Молчащий в Геенне

Он перебежал по крыше в оружейную башню. Охранник по-прежнему спал, укутанный в спинекс. Джо Боб взглянул на покрытую серебряной паутиной мумию. Когда охранника обнаружат, его обольют растворителем. Джо Боб оставил свободным нос. Дышать человек мог.

"Великий убийца!"

"Заткнись!"

"Тоже мне, коммандос!"

"Сказал тебе, заткнись!"

Он влез в комбинезон охранника, разгладил и вытянул рукава так, чтобы скрыть широкие плечи. Затем, волоча за собой рюкзак, спустился по винтовой лестнице в здание Рекламы. Варков внутри не было видно. Все дежурили по периметру, на день вручения дипломов всегда объявлялась повышенная готовность.

Джо Боб спускался на нижние уровни отопительной системы. Июнь, на улице стояла жара. Отопление было отключено, кондиционеры поддерживали приятную прохладу. Он нашел схему трубопровода и пальцем проследил путь к нужному помещению. Предстоял длинный вертикальный спуск. Очень длинный...

Двадцать... помнишь правило, ставшее законом, согласно которому запрещено обсуждать в классной комнате что-либо не относящееся к изучаемому в данный момент материалу... Девятнадцать... помнишь занятие по современному искусству, на котором кто-то задал вопрос об использовании высокого искусства в целях революционной пропаганды... восемнадцать... и как ты начал спрашивать профессора о "Гернике" Пикассо, какое потребовалось мужество, чтобы изобразить ужасы войны... Семнадцать... и как профессор забыл об упомянутом правиле и рассказал о фреске Диего Ривьеры в Рокфеллер-центре, приобретенной семьей Рокфеллеров... Шестнадцать... и как, после того как фреска была завершена, Ривьера вписал в нее портрет Ленина, а Нельсон Рокфеллер потребовал, чтобы поверх было написано другое лицо, а Ривьера отказался... Пятнадцать... и Рокфеллер уничтожил всю фреску... Четырнадцать... и спустя десять минут после начала дискуссии Учетчик приказал арестовать профессора... Тринадцать... помнишь день, когда трест "Пентагон" предоставил средства для постройки нового стадиона взамен Факультета Теории Игр, который переоборудовали в Здание Тактики и переименовали в Ньюмэнхолл... Двенадцать... и день, когда ты записывался в класс, и тебя пропустили через Центральный компьютер, и выяснили все детали, и заставили подписать Клятву верности студента... Одиннадцать... а потом провели рейд по подвалу... Десять... и нашли тебя, Грэга, Терри и Кэтрин... Девять... Они не дали вам шанса выбраться наружу и заполнили подвал газом... Восемь... Терри застрелили в рот, а Кэтрин... Семь... а Кэтрин... Шесть... а Кэтрин... Пять... умерла, свернувшись калачиком, как ребенок на диване... Четыре... а они вошли и прострелили дверь изнутри, чтобы можно было подумать, что ты отстреливался... Три... и арестовали тебя и Грэга, надели наручники и выбивали признания, а ты сбежал... Один.

Он выглядывал через решетку. Студия. Ничего особенного. Телекамеры, приборы, и они-жирные, напудренные и самодовольные. Роботы крутятся за их спинами, крутятся, крутятся, крутятся.

"Вот теперь мы узнаем, на самом ли деле ты крутой".

"Не зли меня".

"Теперь-то точно придется кого-нибудь убить".

"Я сам знаю, что мне придется делать".

"Посмотрим, как твои разглагольствования о мире уживаются с бойней".

"Пошел ты!"

"Хладнокровной, так, кажется, принято говорить?"

"Я сумею".

"Еще бы!.. Меня просто тошнит от тебя".

"Я смогу. Я это сделаю. Надо".

"Ну так делай".

Студия была переполнена представителями администрации, техниками и вооруженной до зубов полицией, следящей за тем, чтобы со стороны выпускников не было провокаций. На студенческой гауптвахте, в семидесяти футах под оружейной, томились одиннадцать студентов. Их содержали в режиме наибольшей безопасности: крошечные камеры, где нельзя даже нормально сесть, а можно лишь скорчиться, как бушмен.

Роботы внимательно следили за обстановкой, в любую минуту готовые открыть огонь. В этих условиях о нападении на Президента-Учетчика нечего было и думать. Но существовал способ отключить роботов. Его придумал в Дартмаусе Вендель. Впоследствии он поплатился за это жизнью. Но способ остался.

"Если погибнет человек".

"Варк. Если погибнет варк". "Они умирают точно так же".

Джо Боб перестал обращать внимание на диалог - толку не было. И никогда не было, все время одно и то же. Он лег на живот, сжимая в руках распылитель, расставил ноги, вывернул ступни и упер приклад в плечо. Сосредоточившись, ясно увидел, что должно произойти в следующие секунды. Он выстрелит в охранника, стоявшего рядом с оператором. Тот упадет, а роботы засуетятся, и в этот момент он завалит одного из них. Произойдет замыкание, робот выстрелит, остальные тоже начнут палить, и тогда в общей суматохе он выбьет ногой решетку, прыгнет вниз и захватит Президента-Учетчика. Если повезет. А потом постарается обменять его на тех одиннадцать.

"Повезет? Да ты подохнешь!"

"Значит, подохну. Все погибают. И я погибну. Все равно. Я устал".

"Слова, слова... Любишь ты красиво говорить".

Он вдруг вспомнил все, что кричал в громкоговоритель. Как это устарело1 Пришло время решительных действий. Палец на курке напрягся.

Момент света не кончался.

Свет становился ярче.

Вся студия была залита золотым, ослепительным сиянием. Он моргнул, отбросил распылитель и понял, что золотой свет рядом, в трубе, свет обволакивал его, согревал и становился все ярче и ярче. Джо Боб захотел вдохнуть и не смог. Голова задрожала, заломило виски. Промелькнула мысль: а не роботы ли это? Может быть, его вычислили и напустили в трубу тумана, тепловых лучей, применили неизвестное ему оружие.

Наконец все потонуло в ослепительном золотом блеске, подобного которому Джо Бобу видеть не приходилось. Даже ребенком, в зимнем пшеничном поле, когда он лежал на спине и смотрел на солнце, прикидывая, сколько он еще выдержит. Почему он всегда старался перетерпеть боль? Кому он все время доказывал? А сейчас было еще ярче.

Кто я и. куда иду?

Кто он: бесчисленное скопление атомов, вырванных и закрученных в страшном вихре, что несся по золотому туннелю, проложенному в шафрановом пространстве и охровом времени.

Куда он шел?