Водопад грез

Я снова посмотрел на Мийю.

— Они никогда не позволят тебе снова увидеть Джеби, если он будет возвращен родителям… — Я заставил себя закончить фразу. — Что тогда случится с ним? Или он не хочет домой?..

— Конечно хочет, — вздохнула она. Затем тряхнула головой, словно отгоняя сомнения. — Совет не делает ничего, просто обогащается за счет общины. Кто-то должен сражаться за наше будущее, если мы хотим, чтобы оно было… — Ее голос сорвался. — Наши требования небезосновательны. Инспекция ФТУ находится здесь потому, что Тау не выполняет своих обязательств не только перед рабочими из Агентства контрактного труда, но и перед собственными гражданами. Мы хотим, чтобы ФТУ узнало, что Тау никогда не выполняет обещания, данные нам. Все, чего мы хотим, — это справедливости… А здесь не может быть никакой справедливости, пока все не узнают правду. — Руки девушки сжали край скамейки. — Мы отдадим Джеби инспекторам, когда они придут. И одним из наших условий будет то, что я буду продолжать заботиться о мальчике, чтобы доказать, что наш дар может принести пользу землянам. Чтобы доказать, что нам можно доверять…

— Что ж, это прекрасное начало, — сказал я.

Ее глаза соскользнули с моего лица, она слегка нахмурилась, обхватила себя руками и скрестила ноги, словно отталкивая меня всем телом.

— Мийа… — Я посмотрел на маленькое окошко, расположенное над нашими головами. Его поверхность слегка запотела, и я не мог выглянуть на улицу. Летучая мышь примостилась на подоконнике, наблюдая за нами тихо, но настороженно. — Я вижу, как ты заботишься о Джеби. И верю, что ДНО желает гидранам только хорошего. Но похищением ребенка вы ничего не добьетесь. Ты жила довольно долго на том берегу реки и знаешь, что правление Тау никогда не будет смотреть на сложившиеся обстоятельства глазами ДНО…

— Если они попытаются лгать нам, мы это узнаем, — сказала она твердо.

— Они могут лгать себе! — воскликнул я. — И ты не узнаешь об этом, пока не будет слишком поздно. — Она продолжала смотреть на меня, но у меня возникло ощущение, что я говорю с автоматом: огоньки горели, но мысли ее уже были не здесь. — Что заставило тебя, заставило ДНО поверить, что правление корпорации приравняет жизнь одного ребенка к своим интересам?

— Ты не…

— Мийа! — женский голос, тяжелый от гнева, произнес ее имя за моей спиной. Я почувствовал, как меня разворачивает какая-то сила. Я едва устоял на ногах и оказался лицом к лицу с незнакомой гидранкой. Невидимые руки ее воли крепко держали меня, пока она оглядывала меня сверху донизу. Я почувствовал, как она пытается пробиться в мой мозг, почувствовал, как стены защиты ее оттолкнули. Еще три гидрана — женщина и двое мужчин — материализовались за нею. Они были одеты, как и те, что были в комнате до их прихода. Женщина, схватившая меня, выглядела, как и все они. Но у меня не возникло и тени сомнения, что она была их лидером. У нее вырвался звук то ли раздражения, то ли облегчения, когда она мысленно ощупала меня и убедилась, что я безоружен. Ее путы ослабли, отшвырнув меня к стене.

Она повернулась к Мийе, и я обнаружил, что они похожи. Гидраны, которых я встречал в этом мире, на мой взгляд были очень похожи друг на друга, разница между ними и людьми была куда более заметной. Но на этот раз я видел сходство лиц, манеры двигаться, силу их внутреннего притяжения. Эта женщина была сестрой Мийи.

По выражению их лиц и по жестам я понял, что они спорят. Понятно о чем. Двое членов ДНО, которые молча сидели в углу, встали и присоединились к ним. Возможно, их позвали. Никто не смотрел на меня, словно я стал так же невидим физически, как и ментально.

Наконец я вмешался на их языке:

— Я здесь. Почему вы не спросите об этом меня? Сестра Мийи повернулась ко мне.

— Потому что тебе тут делать нечего, — ответила она по-гидрански. Но ее глаза задержались на мне. Я почувствовал, как она снова пытается прорваться сквозь защиту моего мозга, чтобы удостовериться в том, что он действительно заперт.

— Если бы не я, Джеби сейчас у вас не было бы, — сказал я. — Если бы не я, твоя сестра сидела бы сейчас, напичканная наркотиками, в тюрьме на другом берегу, а Боросэйж пытался бы выбить из нее все, что она знает о вас.

— Откуда ты знаешь это?

— По личному опыту. — Я прикоснулся к своему лицу.

— Я имею в виду, откуда ты знаешь наш язык? Откуда ты знаешь, что она моя сестра? — Она кивнула в сторону Мийи.

— У меня был доступ к обучающему файлу. А еще у меня есть глаза.

— Или же Тау, вкупе с битьем, дала тебе информацию, чтобы мы поверили тебе, — сказала она. — Как мы можем быть в тебе уверены, когда твой мозг закрыт для нас?

Я рассмеялся, представив, что бы она увидела, если бы могла прочесть мои мысли. Она уставилась на меня. Я сообразил, что в сложившейся ситуации для меня не было ничего смешного. Все запуталось и перестало быть смешным и для меня, и для Джеби и его родителей, и для любого на этом берегу реки. Я посмотрел на Мийю.

Она тоже это поняла.

— Наох, — сказала она, — ты знаешь, что я не привела бы его сюда, если бы не была полностью в нем уверена.

— Как ты можешь быть в нем уверена? Он закрыт! — Наох коснулась своей головы. — С той ночи я не уверена и в тебе… — Она замолчала на полуслове. Я удивленно взглянул на Мийю. Переживание вспыхнуло в ее глазах и ушло, как только я понял, что оно всегда таилось там, когда я смотрел на нее. — Я вообще не знаю, зачем ты притащила его сюда, — сказала Наох, переключая на себя внимание Мийи. — Почему ты свихнулась на этом… полукровке?

Мийа покраснела:

— Он спас мне жизнь! А что бы было с нашим будущим без него?

Наох лишь покачала головой, нахмурившись, и обернулась ко мне:

— Если кто-нибудь с твоей наводки попытается найти это место, — она сделала, как мне показалось, непристойный жест, — он найдет его пустым.

Я даже и не попытался ответить ей. Мне было довольно сложно следовать мыслью за потоком гидранской речи и за ее подтекстом.

— Что ты делал на собрании Совета, — потребовала ответа Наох, — с Хэньеном и другими предателями да ках, и с уполномоченным Тау по делам с гидранами?

Меня заинтересовало, что значит да ках. Возможно, на нашем языке ему соответствовало слово из трех букв. В моей голове не нашлось перевода этого слова: Тау подвергал цензуре даже программы-переводчики.

— Тау заставил меня пойти на собрание Совета, — сказал я вслух. — Вы не могли бы говорить чуть медленнее — я не так хорошо знаю ваш язык. Той ночью я оказался просто… не в том месте. — Я вновь подумал, был ли я действительно только невинным свидетелем происходившего. — Я прибыл в Убежище, чтобы проводить исследования…

— Пытаться «объяснить» рифы и «понять» облачных китов? — Голос Наох был как острие ножа. — Только человек может думать об этом.

— Пощадите меня, — сказал я. — Я оказался в центре всего этого из-за ваших людей, и мне это не нравится. Но я наполовину гидран, и не сделаю ничего, что может повредить общине. Все, чего я хочу, — это чтобы мальчик благополучно попал домой. Все, чего сейчас действительно хочет Тау, — это получить мальчика обратно. Еще не слишком поздно…

— Нет. Вот чего хочет Тау… — с яростью сказала Наох. Кувшин, стоявший на полу, взлетел в воздух и, пролетев рядом с моей головой, разбился. Черепки отскочили к моим ногам. — Они хотят, чтобы это было с нами. Пока они ничего не потеряли.

— Наох! — воскликнула Мийа, кивнув в сторону комнаты, где спал Джеби.

Я притронулся ногой к разбросанным черепкам.

— Если вы думаете, что Тау хочет именно этого, то чего вы добьетесь терроризмом, кроме очередных неприятностей?

Наох покачала головой, словно я был тупицей, окончательно истощившим ее терпение. Она взглянула на Мийю и указала рукой на меня.

Мийа пододвинулась на скамейке, подчиняясь. Она сказала на стандарте:

— Наох хочет, чтобы я все объяснила, поскольку находит разговор… — она сделала паузу, словно чуть не произнесла: «с тобой», — утомительным. Так что говорить буду я. — Она вздохнула, обхватив руками колено. — Мы знаем, что ФТУ проводит инспекцию Тау (возможно потому, что она сказала об этом своим товарищам). — Часто ли у нас появляется шанс… поговорить с теми, кто может нам действительно помочь против Тау? Наох получила послание: она видела Путь… — Мийа колебалась, пытаясь прочитать в моем лице, что я ее понял. Когда я кивнул, она испытала явное облегчение. — Мы должны попробовать сейчас. Больше такого шанса у нас не будет. Наох видела это: мы сейчас должны добраться до них, сделать что-то, что заставит их понять нашу боль.