Наверху

— Если бы вы знали, как противно вас слушать, — Рипли покачала головой — ей удалось справиться на время со своей злостью. — Не вас лично — всех вас… Вы ведь даже не обещаете, что выручите его наверняка…

— Я не люблю давать неисполнимых обещаний. Есть вероятность, что ваш друг уже мертв. А вот вам лично, вашей подруге и дочери мы можем помочь гарантированно. Лучшие условия жизни, лучшее образование… Соглашайтесь!

— Что ж, — Рипли поморщилась. Ей было противно. Противно все… — Я согласна. Только если вы обманете меня — я не буду молчать.

— Ну… Во-первых, нам незачем вас обманывать — просто невыгодно. А во-вторых, что вы можете сказать? Вам остается только поверить нам на слово… А насчет вашего бывшего Священника — приказ будет отдан немедленно… Можете помолиться за то, чтобы поисковой группе повезло.

— Замолчите, — снова сжала кулаки Рипли.

— Молчу… Так разговор окончен?

— Да, и убирайтесь побыстрее!

Она зло выдохнула последнюю фразу и опустилась в кресло — единственную по-настоящему удобную мебель здесь, на станции.

«Ну что ж, Элен, — обратилась она к себе, — можешь поздравить себя с достойным вступлением на политическую арену… Ладно, только бы со Священником ничего не случилось. В конце концов, он один стоит всех политиков вместе взятых, и если уж мне не обойтись без лжи — то пусть она пойдет на благо хоть кому-то… Только бы они не солгали! Только бы успели его выручить… А я… Что ж, попытаюсь объяснить свой поступок Шеди и Скейлси — может, они меня и простят…»

4

Издали сооружение напоминало старинную крепость: на несколько метров из земли поднимались шероховатые стены из камней, скрепленных между собой темно-красной глиной. Такие укрепления строились около двух тысяч периодов назад, когда шли еще междоусобные войны и цивилизация лишь только зарождалась. Более поздние сооружения смотрелись гораздо солиднее, ранние — почти не существовали как таковые. Дикие предки предпочитали выкапывать в земле ямы, закрывая их сверху прочными решетками; лишь в глубине сплетения подземных ходов возникали площади для собраний и общие залы. Позднее необходимость заниматься земледелием выгнала подземных обитателей наружу — и вот тогда решеткам пришлось подняться над землей, опираясь где на плотно уложенные бревна, где на такие вот каменно-глиняные стены.

Один из углов укрепления был разрушен. Возле него, поминутно оглядываясь, копошились светлые фигуры, лишенные хитина. Двигаться без наружного скелета, тем более — поднимать камни им было нелегко, и работа продвигалась с черепашьей скоростью.

— Ну что, Новый? — остановил бывшего Священника Вожак. — Видишь наш собственный Город? Повторяю: он существует только для настоящих мужчин, и тебе предстоит доказать свое право в нем находиться. Ты — грамотный, а это уже нечто… Кстати, как тебе нравятся эти стены?

— Среди вас были историки, — уклончиво ответил Новый.

Укрепления, подобные этим, оттого и не прижились, что их рано или поздно разрушали хищники, соседние племена, а то и просто дожди (вода скапливалась за стенами и заливала нижние пещеры и норы).

— Среди нас много кто был — да не все остались, — смех и одобрительные жесты послужили дружным отзывом на эту несмешную шутку. — Так ты разбираешься в строительстве, Новый?

— Слабо, — признался Священник. — Единственное, что я действительно знаю из необходимых в таких условиях ремесел и умений — так это медицину.

— А медицина-то нам как раз и не нужна! — весело сообщил один из явных калек. — Кто не выжил — тот сам виноват. Этот мир не для слабаков!

— Тише, Рваный! — остановил его Вожак. — Иногда и медики бывают полезны… Нет, это просто забавно, что Новый был Священником, — прямо скажем, редкая птица! Да, Новый, забыл предупредить тебя: Простых у нас нет. Так что щупальцами придется поворочать.

Похоже, Вожак ожидал бурной реакции, да и не только он: двое из его компании предупредительно приняли боевые позы, — но Новый даже не был удивлен.

— Пятьсот периодов назад деление на три категории было слабо выражено, — вспомнил он слова Шеди. — Женщины принимали решение и сражались наравне с мужчинами, мужчины не брезговали работой, да и Простые порой показывали, что их ум не умер, а только дремлет. Каждый умеет делать что-то лучше, чем другие, но это не значит, что нужно себя ограничивать… Я готов работать.

— Ты гляди! — восхитился калека.

— А чего ты хочешь? — толкнул его беспалый. — Священники — они все не такие, как мы.

— Да врет он…

— И Историк об этом говорил…

Вожак взмахнул щупальцем — и все голоса сразу же стихли.

— Хорошо, Новый, что тебе не надо ничего объяснять… Кривая Нога, отведи его на стройку. Рваный, твоя очередь быть надсмотрщиком. Кривой, Трещина и Битый Панцирь — на поле… Эй, Новый, если докажешь свою старательность и честность, потом тоже будешь ходить за овощами. Пока мы тебя не знаем… Всем ясно? Потрошенный остается со мной, Разные Глаза — на кухню. Все. По местам. И еще раз напомните новичку, что лентяев и непослушных мы не любим. После каждого предупреждения следует наказание, после третьего — при малейшем ослушании — смерть. Приятной вам работки!

— Пошли, — Рваный несильно ударил щупальцем новичка — тот вздрогнул с непривычки, вызвав у окружающих новый приступ смеха.

Кривая Нога — один из самых «целых» изгнанников — поковылял вперед. Его ноги и в самом деле не отличались прямотой, хотя зажившие царапины на боку бросались в глаза гораздо больше.

— Ну, чего стал? — новый удар Рваного оказался чувствительней: Священник напрягся, но промолчал, трогаясь с места.

«Да, вначале эти ребята показались мне не такими… Борьба за жизнь часто ожесточает души — мне надо все время помнить об этом. И не следует обижаться за их неуместное веселье. Я должен смириться с их правилами игры. Должен… Иначе я действительно немного стою. Будем считать, что я просто попал в прошлое — эта часть мира и впрямь находится будто бы вне времени…» — Эй, Новый… Ты чего молчишь? — снова подтолкнул его Рваный. — Расскажи что-нибудь… Ведь ты небось врал, говоря, что тебя осудили за государственную измену… Я в жизни не слышал, чтобы со Священниками такое случалось… Небось с бабой трахнулся, а потом замочил ее, чтоб скрыть следы, так? Расскажи, не стесняйся. Здесь мы все любим рассказчиков.

— Такого не было, — сдержанно ответил Священник. — Правительство объявило розыск, а я помог скрыться этому существу. Вот и все…

— Нет, это неинтересно, — замахал на него Рваный. — Ты бы что получше выдумал… Ну, пусть ты не убивал эту женщину — все равно расскажи… Чего тебе стоит? Я тогда дам тебе лишний перерыв в работе — с непривычки тебе будет довольно паршиво. Ну так что ты с ней сделал?

— Спрятал, — коротко ответил Новый. — Оставил у себя.

— А дальше? — щупальца Рваного задергались от нетерпения. — Что ты с ней делал? Как? Только давай с подробностями…

— Мне нечего рассказывать, — отрезал Священник. Почему-то после этих слов ему стало немного не по себе — он словно только сейчас осознал, что находится в зависимости от этого болтуна и тот может поступить с ним, как захочет.

— А если я прикажу? — уже угрожающе поинтересовался Рваный. — Ты слышал, что Вожак говорил о предупреждениях?

— Разве ваши законы могут заставить меня придумывать никому не нужную ложь? — громко спросил Новый и почувствовал, что по его беззащитной коже пробежали мурашки.

Нечто похожее он испытал в момент ареста, когда понял, что у его жизни и судьбы есть и другой хозяин — чужая прихоть. Не свободная воля, не Высшая — так, мелочные чувства отдельных личностей, порожденные порой темными пятнами их души. Но если их там хоть как-то ограничивали законы, то здесь…

Здесь было прошлое. Здесь была дикость.

— Я спрашиваю тебя последний раз! — в Рваном все сильнее закипало раздражение.

— Отстань от Нового. Он действительно не обязан, — раздался голос Кривой Ноги, все тем же неровным шагом ковылявшего впереди.