ТОЧКА ДЖИ-ЭЛ

— Высокий Гражданин Коран О-Муран! От города О-Карма.

— Говорите!

— Высокие Граждане! Надо решить раз и навсегда, какова наша позиция в отношениях с этими тва… Простите, существами. С тех пор как они, фактически, запретили людям плавать по морям, жители побережья опасаются любого шороха, любой волны! Людям везде мерещатся железные киты с огнем из пасти! Доколе, доколе мы будем пресмыкаться перед этими?!… - О-Муран махнул рукой и сел, не закончив фразы.

Несколько секунд в зале висела тишина.

Секретарь вздохнул и пригласил следующего оратора.

— Ингис О-Лорей от города О-Кейпа!

Секретарь округлил глаза. Его нижняя губа задрожала и чуть не упала на стол. Он вовремя ее подхватил и спросил:

— А разве этот город существует? Он же… уничтожен!

Президент сидел молча, разглядывая свои скрещенные на груди руки. Казалось, что его ничто не волнует, он словно дремал. При словах Ингиса Президент поднял взгляд, с интересом посмотрел на выжившего гражданина города О-Кейп.

— Да, города теперь нет, но именно поэтому я говорю от имени его жителей. Я там жил. Я видел его последние минуты: огонь, пожирающий людей заживо. Волны, сносящие все на своем пути. Я как раз подъехал к городу и с возвышения видел все… И я рыдал — ведь только от бессилия что-то изменить может рыдать мужчина! Я не мог никого спасти. Дети, жены, матери, отцы — никого не осталось, и я призываю вас отомстить! Но я не призываю броситься на железных китов цвирлт, очертя голову. Со мной из нашего города спасся изобретатель О-Дюст. Он может научить нас построить летающие корабли, которые сбросят бомбы на подводные жилища цвирлт!

Ингис понимал, что его самоволие на этой планете будет дорого Штаб контрразведки СИ не потерпит столь радикальной инициативы от своего агента. Но что ему могут сделать — сослать на одну из осваиваемых планет, не более! А медлить больше нельзя: ещё немного, и фроги подорвут основы цивилизации на О-Мене. В Совете же Содружества будут совещаться, теряя драгоценное время — они и так засекретили всё здесь. Ясное дело, что это для того, чтобы про фрогов не пронюхали альтеры, как и вообще про О-Мену, ещё одну планету с идентичными, которую обнаружили орхане. Но как не таись, а информация всё равно скоро просочится, и тогда будет поздно. Именно сейчас нужно устранить фрогов, сделав это так, что ни один чудой не подкопается, а частично технологии «лягушек» достанутся людям О-Мена — и тут никто не сможет помешать!

Какой-то момент после слов Ингиса в зале было почти тихо — Мужчины молчали, женщины утирали глаза. Затем поднялись крики — одни за войну, другие против. Женщины кидали в мужей мокрыми платками. Мужчины, делали вид, что ничего не замечают этих появлений «за» или "против".

Все остановил Президент. Он поднялся, и наступила тишина. Даже всхлипывания с балкона перестали доноситься.

— Граждане… — тихо, но внятно изрёк Президент. От него веяло силой, и звук голоса гипнотизировал присутствующих. — Мы не должны сейчас лить новую кровь. Мы не готовы к этому. У нас нет оружия, которым мы сможем победить, мы не можем взорвать их подводные крепости. Да, цвирлт пролили нашу кровь, но давайте подумаем вот о чём. Они сильны и если бы хотели, то стерли бы людей с лица земли, но ведь они не стали этого делать. Почему? Я не знаю… Я долго думал и спрашивал у себя, но не нашел ответа… А спрашивать у них самих бесполезно, они молчат. В свое время, мы конечно припомним цвирлт наше горе, и они за все ответят… Но не сейчас. А вы, гражданин города О-Кейп, и ваш друг-изобретатель, можете конечно изложить идею воздушного корабля нашим учёным, но я бы предостерёг вас от распространения идей, подрывающих и так хрупкий мир.

Он вздохнул и продолжал:

— Даже экономически нам сейчас не выгодно воевать с ними. Цвирлт уничтожили наш флот, но, фактически, дали взамен свой. Наши корабли плыли неделями, месяцами к другим континентам. Их корабли доставляют грузы и пассажиров на такие же расстояния за часы, за сутки. Они избавили нас от опасностей кораблекрушений, и матери с женами не ждут моряков годами, пока те вернутся домой и обнимут их. И, если уж смотреть правде в глаза, не цвирлт первыми напали на нас — это сделали люди, которым ненавистно обличие этих созданий. Правда, в ответ на один свой потопленный корабль цвирлт стёрли с лица земли несколько прибрежных городов и потопили весь людской флот на морях. Мы никогда не забудем погибших, но неужели мы хотим тысяч и тысяч новых смертей?…

Президент перевёл дух и сделал глоток из стоявшего перед ним хрустального стакана.

— Мы должны многому научиться, постичь их силу. Только тогда мы сможем победить. Я люблю Вас, Граждане, и мне больно думать о бессмысленной гибели слишком многих из вас. Я убеждён, что пока нам нельзя воевать с цвирлт! И пока я — Президент, войны не будет!

План Ингиса на "волну народного гнева", которая начнётся на правительственном уровне, потерпел крах, но к собственному удивлению он не слишком расстроился — в нем как будто, что-то успокоилось. Стало легче дышать, прибавилось решимости: теперь нужно было рассчитывать лишь на собственные силы, а они у него есть!

О-Лорей поспешил вон из Дома Правительства — надо было срочно встретиться с единомышленниками.

На Земле Игнат Лосев был потомственным офицером, и для него это значило многое: и дед, и прадед были офицерами. Дед успел повоевать в Гражданскую, а потом вместе с сыном и в Великой Отечественной. Насчет того, кто были более далёкие предки до революции, Игнат мало что знал, это тщательно скрывалось: было не в правилах в те времена знать свою глубокую родословную. Потом, когда стало можно — документов почти не осталось.

Игнат был поздним ребёнком — в Афгане или Анголе не был, но в Росси, видимо, всегда будет хватать и горячих времён, и «горячих» точек — Чечня зацепила.

Долбаная перестройка убила понятие Честь. Эквивалентом всего стали серо-зелёные североамериканские «рубли». Люди как будто сорвались с цепи и вместе с западной валютой стали жадно перенимать все, идущее оттуда — меркантильность отношений, разврат и пошлость.

Служба в спецназе не всегда способствует созданию семьи, и с этим у Игната не сложилось. Когда стало невмоготу в сложной армейской атмосфере постперестроечного периода, Лосев ушел из армии — особенно этому поспособствовала Чечня и то, что он там насмотрелся. Какое-то время мыкался по разным работам, но нигде надолго не задерживался. Попытался пару раз организовать свое дело. Взял денег в долг, снял на рынке и у метро пару палаток, снабжал их продуктами. Потихоньку завелись свободные бабки, он купил машину получше, квартиру обставил. Но потом на него "наехали"…

Осталась лишь квартира, а машины и палаток он лишился. Также, он лишился большого количества нервных клеток и немного полежал в больнице с сотрясением мозга и несколькими переломами. Впрочем, могло быть и хуже.

Так что Виктора Францевича он встретил как раз вовремя.

Шел снег, Игнат ехал на очередное собеседование. Два дня тому назад в газете «ИЗ-РУК-В-РУКИ» он прочитал сообщение об интересной работе для бывших офицеров спецназа: "возможность роста, высокая, стабильная зарплата, полный соцпакет, отпуск", в общем, все блага цивилизации. Он ухмыльнулся, подозревая явный подвох, тем более, удивила фраза "нуждающимся обеспечивается предварительное лечение и восстановление полной физической формы", но всё-таки позвонил по указанному телефону.

Человек, на другом конце линии представился Виктором Францевичем, директором по персоналу Закрытого акционерного общества «Свобода», задал много весьма откровенных вопросов, записал номер игнатовского мобильного и пообещал перезвонить через пару дней. Сегодня Лосеву действительно позвонили и предложил приехать в офис упомянутого ЗАО. Дополнительно спросили, как он относится к командировкам — Игнату к командировкам было не привыкать.

Складывалось всё как-то слишком гладко, а место расположения офиса добавило настороженности, поскольку Игнат знал, что рядом с Рижским вокзалом находится и офис такой «пирамидальной» компании как «Гербалайф». Однажды он там был, послушал красивые сказки о пирамиде роста и о том, какой богатый шведский стол на курортах, куда ездят хорошие агенты, посмотрел на фотки и долго смеялся потом. Москвичей так можно было поймать лишь в начале перестройки — в голод и холод, или в кризис дефолта, но не сейчас, и не Игната.