Иктанэр и Моизэта

— Три часа! — только и могла произнести Бавкида, и, словно подкошенная от удивления, повалилась в кресло.

— Да, я спала. И меня разбудил призывной звонок, а на лестнице ждал меня сам отец, да благословит его Бог. Он привел меня сюда и говорит: Дора, твоя хозяйка нашлась. Она в своей комнате. Ступай, помоги ей раздеться и лечь в постель. И ради спасения твоей души, чтобы никогда не говорить ей о том, что произошло с ней. Действуй и говори так, будто Моизэта никогда не покидала Затерянного острова…

— Я не сплю! — раздался тихий голос. И из-за приподнявшейся портьеры на пороге гостиной показалась в своем воздушном белом ночном туалете Моизэта.

Дора склонилась, а Бавкида живо вскочила с кресла.

— Иди, Бавкида, — продолжала Моизэта, — опереди меня у мадам Марты. Я иду за тобой.

Марта в ожидании стояла посредине комнаты. При виде Моизэты она раскрыла свои руки, и девушка со слезами кинулась в ее объятия. И они долго так оставались, крепко обнявшись. Им обеим казалось, что одна нашла свою мать, а другая — дочь.

Наконец, Марта могла проговорить:

— Моизэта, я спасена! Я не знаю, как это произошло, но я спасена! Я, чувствую, что больше я не безумная, и никогда ею не буду впредь.

— Да, я знаю об этом, — едва слышно отвечала Моизэта. — Мне об этом говорила Бавкида. Как бы была теперь я счастлива, если бы я сама столько же перестрадала… если бы…

Моизэта немедленно начала рассказывать все, что произошло, начиная с того момента, когда ее девственное сердце впервые заговорило в «кресле Авроры» при виде Иктанэра. Она рассказала о том, что поведал ей ее Ги, и о своих собственных размышлениях, и о любви Сэверака, и о своем похищении, плене…

В течение этого рассказа, естественно, Моизэта много раз упоминала имя Сэверака.

Когда это имя в первый раз коснулось слуха Марты, она вся вздрогнула, страшно побледнела и даже прислонилась к подушкам дивана, словно опасалась упасть в обморок.

— Когда Антэй меня и Веру извлек из гротов Розас, то сначала он перевез нас на остров Кабреру, в Балеарах, в маленький домик, где протекло мое детство.

Мне было известно, что Веру он запер в маленьком помещении, которое некоторое время занимали вы, я же помещена была в моей прежней комнате. Она так и оставалась в том виде, в каком я ее покинула при нашем общем переезде на Затерянный остров. И я не без волнения ее увидала снова.

— Мадмуазель, — сказал мне Антэй, — вам придется оставаться до тех пор, пока я получу новое распоряжение наставника на ваш счет. Это не затянется долго. Я иду ему телефонировать, а так как мое извещение последовательно будет принято и передано восемью промежуточными подводными станциями и так как ответ придет тем же путем и, кроме того, мне нужно почистить и обновить элементы электрической лодки, то я думаю, что вы здесь останетесь по меньшей мере с тем сорок восемь часов.

Удовольствовавшись этим объяснением, я спросила Антэя:

— А не знаете ли вы, где находится Иктанэр?

— Иктанэр? — удивился он, с виду совершенно искренно. — Что это такое Иктанэр.

— Как, — воскликнула я, — вы не знаете?

— Я никогда не слышал такого слова, — ответил он мне. И его взгляд, его слова мне показались безусловно искренними.

Пошедший небольшой мелкий дождик прервал мою задумчивую прогулку, и я вернулась домой. В ту минуту, когда я поднималась в мою комнату, которая расположена во втором и единственном этаже, мне захотелось взглянуть на этот таинственный подводный телефон, о котором я раньше читала в книгах, найденных мною в здешней библиотеке, и который неизвестно зачем соединяет ничтожный островок Кабреру в Средиземным море, с Затерянным островом в Персидском заливе.

И вместо того, чтобы подняться по лестнице, я принялась разыскивать вход в то помещение, где мог находиться аппарат. Руководясь воспоминаниями плана домика, виденного опять-таки мною в здешней библиотеке, я пошла по какому-то сильно наклонному коридору, который очевидно вел в подземелье, так как я вошла в него из первого этажа. Коридор освещен был электрическими лампочками. Я насчитала пятьдесят три и очутилась перед какою-то железной дверью, у которой не было ни ручек, ни замка, ни запора. Как она открывается? Очевидно так же как на Затерянном острове.

В девять часов я улеглась, как будто, чтобы спать. Но в полночь я встала, надела теплые туфли на мягкой подошве, надела зимний мягкий и теплый капот, взяла карманную электрическую лампочку и торопливо сошла в первый этаж дома.

Прошла коридор, железную дверь, лестницу. И вдруг, пройдя еще другие двери, которые сами за мной затворились, я оказалась на телефонной станции.

Это была обширная квадратная с высоким потолком комната, вся заставленная машинами. Посредине ее стоял огромный каменный стол, покрытый очень толстой стеклянной доской. На столе находились два хорошо известные, но сильно увеличенные аппарата: приемник микротелефонный и передатчик.

Но вот послышался металлический шум отворяющихся дверей и все явственнее раздававшихся шагов. Кто-то шел!

Сперва я совершенно растерялась, но это длилось мгновение. И я быстро бросилась за каменный фундамент какой-то огромной машины, погасила мою электрическую лампочку и, хорошо укрывшись, вся сжавшись, затаив дыхание, стала ждать.

Это явился Антэй. Войдя, он повернул коммутатор, и комната ярко осветилась. Затем он сел перед столом и, повернув ручку соединительного аппарата, сказал:

— Говорите! Антэй слушает.

И, вынув из кармана костяную дощечку и карандаш, он стал ждать. С минуту прошло в молчании.

Антэй записывал слова по мере того, как их произносил фонограф. Когда это окончилось, он крикнул перед приемным аппаратом:

— Приказания будут исполнены в точности. В восемь часов утра электрическая лодка, приняв на борт Моизэту, Веру и Антэя, покинет Кабреру и выйдет в путь на Затерянный остров. Тайна будет соблюдена. Сообщение стерто.

И, действительно, своими грубыми пальцами Антэй усиленно стал тереть костяную дощечку, и строчки карандаша с нее быстро исчезли.

Покончив с этим, он встал, загасил электричество и вышел.

Когда я легла в постель, я постаралась успокоиться и затем принялась обдумывать каждое слово сообщения. И результаты моих размышления были следующие:

Антэй мне солгал. В действительности он знал Иктанэра.

Если меня вырвали от Сэверака, то совсем не за тем, чтобы отдать меня Иктанэру. Зачем же? И зачем нужно было недопускать до меня моего друга и держать его в неведении о моем освобождении?

Увы! Весь остаток ночи и все время переезда с Кабреры на Затерянный остров я тысячу раз задавала себе этот вопрос. Но я не сумела найти для него иного решения, кроме следующего: какой-то таинственный и ужасный план скрывается во всех поступках моего дяди Фульбера и моего отца Оксуса. Что это за темный план? Я не могла этого знать, а между тем мне необходимо его знать… Короче говоря, я приехала на Затерянный остров, не быв усыплена, следовательно, Иктанэр нас не встретил. Будучи заранее предупреждены, мой дядя и отец нас ждали на скалах. Вера я не знаю где заперта; и мой отец и дядя с радостью, которая читалась на их лицах, отвели в мои комнаты, где меня ждал обед.

Я немного поела и собиралась лечь, решив, что потом, утром, когда вы меня позовете, расскажу вам все.

— Что вы думаете обо всем этом? Да, что вы думаете, раз вы убеждены, что теперь ваш рассудок освободился от гнета мрака, который окутывал его и затуманивал?

Сказав это, Моизэта нежно взяла руки Марты.

С опущенной головой и страшно бледная, Марта ответила не сразу. Ее руки задрожали в руках Моизэты. И только по этой дрожи Моизэта заметила, что ее друг находится в состоянии величайшего возбуждения. Она собиралась заговорить снова, как Марта подняла голову и подавленным голосом произнесла:

— Моизэта, ваш похититель действительно зовется Сэвераком?

— Да!

— Шарль Сэверак?

— Да!

— Каков он собой?

Мучимая глухим предчувствием, Моизэта описала, как могла, внешний вид Сэверака.