Как Тори Снерриссон помогал тестю отбиться от захватчиков (СИ)

- В каком смысле незаконно? - не понял Тори. - Это типа как если перед битвой поле огородили по взаимной договоренности, а потом победитель начинает преследовать тех, кто выбежал?

- Да, что-то вроде того, - согласилась галлюцинация.

Тори подумал и сказал:

- Нет, все равно не понимаю. Люди потому избегают незаконных дел, что когда вождь делает незаконное дело, войско разбегается. Но если шесть тысяч врагов одновременно поубивать колдовством, разве войско разбежится?

- Убивать людей плохо, - сказала галлюцинация.

- Какого хера? - удивился Тори. - Ты что, мухоморов объелась?

На этот простой вопрос галлюцинация ответила длинной и уклончивой колдовской тирадой, в которой Тори ничего не понял. Подумал он, подумал, встал и снова пошел к Пенни в гости. Зашел в апартаменты, никого не увидел, зашел на кухню - тоже никого, зашел в спальню - вот она, в постели с каким-то гоблином. Увидела Тори, заулыбалась, говорит:

- О, Тори, я по тебе соскучилась! Ложись к нам третьим!

Поглядел Тори в глаза гоблину и понял, что тот его визиту не рад. Подумал-подумал, и решил гоблина не обижать, ответил так:

- Спасибо за предложение, как-нибудь в другой раз.

- А у меня афродизиак есть! - воскликнула Пенни. - Давай вштырю, сразу передумаешь!

- Не рекомендую, - подала голос галлюцинация. - От него зубы портятся.

- От него зубы портятся, - сказал Тори.

- Да ладно тебе! - воскликнула Пенни. - Вштыришь потом восстановитель, станут лучше прежних.

- Я, пожалуй, пойду, - сказал гоблин.

Вылез из постели, стал одеваться.

- Пенни, я к тебе по делу пришел, - сказал Тори. - У нас тут интеллект сломался, сможешь починить?

Пенни насторожилась и озаботилась.

- В каком смысле интеллект сломался? - переспросила она.

Тори объяснил, что галлюцинация ему сказала, что убивать людей якобы нехорошо, а это настолько очевидная глупость, что нет никаких сомнений, что интеллект сломался. Ведь если убивать людей реально плохо, разве славились бы конунги и герои? А они славятся!

Пенни неубедительно возразила, что в каждом мире (она говорила дикарским говором - не "мире", а "времени") законы якобы свои, и что хорошо в одном "времени", то якобы может оказаться плохо в другом. Тори хотел было поспорить и опровергнуть, а потом вдруг увидел в ее рассуждении противоречие и воскликнул:

- Но мы-то сейчас не в Эльфхейме, а в Мидгарде! Здесь людей убивать можно! А иногда даже нужно!

Пенни сказала, что жители Мидгарда могут сочинять какие угодно законы, интеллект их принимает к сведению и по возможности учитывает, но руководствуется не ими, а своими собственными правилами, и эти правила устанавливают, что людей убивать без крайней необходимости нельзя. Человеческая жизнь якобы есть наивысшая ценность во всех мирах, и ее пресекать нельзя-нельзя за исключением нескольких особых случаев, которые перечислены в законе списком. Тори снова увидел противоречие в ее рассуждении.

- Если те шесть тысяч воинов не убить, - сказал Тори, - они возьмут штурмом город Картахену и поубивают тысяч, наверное, двадцать, потому что когда грабишь город, надо быть совсем безнадежным неудачником, чтобы убить меньше трех мирных жителей за один грабеж. Так что если дело только в том, чтобы людей умерло меньше, надо поубивать всех ромейских воинов к бесам и демонам, и тогда в целом людей умрет меньше.

После этих слов Пенни сказала, что Тори рассуждает слишком сложно, ей надоело с ним состязаться в логике и ораторском искусстве, и лучше она примет наркотик и поспит. Тори подумал-подумал, и решил не спорить. Пожелал Пенни спокойного сна и пошел прочь.

Он прошел полпути до своих апартаментов, когда подала голос галлюцинация.

- Однако мне любопытно поглядеть, как воюют в Мидгарде, - сказала она.

Тори не стал ничего отвечать, подумал, что будет продолжение. И не просчитался.

- Твое тело андроидное, - сказала галлюцинация. - Я могу поселиться в нем и глядеть на Мидгард твоими глазами.

- А мне-то с того какая польза? - спросил Тори.

- С того, что ты, возможно, убедишь меня применить оружие, - сказала галлюцинация. - Если людей умрет меньше... да даже если и больше... нет, слишком сложно, надо на месте смотреть.

- А то могучее оружие ты с собой возьмешь? - спросил Тори.

- Могучее оружие всегда при мне, - ответила галлюцинация. - Ну так как, разрешишь залезть тебе в голову?

- А если нет? - спросил Тори. - Если оружие всегда при тебе, какое тебе дело до того, разрешаю я тебе что-нибудь или нет?

- Может, и никакого, - сказала галлюцинация. - А может, и есть дело, надо смотреть на месте и действовать по обстановке.

Тори подумал и сделал так. Плюнул на ладонь, другой ладонью прихлопнул, плевок вылетел наружу.

- Ладно, залезай ко мне в голову, - решил Тори.

- Окей, - сказала галлюцинация, это слово на языке альвов означает согласие.

Произнеся это слово, галлюцинация заткнулась, больше в голове у Тори ничего не звучало. Он хотел спросить галлюцинацию, удачно ли она забралась ему в голову, удобно ли ей там, не мешает ли что-нибудь, но передумал, решил не спрашивать. Галлюцинация правильно сказала: надо смотреть на месте и действовать по обстановке.

Вышел Тори из апартаментов, вышел в сад прогуляться, потому что когда гуляешь по саду, легче думается. Вышел, глядит: на скамье сидит альв Степан. Подошел к нему Тори, сел рядом.

- Привет, Степан, - сказал Тори. - А поехали со мной в Картахену?

Степан посмотрел на него как на дурачка, пожал плечами, спросил:

- Зачем?

- Разве тебе не любопытно поглядеть, как сражаются жители Мидгарда? - спросил Тори.

Степан сказал, что не очень, потому что ему доступно колдовство, создающее иллюзии, и в семи мирах не очень много вещей, глядеть на которые ему любопытно.

- А зачем ты пришел сюда? - спросил Тори. - Разве не из любопытства?

Степан сказал, что в целом Тори прав, но любопытство Степана имеет другой смысл, ему любопытно не глядеть, как жители Мидгарда делают то или иное дело, а помогать им творить добро, и тогда добра в мире станет больше, а зла, соответственно, меньше, и это вроде хорошо.

- Сколько добра не твори, рагнарек придет в любом случае, - возразил ему Тори.

- Однако пока не пришел рагнарек, добро остается добром, - сказал Степан. - Раньше жители Кырымбырыма пресмыкались в грязи и нищете, я теперь вэвэпэ удвоился, коэффициент джини уполовинился...

- Эй, Степан, не колдуй тут! - воскликнул Тори. Понял, что его слова прозвучали бестактно, и добавил более вежливо: - Постарайся, пожалуйста, выражать свои мысли без колдовства. Не то что бы я совсем боялся демонов...

Степан рассмеялся и сказал, что с точки зрения альвов все люди и гоблины выглядят дикарями, подобно тому, как для людей и гоблинов дикарями выглядят чернокожие обитатели полуденных лесов, и что жители Мидгарда зря боятся бытового колдовства, оно на самом деле не страшное, даже в генетической модификации (Тори при этих словах сложил пальцы в жест, отгоняющий нечистую силу) нет ничего страшного, и даже наркотики уже почти не опасны, если штырить с умом, и не забывать про восстановитель, глобальное потепление - и то отступает, научно-техническая (то есть колдовская) мощь человечества (то есть альвов) поднялась до неимоверных высот, альвы стали почти как асы...

- О, я понял! - воскликнул Тори. - Ты отыгрываешь историю, чтобы потом скальды сложили сагу про твои подвиги! Это примерно как Локи, когда пришел к тому йотуну... как же его звали... ну, допустим, Полуэкт... Локи был ас и явился йотунам, а ты альв и явился гоблинам, а в остальном...

- А в остальном я подобен Локи, это ты верно подметил! - воскликнул Степан и рассмеялся.

Тори подумал, что альвы, по всей видимости, не считают сравнение с Локи обидным.

- А поехали в Картахену! - сказал вдруг Степан. - Заодно узнаем, какое у вас тут время. Если линейное, то любопытно будет поглядеть, как мироздание вывернется, чтобы вложить мои подвиги во всеобщую историю реальности. А если оно диагональное, то мы будем хотя бы знать, что оно диагональное.