Кометы Оорта

5

Неправда, что на Марсе вообще нет воды. Но не совсем безводна и пустыня Сахара, если вы готовы приложить достаточно сил, чтобы достать кристаллизующуюся воду из песчинок и если вы удовлетворитесь скромным результатом. Большая часть приемлемой воды на Марсе пребывает в замороженном состоянии на полюсах планеты — большое преимущество для кого-либо. Существует также некоторое количество воды застывшей в грязях под самородной селитрой на поверхности планеты, но она остается там по той причине, что отдаленное Солнце неспособно нагреть поверхность настолько, чтобы выточить ее оттуда. Марс получает солнечного тепла приблизительно вдвое меньше чем Земля.

Некоторые части Марса отмечены свидетельствами того, что было время, когда там текла настоящая вода, а именно такие редкости, как затопленные когда-то равнины, и дендрические русла рек, называемые лахарами. Быть может, по лахарам бежали потоки, когда некая краткая ярость вулканов растопила часть этой замерзшей грязи и заставила ее выйти на поверхность, так что она потекла вниз, пока не испарилась в пересушенном воздухе. Теперь ничего такого нет. Когда на Марс впервые попали люди, они поначалу пытались растопить ледяную грязь под раскаленной сковородкой поверхности. Если, думали они, удалось бы заставить подняться на поверхность хотя бы часть этих летучих веществ, то можно было бы повысить плотность атмосферы, которая согрела бы мир, что позволило бы выгнать еще больше летучих веществ. Или, говоря другими словами, если у вас есть яйца, можно сделать яичницу с ветчиной, если имеется ветчина.

6

Гротескный, будто покрытый ржавчиной ландшафт Марса — единственный ландшафт, какой знал родившийся на Марсе Деккер Де Во. Ему бы и в голову не пришло, рассказывать кому бы то ни было, насколько он красив. Немногие подростки в течение обычной своей жизни думают о таких вещах, как красоты природы, а Марс для Деккера был совершенно обычен. В окружении, в котором ему приходилось жить, он не находил ничего удивительного, а даже напротив считал его вполне нормальным.

Возможность выйти вместе с партией рабочих на каменистую равнину представлялась приятной переменой туннелям Санпойнт-Сити, тем более что Тсуми Горшаку выйти наверх не позволяли. Впрочем, дедушка Тсуми Тинкера не переставал действовать Деккеру на нервы. Каждый раз, когда Деккер поднимал один край огромных пластов защитной пленки, Горшак материализовывался рядом, чтобы помочь, молча усмехаясь сквозь лицевое окно скафандра. Деккер ненавидел его за это. Старик обращался с ним как с ребенком.

В основном, Деккер большую часть времени проводил в попытках держаться от Тинкера Горшака подальше и не из-за его невозможного внука. У Тинкера были свои недостатки. Начать с того, что он был старым, очень старым человеком. Ему было под сорок марсианских лет, или около семидесяти — по земным стандартам — в конце концов, у него уже есть внуки. На самом деле, Тинкер был одним из первых поселенцев на Марсе. По этой причине Деккер испытывал к нему определенную долю уважения, но относился к нему с настороженностью, поскольку этот человек всегда пытался стать его другом. Горшак неустанно делал что-нибудь для мальчика — брал его с собой на обзорные экскурсии или посмотреть на медленный рост плантаций кристальных грибов; привозил ему мелкие подарки в виде яблок или клубники, когда в аэропонных теплицах созревал урожай; спрашивал, как у него дела в школе. Деккер отнюдь не был польщен. Он не нуждался в подарках Горшака и не думал, что Горшака действительно волнуют его дела. Чего на самом деле желал Горшак, так это жениться на Герти Де Во, а Деккеру совсем не хотелось, чтобы его мать снова выходила замуж — даже если бы его отец был на самом деле мертв, а не развелся с ней.

Что затрудняло отказ от предложений Горшака помочь был тот факт, что, хотя Деккер делал все что мог, сражаясь с фотовольтными клетками, работа на самом деле требовала силы взрослого. Требовалось натянуть на длинные зеркала и ряды фотоклеток, которые превращали солнечный свет в электричество, гигантские листы пленки. А кроме того, как перешептывались люди из Сагдаева, это была просто потеря времени. Правда, защищать свои собственные запасы — дело здравого смысла. Если что-нибудь случится с фотовольтными клетками, город Санпойнт ожидает катастрофа. Но что с ними может случиться? Ни один осколок кометы не долетит так далеко от места ее падения, чтобы разрушить зеркала Санпойнт-Сити. Могут, конечно, возникнуть гигантские песчаные бури, но они испокон веку представляли собой проблему марсиан, и фотовольтные сооружения каждого из демов выдержали не один такой шторм.

Так что от Деккера потеющим мужчинам и женщинам в скафандрах разворачивающих огромные пласты пленки, немного было помощи, и нелегче было и от того, что ему лишь с трудом удавалось смотреть себе под ноги, когда столько удивительного творилось в небесах. Во-первых, там была сама комета, ее растущий молочный хвост простирался теперь почти от горизонта до горизонта даже в ярком свете полдня. Но еще более привлекательным мальчику с дальних холмов казалась паучья сеть тончайших кабелей, протянувшихся наверх в никуда, туда, где Небесный Крюк делал свое дело, поднимая капсулы с поверхности планеты на ее орбиту.

Правда и то, что жара марсианского дня высосала из Деккера большую часть тех сил, какие мальчик мог собрать для работы. Там, где Санпойнт раскинулся на экваторе Марса, в полдень этого летнего дня температура поднималась выше двадцати градусов по Цельсию. Когда Деккер в четвертый раз уронил свой конец пленки, Тинкер Горшак сердито просигналил ему рукой, и подошла его мать, чтобы прижать свою лицевую маску к его собственной.

— Лучше оставь это, Деккер, — посоветовала она, голос ее казался тонким и слабым. — Пойди поищи другой работы. Мы закончим здесь без тебя.

Деккер с удовольствием махнул рукой в знак согласия. И в самом деле было здесь нечто, что он предпочел бы делать с гораздо большим удовольствием, и он только ждал подходящего шанса.

Он начал было двигаться в направлении люка в город, оглядываясь через плечо, чтобы посмотреть, чем заняты рабочие. Когда он удостоверился, что они слишком заняты, чтобы обращать на него внимание, он сменил направление, пробежал мимо навесов над зеркалами, и направился в открытую равнину.

Открывшийся перед Деккером вид, оказался для него совершенно новым и неожиданным. А видел он, оглядываясь по сторонам, чернильные тени, розоватые или ржавые валуны, розовое небо с маленьким ярким солнцем над головой. Это не только не походило на землю, но и не напоминало ничего в собственной глухомани Деккера. Почва вокруг Сагдаева была в это время года серой или коричневой, здесь же в Санпойнт селитру поверхности скрывали нанесенные ветром розовые пески. Землянин, быть может, не нашел бы никакой разницы, но для Деккера все было иначе.

Это, конечно, было только естественно. Все марсиане знают, что никто кроме них не знает, на что в действительности похож Марс. Грязевикам никогда этого не понять. Было такое шоу о Марсе, которое Деккер и другие детишки поселенцев иногда смотрели по телевизору, потому что очень уж оно было смешное. Нет, оно снималось не для того, чтобы развеселить. Предполагалось, что это что-то вроде мыльной оперы о страстях и отклонениях среди марсианских колонистов, но любому марсианину было видно, что это подделка. Все это были компьютерные съемки в студии где-нибудь на Земле. Неплохо, чтобы морочить головы грязевикам, но, тем не менее, очевидно жульничество.

Когда Деккера отделяло от партии рабочих около километра холмистых песков, он остановился. Было светло, как только может быть светло днем на Марсе, и Солнце было горячим. Деккер повернул рычаги охлаждения на скафандре, и посмотрел на небо.

Комета над ним раскинулась во всем своем величии.

Она была невероятно огромной. Хвост ее теперь разделился на два потока молочного света, едва-едва притушенного светом солнца. Он простирался от горизонта на востоке, полуденного солнца и черных черточек кабелей Небесного Крюка почти до горных вершин На востоке. Деккер едва-едва смог охватить его взглядом за один раз. Маска скафандра не предусматривала возможности пялиться в небо. И хотя она давала обзор почти на 360 градусов по горизонтали, она просто не была предназначена для того, чтобы смотреть вверх.