Дальние берега времени

Берт молчаливо слушал, низко склонив голову и обвив мягкими руками свой живот, будто защищаясь. Потом спросил голосом низким и печальным:

— А что насчет еды, Дэн? Я опешил.

— А, черт… Точно. Еда. — Об этой «маленькой проблеме» я и думать забыл.

Я попросил Хильду помочь, но она сама оказалась в затруднении.

— Для Доков и Чудиков у нас море продуктов, — неуверенно начала она. — Страшилы прислали достаточно пищи для них. А вот насчет хоршей… чем они вообще питаются?

Я решил обратиться за помощью к Пиррахис, но все трое Доков по-прежнему оживленно перемяукивались. Врарргерфуж и тот, которого Хильда назвала Мяу, как раз принялись обниматься — отнюдь не с той страстью, конечно, которую продемонстрировала Пиррахис, но попробуйте представить объятия с себе подобным, когда у вас обоих по шесть рук на брата, даже если вместо одной из них культя. Когда я наконец привлек к себе внимание Пиррахис и изложил возникшую проблему, она задумалась. Потом грустно призналась:

— Я не знаю, Даннерман. Спрошу остальных. — Все трое поболтали между собой пару минут, и Пиррахис покачала своей массивной головой. — Я не уверена, но, возможно, нужно добыть образцы пищи, которой питается ваш вид, и посмотреть, что из них напоминает еду хоршей.

— Насколько я понимаю, Мяу получает какую-то пищу для себя, — предположил я, указывая на него. — Может, следует использовать что-то из его рациона либо из пищи Чудика?

Пиррахис выглядела озадаченной.

— Возможно, — все же согласилась она, — но почему вы так его называете? Это ведь Мррантохроу.

Я уставился на нее, челюсть у меня отвисла.

— Мррантохроу?

— Точно так, — подтвердила она радостно. Трудно, конечно, предположить, что шестирукое существо с лицом, похожим на бородатую полную луну, может выглядеть кокетливым, но Пиррахис это удалось. — Конечно, он — копия того, которого мы знали в Двух Восьмых, но это именно Мррантохроу, которого Другие скопировали для этой миссии, и он хорошо помнит меня по прежним временам. Но вы удивляете меня, Даннерман. Неужели вы думаете, что я была бы столь нежна с незнакомцем?

Следующей остановкой для меня явилась пресс-конференция — впрочем, собственно прессы там, конечно, не было, но я чувствовал себя так, как, наверное, чувствует человек, общающийся с многочисленной аудиторией. Я взобрался на трибуну, представ перед глазами сотен нетерпеливо ожидавших моего появления зрителей, и в общих чертах рассказал о своих приключениях у хоршей. Затем я предложил присутствующим задавать мне вопросы, что оказалось большой ошибкой. Вопросов было, наверное, около миллиона, и все время я искал среди сотен лиц в зале лицо Пэтрис.

Когда я наконец отыскал ее взглядом, мне удалось передать ей незаметный знак, слегка взмахнув рукой. Пэтрис махнула мне в ответ, но что-то в ее облике показалось мне не совсем обычным.

Секунду спустя я понял, что именно, — одежда и прическа. Пэтрис носила симпатичный брючный костюм, а на этой был комбинезон с эмблемой Бюро. Конечно, она могла переодеться — что вряд ли, — но у нее, естественно, не хватило бы времени отрастить длинный «конский хвост».

Оставалось лишь одно возможное объяснение. Женщина, на которую я смотрел, не Пэтрис. То была Пэт! Настоящая Пэт. А рядом с ней сидел человек, очень похожий на меня, только с усами, и до меня вдруг дошло, что я смотрю на другого себя, Дэна У, мужчину, женатого на Пэт.

Это, само собой, ничуть не помогло мне сосредоточиться.

Когда заместитель директора, сидящий позади меня на трибуне, заметил, что я запнулся на паре очевидных вопросов, он сжалился надо мной — или, что более вероятно, просто испугался, что я уже устал и могу брякнуть что-нибудь такое, что для него нежелательно. Пелл поднялся со своего места, подошел к микрофону и сказал вежливо, но твердо:

— Больше никаких вопросов, пожалуйста. У агента Даннермана был очень трудный день. Ему необходимо перекусить и отдохнуть. В течение последующих нескольких дней он даст нам подробный доклад, после чего всем вам будут предоставлены записи и расшифровки стенограмм, согласно пунктам соглашения ООН. А теперь, пожалуйста, прошу покинуть помещение.

По рядам прокатился тихий ропот недовольства, но зрители стали расходиться, хотя я этого уже не видел. Пелл взял меня под локоть и вывел через дверь за трибуной. В задней комнате нас поджидала Хильда среди переплетения коммуникационных кабелей и аппаратуры.

— Молодец, Данно, — похвалила она меня. — Судя по тому, как ловко ты отфутболивал вопросы, на которые не хотел отвечать, со временем из тебя может получиться неплохой администратор.

Зам хмуро посмотрел на нее, но сказал лишь:

— Ты уже подготовила для Даннермана график?

— Работаю над ним, Маркус. Но прежде Дэну надо бы поесть. Пелл выглядел удивленным, будто такого рода баловство — в смысле поесть — никогда не приходило ему в голову.

— Ладно, — наконец буркнул он. — Позаботься об этом сама. С этими словами Зам вышел, вне всякого сомнения, чтобы устроить нагоняй еще кому-нибудь.

Я взглянул на Хильду. Только теперь я почувствовал, насколько голоден.

— Вы упомянули о еде?

— Пошли, — бросила она и покатила к выходу.

Я последовал за ней по длинному коридору, и вскоре мы очутились в маленькой комнатке — как я предположил, бывшей гардеробной, — где теперь стоял столик с четырьмя стульями. Три из них были уже заняты: Пэт в комбинезоне, другой Даннерман и старушка Розалина Арцыбашева.

— Я подумала, ты будешь не прочь отобедать в компании, — снисходительно сказала Хильда, потом добавила: — У вас сорок пять минут.

Когда она уехала, я воззрился на Пэт.

— Пэтрис? — попробовал догадаться я, хотя уже понял, что ошибаюсь. Она покачала головой.

— Нет, Пэтрис вернулась в обсерваторию к работе с «Дозором». Я — Пэт, Пэт-1… ну, может, и я пока на что-то сгожусь?

Обед состоял из типичных дежурных блюд Бюро: тарелки с сандвичами, большая чаша с салатом, кофе, фрукты на десерт. Основательно проголодавшийся, я принялся за еду, но мало обращал внимания на ее вкус. Мне еще никогда не доводилось сидеть за столом с самим собой.

Они сразу же начали пересказывать мне все новости, которые я не успел услышать от Пэтрис, далее — о том, какой переполох произвело их возвращение, как этому Дэну и этой Пэт была поручена забота об их Чудике и Мяу.

— На самом деле его зовут Мррантохроу, — сообщил я им, после чего они попрактиковались в произнесении этого чудного имечка, без особого, впрочем, успеха. И все это время я не спускал глаз с них двоих, Дэна и Пэт, пытаясь разобраться в том, что я чувствую.

Странно. Вот как я себя чувствовал. Не неудобно, нет. Просто странно. Полагаю, это проявилось у меня на лице, поскольку другой Дэн то и дело ухмылялся, глядя на меня, потом, посерьезнев, произнес:

— Чудно, правда? Ничего, привыкнешь. А Пэт добавила сочувственно:

— Мы все привыкли.

— Кроме меня, — вставила Розалина. — Потому что мне и привыкать-то было не к чему. Возвратившись, я узнала, что другая я умерла, пока мы отсутствовали. Это нечто гораздо больше, чем просто странное чувство, Дэн. Это было горе. Но, как говорит Дэн…. Дэн У… ко всему привыкаешь.

Затем Пэт — Пэт-1 — показала фотографии тройняшек, которых родила Пэт-5; детишки показались мне обычными маленькими девочками, разве что с несколько странными чертами лица. Этого, впрочем, ожидали, принимая во внимание то, что Пэт-5 забеременела в результате какого-то эксперимента Возлюбленных Руководителей со спермой одной из копий Джимми Лина, который умудрился обеспечить себе право на посещение детей после долговременных дипломатических консультаций на самом высоком уровне между США и КНР и который удивительным образом оказался нежно любящим папашей. С Пэт-5 тоже все было в порядке, за исключением того, что вследствие приема препаратов, увеличивающих интенсивность потока молока — для трех малышей, сосущих грудь шесть раз в день каждый! — ее груди стали настолько чувствительными, что Пэт-5 жаловалась на постоянное сексуальное возбуждение.