Повелитель бурь

На погоду дельтапланеристы, как оказалось, готовы были молиться. Я на второй-третий выезд чуть было не признался в своих чудесных возможностях, и правильно сделал, что не признался: они бы наверняка меня похитили, держали бы на цепи возле своей горы и кормили бы в обмен на хороший ветер. Они уже на четвертый выезд заметили, что всегда, когда в группе есть я, дует хороший ветер, и на полном серьезе стали зазывать меня всякий раз, со словами: «поехали, а то ветра не будет». Я насторожился и поумерил свой пыл: разочарованию пилотов не было границ. И неудивительно: пожалуй, никакой вид спорта так не зависит от погоды, как дельтапланерный. Похоже, я нашел-таки свое предназначение, но это меня почему-то не радовало. Четыре года я, периодически пропуская пару-тройку месяцев, пытался заставить себя полюбить небо и эту тяжелую и неудобную конструкцию, именуемую дельтапланом. Как там Леонтьев пел в своей небезызвестной песне? «Как приятно и легко моим плечам»... Встречу - побью.

Летать я, разумеется, так толком и не выучился и неизвестно, чем бы это все закончилось, не появись однажды на горе человек с чудовищных размеров рюкзаком за плечами. Из рюкзака споро была извлечена груда ткани и веревок, в развернутом виде чем-то похожая на парашют. Но как выяснилось, эта штука могла летать ничем не хуже дельтаплана и даже как бы не лучше. Я заикнулся об этом своим товарищам и был повергнут нещадному поруганию: выяснилось, что штука эта, именуемая парапланом, полный отстой и фуфло и недостойно даже называться летательным аппаратом. А настоящий пилот не должен даже глядеть в сторону «этих матрасов», дабы непоправимо не уронить себя в глазах общественности. Параплану, однако, все эти доводы ничуть не мешали спокойно парить над склоном, в то время как мы на дельтаплане все так же прыгали сверху вниз и таскали аппарат. Улучив момент, я подошел к незнакомому пилоту-парапланеристу и завел разговор. Выяснилось, что параплан стоит дешевле, лучше подходит для российской погоды, да еще и намного проще в управлении. Короче, через месяц у меня уже был свой первый, пусть и подержанный, параплан. Через два месяца я уже уверенно летал на нем в динамике, а через три - начал делать маршруты, километров по 10-30. Можно было и больше, но я опасался привлечь к себе нездоровое внимание. И так уже мой стремительный прогресс в покорении пятого океана не остался незамеченным в нашем узком кругу.

Незаметно для себя я втянулся в парапланерные соревнования. Все-таки я был тщеславен с рождения. Жаль только, что парапланеризм в мире популярен совсем не так, как футбол, или, хотя бы, гонки Формулы-1. А еще мой совести не давало покоя то обстоятельство, что без своей сверхъестественной способности я - нуль полный. Не счесть, сколько раз я отпускал воздушные струны, находясь в потоке в полутора тысячах над землей, тут же терял поток, снижался метров до двухсот, безуспешно пытаясь самостоятельно набрать, и, плюнув на все, создавал «свой» поток и метров со ста выкручивал обратно. «Ничего», - утешал я себя, - «буду потихоньку тренироваться, глядишь, и научусь сам летать лучше всех». Но веры в это не было. Как ни странно, но мои особые способности только мешали мне научиться летать хорошо: я просто всегда знал, что в любой момент могу сам сделать с воздухом все, что захочу, и поэтому не воспринимал эти полеты всерьез.

В конце концов, я решил, что раз у меня есть такой дар, я вправе использовать его, как мне вздумается. В конце концов, у чемпиона мира тоже есть свой дар - он умеет летать лучше всех, и никто не возмущается данным обстоятельствам. Возможно, у судей было бы другое мнение, ну, это меня мало беспокоило. Также теперь меня мало беспокоила опасность быть раскрытым - у летной братии совсем иное отношение к погоде и к ветрам, нежели у обычного обывателя. И сколь бы странным не было очередное погодное явление, могу поклясться: пилоты ничуть не удивятся и тут же припомнят парочку еще более странных природных выкрутасов, свидетелями которых были лично.

Но против соперников свои способности я не применял долго и Чемпионат России я все же с третьей попытки выиграл сам. Ну, почти. Даже если бы я тогда Шуленкова не подправил на первом поворотнике, на итоговую таблицу бы это мало повлияло.

А вот в Европе уже пришлось «глушить» соперников вовсю, иначе я и до первой десятки бы не добрался. Я уже и не говорю про чемпионат мира. Как не стыдно признаваться, но мои сверхспособности явно пасовали перед мастерством мировых топ-пилотов.

К оправданию своему скажу, что я всегда помогал соперникам в опасных ситуациях, которых был свидетелем. Несколько пилотов избежали травм благодаря моей помощи, а один - так и вовсе могилы. Это к чему это я вспомнил: Вот только что стартовал японский пилот и, метрах в ста над землей фронталку словил. Выкинул запаску, которая еле успела открыться. Это со стороны так выглядело, а если бы не я - хрен бы она успела. Пилот, бледный и покачивающийся, пришел на старт, откуда его тут же утащили медики. Шолохов подошел, поухмылялся в усы: «Детский сад, штаны на лямках», - говорит. Имеет право, да. Как-то на кубке Словении на трех тысячах у Олега жестким пузырем свернуло купол. «В одну секунду», - говорит, - «как узлом завязало». Олег тысячу просвистел вниз, пытаясь его расправить, не смог и выкинул запаску. Запаска не раскрылась. Олег подтянул ее и бросил еще раз, она опять не раскрылась. Тогда он подтянул основной купол, распутал его и раскрыл. Динамическим ударом порвало две стропы, но купол уцелел. До земли оставалось метров сто. Так с этой высоты Шолохов нашел поток, с двумя порванными стропами раскрутил его до двух тысяч, подтянул и собрал болтающуюся запаску и полетел дальше по маршруту. И показал девятый результат в этот день. Я помню его тогда после финиша - собранный и спокойный, как обычно, разве что чуть задумчив. Запаска у него была не фирменная, а какого-то московского умельца. Олег позвонил ему в Москву, поговорил, лишь вскользь упомянув, что чуть не убился только что из-за не сработавшего парашюта, а на другой день поднялся пораньше, и поехал к морю - испытывать. Вернулся весь мокрый, еще более задумчивый, но ничего не сказал, пообещал лишь «набить кое-кому морду, когда вернемся». И два дня летал, фактически, без запаски, пока не купил у кого-то по случаю.