Остров забытых роботов (сборник)

Спор прекратился с приходом Павла Николаевича. Мальчики и девочки притихли. Алеша спрыгнул с бочки и внимательно посмотрел в лицо учителя. Ему хотелось прочитать на нем ту же тревогу, что охватила все его существо. Но лицо учителя сияло. Павел Николаевич подошел к бочке, кивнул ребятам и энергично потер руки.

— Подходя к дворцу, я слышал ваши споры. И должен признаться, опасения Алеши не лишены оснований… Но права и Наташа.

Алеша закусил губу и потупился.

— Видите ли… — продолжал учитель, — почти всякое открытие можно направить или во вред, или на пользу человеку. Возьмите, например, ядерную энергию! Это и атомная бомба и атомная электростанция. Первая несет людям гибель, вторая — свет, тепло, жизнь! Энергия наших микробов, пожалуй, не уступает атомной. Только там она собрана в одном месте, а здесь может быть рассеяна на огромной площади в толще почвы. Наша задача приручить гомункулусов. Не дать им размножаться так бесконтрольно, как кроликам в Австралии, где эти безобидные, по сути дела, зверюшки стали настоящим бичом для страны.

— Что я говорил? — сказал Алеша.

— Да, все это так, но мы не выпустим их из-под контроля. Да и не везде для них сложились такие благоприятные условия, как у нас. Сейчас изучением гомункулусов занимаются десятки институтов. Я говорил вам, что еще зимой наших микробов выслал в Москву. И вот сегодня, только сейчас, принесли почту. Пишут из разных мест, и везде отзываются восторженно. Эти гибридные микробы обладают удивительной способностью приспосабливаться к условиям среды. Они заводят самую теснейшую «дружбу» с грибками, с бактериями, накапливающими в клубеньках азот, добывающими для растений фосфор, серу, магний, железо и десятки других веществ. То есть они ладят со всеми крохотными существами, населяющими почву, которые добывают пищу корням растений. Да вот телеграммы, — учитель потряс пачкой телеграмм. — Ага, вот самое, пожалуй, поразительное из всего, что мы получили, это письмо профессора Сорокина.

— Знаменитого микробиолога? — спросила Наташа.

— Да, Ильи Ильича. Он пишет, что получил из почвы, в которой живут наши гомункулусы, особое вещество, которое он назвал Великим расслабителем.

— Это вроде касторки? — сострил Алеша, но никто из ребят не засмеялся.

Учитель укоризненно посмотрел на Алешу.

— Это величайшее открытие, молодой человек, и совсем неуместны ваши шутки.

— Ему это непонятно, — сказал Костя Замятин, — он плохо разбирается в научных вопросах.

Алеша побагровел. Назревала ссора, но ровный, успокаивающий голос Павла Николаевича потушил ссору в самом ее зародыше.

— Научное название или термин придумать не трудно. Главное сейчас в том, что капля жидкости, полученная из почвы и населенная гомункулусами, сказочно повышает урожай. Например, пшеничное поле, обработанное этим препаратом, дает в нашем климате три урожая в год, причем вес зерна в колосе достигает ста граммов!

Фома Разумный прищурился и молниеносно подсчитал в уме.

— Если из каждого зерна вырастет один только колос, то и тогда гектар даст урожай в триста шестьдесят тонн только за один раз.

Учитель кивнул:

— Да, по самым скромным подсчетам в год можно получить более тысячи тонн с гектара.

— И все это наши микробы? — спросила Наташа.

— В основном да, но это еще надо проверить. Пока удалось получить только вот… это… — Павел Николаевич стал шарить по карманам парусиновой блузы. На лице его появилась тревога. Но тут Наташа напомнила ему, что все ценные вещи он носит в одном из внутренних карманов блузы.

— Ах, да! — воскликнул Павел Николаевич и выхватил из-за пазухи крохотный пузыречек с рубиновой жидкостью, алевшей на донышке. — Вот он, волшебный ключ, о котором мечтал Мичурин. Вы еще очень молодые исследователи, но уже знаете, сколько времени надо, чтобы получить новый сорт однолетнего растения, например пшеницы, кукурузы, свеклы или томатов. Срок этот становится прямо-таки страшным, когда мы работаем с плодовыми растениями. Иногда нужна целая жизнь, чтобы получить несколько новых сортов яблонь, слив, винограда. Теперь Все будет иначе. Под действием вещества, выделяемого гомункулусами, растения станут податливы, как глина в руках скульптора!

Наташа протянула руку к пузырьку. Великий расслабитель пошел по рукам. С величайшей осторожностью ребята разглядывали на свет рубиновую жидкость.

Только один Алеша Перец стоял потупившись, казалось, он не участвовал в общей радости и был мыслями далеко от соломенного дворца. Хотя это было не так, и у Алеши сегодня весь день взволнованно стучало сердце, и он радовался общей радостью со всеми, только к этой радости примешивалась большая доля горечи. Самолюбивому мальчику было очень неприятно признать свою неправоту. Ведь не дальше как сегодня во время дежурства он смеялся над опытами своего учителя. И вот сейчас ему захотелось сделать что-нибудь очень хорошее, чтобы Павел Николаевич похвалил его, пусть не словами, а так, как часто хвалил кого-нибудь из ребят — взглядом. Но от хорошего намерения нередко очень далеко до хорошего поступка. Алеша поднял голову и тут увидел, что пузыречек находится в руках у Кости Замятина. Алеше показалось, что Костя бесконечно долго вертит пузырек в руках.

— Хватит тебе принюхиваться, — сказал Алеша. — Ты уже целый час держишь его, дай сюда!

Алеша так потянул Костю за руку, а тот настолько сильно рванул свою руку, что пузырек вылетел из его пальцев, описал в воздухе дугу, стукнулся о банку и с жалобным звоном разлетелся вдребезги.

Павел Николаевич побледнел, как его парусиновая блуза, и закричал:

— Все отсюда! Не подходить к банке!

Юннатов как ветром вынесло из соломенного дворца.

Из-под скамьи вылез Тереха, зевнул, потянулся и стал обнюхивать циновку, залитую брызгами таинственного вещества.

Потрясенный Алеша стоял возле макитры. Он облизнул сухие губы, и зябкая дрожь пошла по его спине: он ощутил на языке незнакомый горьковатый вкус великого расслабителя. Ноги мальчика приросли к полу, он не слышал ни друзей, ни учителя, которые кричали ему, чтобы он немедленно вышел из-под крыши соломенного дворца. Под его ногами вдруг качнулась земля, и он стал медленно вращаться вместе с помещением. Вращение вскоре прекратилось, но Алеша стоял почему-то вниз головой, как мухи на потолке. Алеша был уверен, что стоит на полу возле банки с водой, на том месте, где из земли слегка выступает камень, сейчас его он ясно ощущал под подошвой ноги. В то же время место, где он сейчас находился, ничем не напоминало ни соломенный дворец, ни пришкольный участок. Там, где только что висела циновка, а висела она в оконном проеме, поднимдлась стена такой высоты и такой необычайной длины, какую и представить себе невозможно. Казалось, что эта стена делит всю землю на две части.

Если бы сейчас Алешу спросили, как он себя чувствует, он, наверное, ответил бы заикаясь: «Н-ничего…»

Успокоив пса, мальчик стал более внимательно осматривать окружающую местность и не переставал поражаться всему, на чем останавливался его взгляд. Он стоял на паркете из золотистых прозрачных плит, из янтарной глубины пола поднималась стена, сложенная из бесконечного числа кирпичиков, плотно пригнанных друг к другу. В одном месте стена дала трещину, напоминавшую горное ущелье.

Тереха залаял.

Алеша отпрянул назад. На него глядело чудовище ростом с трехэтажный дом. Глаза животного, как два гигантских прожектора, в упор уставились на мальчика и собаку. Чудовище, выползшее откуда-то, раскрыло пасть и схватило животное, похожее на гигантского удава.

— Вот это зверь! — сказал, наконец, мальчик, вытирая со лба холодный пот. — Ты знаешь, Терентий, на кого он похож?

Тереха вильнул хвостом.

— На муравья под микроскопом, только еще раз в тысячу больше. Знаешь, где мы с тобой. Ничего ты не знаешь, мы на Венере! Только там могут быть такие звери, я совсем недавно читал книжку про полет на эту планету… Фу, какой противный вкус во рту, это расслабитель… — Мальчика осенила новая мысль, она была тоже очень необычна, но все-таки более вероятна, чем внезапное переселение на Венеру. — Что, если это от жидкости? Ты ее нализался, а мне капля в рот попала. Ну, конечно, у нас что-то произошло с глазами.