Краткая история Арды

Все это было позавчера, а сегодня в Уникорне происходило разграбление города, радующее солдата и лишний раз натягивающее нервы офицеру. Солдат, которому разрешили все, солдат, пьяный ощущением власти над людьми — неуправляемый солдат. Пуля, конечно, остановит и пьяного; военный суд для острастки приговорит нескольких к расстрелу или тюрьме — а воевать вместо них кто будет? Рядовому все моральные нормы и запреты по боку, его, может быть, убьют завтра — не на месяц же вперед планы строить! Легко генералу распорядиться: "Накажите Уникорн! Там у нас пять роботов пропало". Не штабной генерал, обычный лейтенант Алин Адрен бежал, спотыкался, хрустел битым камнем, и на все заставки костерил командование, перебирая в памяти своих людей. Все новички. Как пить дать, кто-нибудь не удержится, полезет юбки драть. А лейтенанту гадай: то ли принесут потом с вилкой в затылке, то ли после боя расстреляют за аморальное поведение. Уж соседняя-то рота точно донесет. Им на собственные художества козел отпущения позарез нужен. Не своего же они станут закладывать!

Ну, так и есть! Из-за закрытой двери Алин Адрен услыхал женские крики, шум падающей мебели. Чуть было не сплюнул прямо в шлем от отвращения и прикинул, как входить. Лучше всего сначала очередь поверх голов…

Лейтенант потерял равновесие и полетел головой вперед; шлем бронескафандра громыхнул в каменную стену. Офицер сполз на колени. Ошеломленно мотая головой, разглядел мелькнувшую в предрассветной мгле тень. Ударивший его человек, по всей видимости, не знал конструкции бронескафандра, это Алина и спасло. При ударе сбоку шлем останется цел, но шею сломает наверняка. А сзади шлем защищен броневым воротником, на который и обрушился направленный в затылок удар. "Жив! — всем телом ощутил лейтенант, — Живой!! Пронесло, буду жить!"

Тем временем ударивший его человек легко распахнул дверь, за которой кричали, и исчез внутри. Вскочив и бросившись следом, Алин Адрен понял причину легкости: вывороченная дверь висела лишь на нижней петле. Пробежав коротким коридором, лейтенант свернул в какую-то комнату — там никого не оказалось. Офицер попал в тупик. Тут женский крик смолк, послышался хриплый рев, шум драки и какой-то странный хруст. Лейтенант понял, что опоздал. Уже не пытаясь возвращаться в коридор и плутать по темному зданию, Алин Адрен обрушил на перегородку всю мощь гидроусилителей скафандра. После трех ударов перегородка треснула, кусок ее выпал, и лейтенант перешел в следующую комнату. Первое, что он увидел, были три трупа пехотинцев Куриту. Им пришлось снять шлемы, чтобы заняться женщиной, и неизвестный мститель легко расколол черепа всем троим. Не узнав в мертвецах своих стрелков, Алин Адрен вздохнул с облегчением — не ему оправдываться. Женщина тоже оказалась мертва — похоже, в нее выстрелили из бластера. Лейтенант глянул на нее только раз и сразу отвернулся к окну, в котором не осталось ни единого стекла.

У подоконника стоял человек. Высокий, плечистый; густая львиная грива до плеч. Одежда в предрассветной мути неразборчиво-серая, руки пусты. Чем же он так успешно дрался?

Почему он не убегает?

Тут на плече человека полыхнула яркая лампа, и Алин Адрен сообразил: это же фотовспышка! Сукин кот ведет съемку! Появись сюжет в новостях, Дом Штайнера из кожи вылезет, требуя примерно наказать Дом Куриту! Больше не рассуждая, лейтенант вскинул ствол и полоснул врага очередью. Но фотограф ловко перегнулся в поясе, перекатился низким прыжком через подоконник и с немыслимой скоростью рванул зигзагами по улице. Алин Адрен выскочил в окно следом за ним, на ходу пытаясь докричаться через коммуникатор до базы.

Над горизонтом поднялось кроваво-красное солнце. Руины Уникорна приобрели цвет; длинные тени протянулись от бегущих по улице. Там и здесь в стены ударялись пули и осколки; на перекрестке какой-то еще офицер выскочил справа, толкая перед собой пойманных на горячем двух солдат. Пехотинцы хмуро огрызались, не очень веря в то, что их все-таки накажут. Все трое уставились на Адрена без особого удивления: жители разбегаются, их ловят. Для только что захваченного города обычное дело.

— Давай за ним, живее! — попытался было организовать облаву лейтенант. Обозленный пехотный капитан, предвкушающий нагоняй за своих мародеров, выругался и огрызнулся:

— Ты спецназ, ты и бегай! У меня свои приказы!

Алин тоже выругался и наддал ходу: прыжковые двигатели скафандра в каше битого камня не подмога. Репортер удирал прямо в обстреливаемую роботами южную четверть Уникорна. То ли тайные ходы знал, то ли рассчитывал просочиться сквозь канализацию, то ли надеялся, что преследователь не полезет за ним под огонь. Лейтенант пыхтел, сопел, перескакивал груды обломков, огибал воронки, запрыгивал в оконные проемы, шлепал по вылившейся из прудиков воде, путался и беспощадно рвал плети свисавшей со стен зелени, стрелял по беглецу с ходу, и пару раз даже с места — но все пошло насмарку. Чертов фотограф был в своем городе и без неповоротливого скафандра; в конце концов, Адрен потерял его из виду.

Только тут оперативный дежурный на базе соизволил откликнуться на вызовы лейтенанта. Алин коротко объяснил ситуацию. Майор тихонько присвистнул в коммуникатор: однако! Уникорн-то оказался умнее и Роси, и Изенгарда, съемку сделал. Но как Арда собирается передавать полученные кадры тому же Дому Штайнера? В каждой звездной системе всего две прыжковые точки Т-кораблей, и обе здешние в руках Дома Куриту. Опираясь на это, майор вежливо посоветовал Алину Адрену не забивать голову ерундой, а заняться лучше своим подразделением. Чтобы доблестный спецназ в отсутствие отца-командира не наворотил чегонибудь, приличествующего лишь проклятой задрипанной пехоте. Лейтенант еще раз выругался и согласился. Пришлось ему вернуться за городские стены, к тем позициям, где войска Дома Куриту находились перед штурмом.

Когда солнце поднялось над землей примерно на четыре пальца, Алин Адрен уже выстроил свою группу перед палаткой. Утренняя проверка снаряжения прошла в двух шагах от Онтавы.

В двух шагах от Онтавы Алам скинул на руку свой щегольский синий пиджак: небо открывалось ясное и чистое, день обещал быть жарким. Ткани человечество научилось делать немнущиеся и грязеотталкивающие, поэтому костюм разведчика легко перенес пять дней блужданий по Арде. За это время Алам, где пешком, где на попутках, добрался от Железного Кряжа сначала до Андуина Великого, потом переправился через реку на пароме Станции Эмин Майл, затем дошагал и до города Уникорн. Еду он покупал на фермах или в придорожных забегаловках. Случайным попутчикам и встречным он представлялся туристом, который из-за войны не знает, что делать. Говоря так, Алам нисколько не чувствовал себя обманщиком — он взаправду не знал, что ему теперь делать. Душа разведчика перенесла пять дней вторжения намного хуже, чем немнущийся костюм, и внятного руководства к действию Аламу до сих пор не представила.

Алам привык к своей работе и умел выполнять ее хорошо. На один провал с Тейчи разведчик мог припомнить шесть удачных вербовок, и все это были не самые маленькие люди. Алам играл против Дома Штайнера, Федеративного Содружества, Солнечной Республики — нигде его внутренние ощущения не приходили в расстройство с требованиями руководства. Все державы походили друг на друга; везде одинаковые люди одинаковыми средствами добивались одинаковых целей: власти, наслаждения, имущества. Приманки и угрозы на всех планетах срабатывали одинаково, и даже на Арде никаких отличий в вербовке агентуры не проявлялось. Алам искренне считал, что судьба Арды определена: либо игровая колония откажется от Игры, и заведет у себя привычные другим мирам учреждения — то есть, полицию с тюрьмами, армию с обязательным призывом, разведку с непременными доносчиками — либо какая-нибудь империя подгребет планету под себя. И все равно обреет Арду под общий стандарт: рога не выше лба.