Двери паранойи

г даже дернуться и чувствовал себя скованно, как комар, очнувшийся в янтаре спустя миллион лет. Труднее пришлось, наверное, только Буратино – тот был сплошь деревянный. Зато мне противопоказана встреча с моим папой Карло-реаниматором.

Я вообще не ощущал окоченевших плеч, ягодиц и ног. Не было и боли.

Я лежал, словно гранитный памятник, пытаясь сдвинуть с места камни пьедестала, и когда мне вдруг удалось оторвать от цинкового дна руку, она ударилась о крышку. Раздался гудящий звук. Разве это не та самая рука, в которой был зажат пистолет? Но пальцы! У меня все еще не было пальцев!…

Гроб оказался достаточно просторным для меня, и я сумел поднести руку к лицу. Мне показалось, что я слышу треск – вероятно, это рвалась пропитавшаяся кровью ткань майки. «Беретта» коснулся моих губ, но я не ощутил касания – губы были такими же холодными, как металл.

Со стороны могло бы показаться, что я пытаюсь покончить с собой выстрелом в рот. Достаточно было одного неосторожного движения, и случилось бы непоправимое (или все-таки поправимое?!), но в те минуты я не думал об этом. К счастью, холодный скрюченный палец не сыграл со мной такую злую шутку.

Толстый стальной ствол разомкнул мои губы, поскреб о зубы и пополз выше, чтобы проверить, что там случилось с глазами – открыты ли веки, на месте ли глазные яблоки… Конечно, пистолет не лучший инструмент для медицинского осмотра, однако другая рука слушалась меня не лучше, чем отстегнутый протез.

Спустя некоторое время мне удалось слегка согнуть ноги в коленях, но не раздвинуть их. Так я и выделывал ими странные па, пытаясь восстановить кровообращение и впервые в жизни танцуя твист. Очень медленный твист. Твист цинкового гроба.

Рефрижератор двигался с небольшой скоростью, будка мягко покачивалась на рессорах. Судя по количеству поворотов, подземелье «Маканды» представляло собой настоящий лабиринт. Вскоре грузовик остановился, и некоторое время я лежал в кромешной тьме и полной тишине. Условия для аутотренинга почти идеальные. Добавить бы сюда еще ванну с теплой водичкой – и можно было бы залететь очень далеко!

Однако цель у меня была прямо противоположная. Я ждал, когда откроется крышка. Все, о чем я мечтал, это о том, чтобы Виктору захотелось еще раз взглянуть на заморыша и чтобы мои мышцы не подвели. Несколько раз я подвигал указательным пальцем в зазоре между скобой и спусковым крючком. Мне было далеко до Клинта Иствуда, но следовало принять во внимание фактор внезапности.

И тут левая рука внезапно обрела чувствительность. Что-то лежало в ладони – что-то компактное и тяжелое. Я сжал кисть в кулак и нащупал два твердых и не очень гладких шарика. Один был чуть побольше другого. Я покатал их в руке, пытаясь понять, что это за чертовщина. И, главное, откуда они взялись? Догадался я быстро, но это был не тот случай, когда собственная сообразительность приводит в восторг.

Пули… Две свинцовые пули, извлеченные из моего тела, превратились в шарообразные сувениры. На долгую память…

Мне стало как-то