Елена Прекрасная

План был неплох, путешествие в подводной пузырьковой капсуле - почти комфортно, течение несло поезд незаметно; вот только Платон ошибся с выбором нужного радиана в момент выхода и угодил вовсе не к острову Дальнему, а к Двум Клыкам. Два клыка - это два островка и отмель, где нынче Бреген особенно яростно вгрызался в остатки старого шельфа. Едва выйдя из радиана, профессор Рассольников повстречался с десятком эгейцев. Они только что закончили работу на шельфе и теперь преследовали косяк рыбы, выбирая для себя экземпляры пожирнее. Лентяи постреливали из маломощных гарпунчиков. А молодняк, из тех, кому удалось сохранить силы после рабочего дня, гнались за рыбой и захлестывали добычу, как лассо, своими щупальцами. Увидев Платона, эгейцы окружили археолога плотным кольцом и, отчаянно жестикулируя щупальцами, увлекли его за собой. Атлантида решил шахтерам не перечить. Вскоре он увидел в плотной синей воде грозди светящих воздушных капсул. Перед ним был подводный городок шахтеров. Эгейцы затащили гостя в одну из капсул и принялись устраивать его в гамаке из водорослей, угощать пивом и пихать в рот чуть ли не насильно таблетки само-само. Платон скинул подводный костюм. Воздух в капсуле был влажный и спертый, но все же пригодный для дыхания. Час поздний по здешним подводным понятиям. Время отдыха и время ужина, приготовление которого занимало всего несколько минут: рыбину, нечищеную и непотрошеную, кидали в черный закопченный чемоданчик, закрывали крышку, тыкали в красную кнопку и ап... сквозь щели старинной "жаровни" валил густой пар. Крышку откидывали, и на плоскую раковину падала жареная рыба. Платон съел кусок, отказавшись от своей доли кожи и чешуи. Рыба горчила, но совсем чуть-чуть: косяк пришел издалека, и рыбины не успели наглотаться "кротовой" черной отравы. А эгейцы лопали рыбин целиком, запивая дешевым пивом, от которого куда сильнее несло водорослями, чем от подобного напитка в таверне стражей.

Таким был ужин и вчера, и позавчера, и десять дней назад, и двадцать дней назад. Весь год, с того дня, как стадо вернулось после краткого перерыва обратно на шельф. Как и дни были похожи своим распорядком: работа, поиск рыбы, еда и смерть... пардон, сон... вызванный после тяжкой работой спасительными и губительными таблетками само-само.

Почти никто из шахтеров не знал космолингва, но археолог включил транслейтор, и отрывки однообразного разговора, многие шуточки из которого оставались для человека непонятными, ретранслятор услужливо переводил с усердием машины. Никто из эгейцев не возмущался. Все воспринимали происходящее как нечто само собой разумеющееся. О "Кротовой" отраве не упоминали, хотя, пока плыли к подводному городку, вода сделалась серо-фиолетовой от мелкой взвеси. На всякий случай Платон принял сразу две экотаблетки. О Брегене почти не говорили. О добыче тоже. Каждый - все больше о себе и своих маленьких проблемах. А что Бреген? Бреген - он сильный. И работу дает. И таблетки само-само...

- Глубоко здесь, я все время кашляю. Ждать надо, пока на мелководье перейдем...

- Поймал зайца?

- Нет. Зайцев на такой глубине нет. Или не знаешь?

- Надо попросить сотника, чтоб отправил кого-нибудь на старый шельф за зайцами...

- Римо умер...

- У тебя сколько таблеток?

- Сорок. В долг не даю. Только за золото.

- Кальмар семирукий...

- Восемь ног у кальмара...

- А я говорю - семирукий...

В ответ рвотные позывы - то есть смех. Никак не привыкнуть к этим звукам. Всякий раз приходится напомнить себе, что это смех. Только смех...

- А здесь на старом шельфе есть какие-нибудь находки? - спросил Платон на космолингве, и транслейтор перевел. Эгейцы не поняли. - Ну, к примеру, корабли... старые корабли на дне.

- Есть один... давно затонул, - сообщил эгеец. - Очень давно. Еще во времена Восьми материков.

- Проводите туда?

- Сейчас? Нет, сейчас мы отдыхаем. После работы никуда из капсулы. Наплавались.

- Ну а завтра?

- Завтра у нас чистка. Завтра сотник на поверхность отпускает - от паразитов чиститься. К рассвету зазывалы всплывут чавиков кликать, а потом уж и мы. А то на глубине все паразитами обзавелись, житья от них нет. Такой день никто не пропустит: а то жди потом два месяца, да сам жироедов ножом по вечерам выковыривай.

- Я покажу. Сейчас... - предложил молодой эгеец с какими-то странными зеленоватыми, будто подернутыми бельмами глазами.

- Эй, куда ты, Тмим! - закричали все хором.

- Будешь так усердствовать, до нового гона не доживешь, - предрек эгеец, толстый даже по меркам Эгеиды.

- А чем заплатишь? - спросил доброволец, глядя в упор на археолога белесыми неживыми глазами.

Они и в самом деле были неживыми - уже потом профессор Рассольников узнал, что глаза у эгейцев подергиваются белой пленкой за несколько дней до смерти - если смерть, конечно, наступает от болезни.

Платон протянул Тмиму пластиковую карточку.

- Кредиты?

Белоглазый заколебался. Но Платон уже вновь облачился в подводный костюм и подтолкнул добровольца к выходу. Лучи мощного фонаря прорезали мутную воду. Эгеец знаком указал, куда плыть. Археолог дышал с трудом: в воде было слишком много примесей, преобразователи даже в режиме турбо не успевали готовить дыхательную смесь.

К счастью, плыть было недалеко - между двух рифов обозначился едва заметный выступ - бок затонувшего много сотен лет назад корабля. Весь покрытый толстым слоем отложений, корабль этот еще во времена Восьми материков напоролся на риф и пошел на дно. Долгие годы он покоился здесь, пока на него случайно не натолкнулись шахтеры-эгейцы. Первым делом они обыскали скалы вокруг в поисках золота, но обнаружили лишь бронзовые слитки и бронзовые монеты - добычу не слишком великую. Корабль был очень древний и намертво врос в подводные скалы. Раскапывать здесь - если всерьез - надо не день и не два. Месяцы и месяцы нужны, и не одному археологу, а целой команде. А у Платона времени было - чуть, да и то незаконное. Желание преуспеть и сознание, что сделать что-то серьезное невозможно вызывало суетливую лихорадку и - как ни странно - чем-то походило на эйфорию. Или это чип, регулирующий состав газовой смеси, барахлил?