Купец и волшебные врата (сборник)

— Это поистине удивительная история, — сказал я Вашарату, когда тот закончил. — И великий соблазн для каждого, кто еще не решил, стоит ли ему воспользоваться Вратами лет, — добавил я с легким упреком, ибо подобные выдумки всегда были в большом ходу у рыночных торговцев, расхваливающих свой товар.

— Ты мудр, мой господин, — с поклоном ответил Башарат. — Но напрасно подозреваешь меня во лжи. Аллах кого хочет — вознаграждает, кого хочет — наказывает, и никакие Врата не в силах изменить того, что предначертано человеку свыше.

Я кивнул, ибо в те минуты мне казалось, что я понял его слова.

— Ты имеешь в виду, — сказал я, — что если с помощью твоих Врат какой-то человек сумеет избежать бед, которые пережил его более поздний двойник, то на него могут обрушиться другие несчастья?

— Прости меня, мой господин, если я плохо выразил свою мысль, — возразил Башарат. — Но тот, кто пользуется Вратами, вовсе не выбирает свою судьбу, которая может оказаться такой, а может — и несколько иной. Нет, Врата лет — это нечто вроде потайного хода, по которому ты можешь попасть во дворец скорее, чем если бы шел через главные ворота. Дворец останется неизменным вне зависимости от того, каким путем — длинным или коротким — ты туда добрался.

Признаюсь, эти слова удивили меня.

— Значит, будущее предопределено? — спросил я. — И оно так же неизменно, как и прошлое?

— Говорят, искупление и покаяние — единственное, что способно перечеркнуть прошлое.

— Я тоже слышал об этом, однако не имел возможности убедиться в истинности сего высказывания.

— Весьма прискорбно, мой господин. Как бы там ни было, я могу сказать только одно: будущее не меняется, что бы мы ни предпринимали.

Я ненадолго задумался.

— Ты хочешь сказать, мудрец, — проговорил я, — что если кто-то узнает о своей кончине, то никак не сможет ее избежать?

Башарат утвердительно кивнул.

Все это повергло меня в недоумение, и я некоторое время молчал. Потом я подумал, не может ли подобная предопределенность служить чем-то вроде двадцатилетней гарантии безопасности.

— Предположим, — сказал я, — с помощью твоих Врат человек узнал, что двадцать лет спустя он будет жив и здоров. Означает ли это, что в продолжении указанного срока никто и ничто не сможет ему повредить? Может ли такой человек быть уверен, что с ним ничего не случится, даже если он будет участвовать в самых страшных битвах или подвергать свою жизнь иным опасностям?

— Я не задумывался об этом, — ответил Башарат. — Но вполне вероятно, что человек, который намерен поступить столь безрассудно, при первом же посещении будущего узнает о своей давней кончине.

— Ага, — воскликнул я, — значит, встретить себя самого в будущем могут только самые благоразумные?

— Позволь мне, господин мой, поведать тебе историю еще об одном человеке, воспользовавшемся Вратами лет, и тогда ты решишь, был он благоразумен или нет, — сказал мне на это Башарат.

И если Твоему Величеству будет угодно, я расскажу о том, что узнал от сего ученого мужа.

Повесть о ткаче, который обокрал самого себя

Жил в Каире молодой ткач по имени Аджиб. Был он небогат, но ему очень хотелось узнать, каково это — жить в роскоши и довольстве. Услышав историю Хасана-канатчика, он без колебаний прошел сквозь Врата лет, чтобы разыскать в будущем самого себя, ибо юноша был уверен, что через двадцать лет он станет таким же богатым и щедрым, как Хасан аль-Хуббаль.

Очутившись в будущем, юноша прямиком отправился в богатый каирский квартал Хаббания, расспрашивая встречных о том, где живет знаменитый купец Аджиб ибн-Тахир. А на случай, если кто-то обратит внимание на его сходство с богачом, Аджиб приготовился соврать, будто он его сын, недавно приехавший из Дамаска. Увы, ему так и не пришлось прибегнуть к этой выдумке, ибо никто из тех, кого он расспрашивал, ничего не слышал об Аджибе ибн-Тахире.

В конце концов юноша решил отправиться в тот район Каира, где жил всегда, и узнать у соседей, куда он переехал, после того как разбогател. Очутившись на своей улице, он остановил какого-то мальчугана и спросил, не знает ли тот, где можно найти человека по имени Аджиб. И мальчишка сразу указал Аджибу на его прежний дом.

— Здесь он жил раньше, — сказал Аджиб уверенно. — А мне нужно знать, где он живет сейчас.

— Если со вчерашнего вечера он успел куда-то переехать, в таком случае я не знаю, где его искать, — ответил мальчик и убежал.

Аджиб был озадачен. Неужели, спрашивал себя юноша, он и через двадцать лет будет жить все в той же развалюхе из необожженного кирпича? Но ведь это значит, что он так никогда и не разбогатеет и что более поздний Аджиб не даст ему никакого дельного совета, последовав которому, он сможет улучшить свою жизнь! Ну почему, почему его судьба так сильно отличается от судьбы счастливого канатчика?! И в надежде, что мальчишка ошибся или неудачно пошутил, Аджиб решил подождать у дома.

Вскоре юноша увидел, как из дверей выходит какой-то мужчина, и с упавшим сердцем узнал в нем самого себя. За мужчиной следовала женщина, очевидно, его жена, но Аджиб не обратил на нее внимания — до того потрясен он был гибелью всех своих надежд. С отвращением и глубоким разочарованием разглядывал он простую одежду супругов, пока те не исчезли из вида за поворотом улицы.

Тогда, снедаемый любопытством того рода, которое заставляет людей смотреть на отрубленные головы казненных преступников, Аджиб решился на рискованный поступок. Убедившись, что за ним никто не следит, он подошел к дверям своего дома. Ключ, который лежал у него в кармане, по-прежнему подходил к замку, и Аджиб без труда проник внутрь. Обстановка в комнатах, конечно, изменилась, но была она ветхой и дешевой. При виде ее Аджиб помертвел. Неужели и через двадцать лет он не сможет позволить себе ничего лучшего, чем эти протертые, полинявшие подушки?

В отчаянии Аджиб бросился к деревянному сундучку, где когда-то хранил свои скромные сбережения, открыл крышку и обомлел. Сундучок оказался доверху наполнен золотыми монетами.

Аджиб испытал настоящее потрясение. Он никак не мог понять, почему его поздний двойник, имея полный сундук золота, носит простую одежду и двадцать лет живет все в том же старом домишке? Каким же скупым, безрадостным и угрюмым человеком надо быть, чтобы обладать таким богатством и не пользоваться им! Сам Аджиб давно усвоил: богатство нельзя взять с собой в могилу. Ему казалось странным, что с возрастом он мог забыть столь очевидную истину!

В конце концов юноша решил, что богатство должно принадлежать человеку, который способен оценить его по достоинству, то есть ему самому. Кроме того, Аджибу казалось, что он не совершит дурного поступка, если заберет золото — нельзя же, в самом деле, обокрасть самого себя! Подумав так, он без дальнейших колебаний взвалил сундучок на плечо, и, хотя тот был очень тяжел, сумел протащить его через Врата лет в обратном направлении.

Оказавшись в знакомом ему Каире, Аджиб отдал половину новообретенного богатства ростовщикам, а половину оставил себе. С тех пор он никогда не выходил из дома без кошелька, набитого золотыми монетами. Теперь он одевался в халат из дамасского атласа, кордовские туфли из мягкой козлиной кожи, а на голове носил тюрбан, украшенный драгоценным камнем. Сняв большой дом в хорошем квартале, он устлал его лучшими коврами и мягкими подушками и нанял искусного повара, который готовил ему самые изысканные кушанья. Немного освоившись со своим новым положением богатого человека, Аджиб задумал жениться и разыскал брата девушки, которой прежде позволял себе любоваться лишь издалека. Звали красавицу Таахира. Ее брат был цирюльником, и Таахира помогала ему составлять целебные снадобья и притирания для больных. Будучи бедняком, Аджиб несколько раз заходил в цирюльню якобы для того, чтобы купить лекарство от зубной боли, но на самом деле ему хотелось просто поболтать с Таахирой. Однажды ее чадра чуть приподнялась, и Аджиб увидел, что глаза у девушки большие и черные, как у газели. В прежние времена брат Таахиры, конечно, не согласился бы, чтобы его сестра вышла за простого ткача, но теперь положение изменилось, и Аджиб стал для нее завидным женихом.