Лагерь на берегу (СИ)

Имитируя дремоту, лихорадочно осмысливаю происходящее, но безрезультатно: я без понятия, что делать, потому что ничего не понимаю. Если бы я хоть примерно понимал, каким образом попал из своей кровати в детдоме в этот автобус - это была бы зацепка. Да только увы - я не понимаю. Как, где, когда - и главное, зачем?! Увы, ответов нет. Эксперимент? Реалити-шоу? Хорошо, если так, потому что рано или поздно появится дядька, который покажет пальцем в сторону и скажет 'улыбнитесь, вас снимала скрытая камера'. Если эксперимент - тоже куда ни шло, тем более, что мне за участие должно что-то перепасть в материальном плане...

Да только оснований надеяться на лучшее у меня нет: в жизни имеет место быть очень жестокий аналог 'бритвы Оккама'. Оккам утверждал, что из нескольких возможных объяснений самым вероятным будет самое простое...

Ну а в жизни из нескольких возможных сценариев самым вероятным будет самый плохой. Как говаривал один еврей из бородатого анекдота, либо свистков не хватит, либо акула попадется глухая.

Что делать дальше? Отличный вопрос. Правильный и своевременный... Только без ответа. Я не понимаю сути происходящего, не знаю, где нахожусь - соответственно, без понятия, что делать или куда бежать. Ладно, буду выжидать, чай, не в газвагене сижу... по крайней мере пока.

Будут бить - будем плакать, или сдачи давать, по ситуации. А сейчас еще вроде бы не бьют.

Я бросил очередной взгляд в зеркало заднего обзора, висящее над лобовыми стеклами: в него мне виден край лица водителя, затененного козырьком форменной фуражки. И я пока не заметил, чтобы он хотя бы разок в это зеркало взглянул. Да что там зеркало, он даже не вертит головой. Ни влево, ни вправо, ни на приборную доску...

Тут мы подъехали к железнодорожному переезду - и, будь я проклят, чертов водила даже не притормозил, он даже не посмотрел ни влево, ни вправо! Господи, а он хотя бы моргать умеет?

Почти сразу после переезда автобус притормозил, свернул с дороги и остановился. Петр - или, точнее, Петруха, так его называли все остальные - потормошил меня.

- Просыпайся, - сказал он, - а то обед проспишь.

Обед? Вовремя, между прочим. Я потянулся к выходу за всеми и, проходя мимо водителя, изрядно удивился увиденному.

Водителей на первый взгляд было двое, и второй располагался в кресле по центру, как это бывает в автобусах дальнего следования. Но, задержав на них взгляд чуть дольше, я понял, что на самом деле водитель только один.

А тот, который сидел за баранкой... Ну, строго говоря, он-то тоже водитель, но вблизи я заметил то, чего не видел в зеркало издали: резиновую кожу и кабель, идущий от ящика позади кресла к его затылку. И руки, лежащие на руле, напоминают человеческие только цветом. Суставы шарнирные, покрытие - пластик или что-то в том же духе. Робот. Весьма достоверно копирующий человека, издали не отличишь, но вблизи ясно, что это машина.

- Эм-м-м... Простите, - сказал я водителю-человеку, обычному сорокалетнему дядьке, - а ваш... напарник по сторонам совсем не смотрит, когда рулит?

Тот немного удивленно на меня взглянул, словно я что-то не то сказал, но тут меня выручила Вика, идущая следом.

- Кирю только недавно разморозили, он еще не видел киберов-водителей.

- А-а-а, - улыбнулся водитель, - тогда понятно, отчего ты беспокоишься. Видишь ли, у Руперта круговой обзор. Вот этим проводом он подключен к камерам видеонаблюдения, ему не надо крутить головой, чтобы видеть все сразу на триста шестьдесят градусов.

- Рыцарь газа и баранки вечно бдителен, - отозвался Руперт добродушным голосом с металлическим тембром.

- Круто, - одобрил я, просто чтобы что-то сказать, и вышел из автобуса.

У двери снаружи стоял Аристарх Палыч и считал выходящих. Последним вышел Электроник и сообщил, что больше в автобусе никого не осталось.

Я, оказавшись снаружи, посмотрел на автобус. Ну, размеры и форма как у 'икаруса', плюс задние колеса упрятаны под борт. Ни решетки радиатора, ни выхлопной трубы.

- Он электрический? - спросил я у Электроника.

- Как и любой другой наземный транспорт. 'Коптелки' остались только у капов, так как переход на электромобили их экономике не по плечу.

- Капы?..

- Капиталисты. Собирательное название всех стран, не входящих в Союз.

Хм... А я-то думал, рыночная экономика является оптимальной... Мне, возможно, многое недоговаривают, но со временем как-нибудь разберусь, хоть и не уверен, что это моя приоритетная проблема.

Наша остановка - что-то вроде придорожной закусочной, заправки и парковки. На моих глазах водитель вынул из борта автобуса кабель и подключил к небольшой будочке два на два на два метра. Точка подзарядки, значит.

Кроме нас, тут стоял еще только одна дальнобойная фура с прицепом. Проходя мимо нее, я увидел рядом с ней дальнобойщиков. Заняты они были довольно необычным для дальнобойщиков занятием: один, крупный и плечистый, поднимал гирю, поочередно меняя руку, а второй, высокий, но потоньше, стоял с секундомером и считал.

- Четиридесет и седем, четиридесет и осем, четиридесет и девет, петдесет. Минута и четиридесет и две. Той счупи рекорд си за една секунда и половина .

Ясно, болгарин.

- Твой ред , - сказал 'качок' и бросил гирю напарнику непринужденным жестом.

Я думал, тут-то доходяге и хана - но тот гирю поймал, и довольно уверенно. Однако же, странные тут дальнобойщики.

Мы организованно зашли в закусочную и выстроились в очередь к витринам и прилавку. Очередь двигалась быстро, потому что с той стороны прилавка никого не было, а витрины-холодильники открывались с двух сторон. Берешь что хочешь, ставишь на поднос и идешь дальше.

Пока вся толпа - человек двадцать пять - проходила мимо прилавка, я успел оглянуться. На стене стенд с надписями на двух языках - русском и болгарском - и портретами, судя по тому, что я успел выхватить мельком, работниц заведения. Под портретами - приписка, что фирменным блюдом здесь является каварма.

Я отыскал среди выставленных за стеклом тарелок те, возле которых стоял ярлычок 'каварма' и взял себе одну. Заценим-с.

За столиком мы устроились вчетвером: я, Петруха, Миша и сосед Миши по имени Саша. Я думал осторожно повыспросить то да се, что могло бы дать мне зацепки, но пища к разговорам не располагала: слишком она оказалась хороша. Каварма оказалась мясом, запеченным с луком и специями, поверх которого, прямо на мясе, лежала порция яичницы, там же и зажаренной. Вкусно - пальчики оближешь, особенно если учесть, что порция в моей тарелке примерно перекрывала двухнедельный мясной рацион в детдоме, причем, ясен пень, качество и мяса, и готовки - по меркам детдома запредельное. Я просто не помню, когда в последний раз ел что-то такое же вкусное.

Блюдо, надо думать, рассчитано на кого-то вроде того дальнобойщика с гирей, так как я наелся, когда в тарелке оставалась еще треть, потому немного притормозил, но не остановился. Голод - настолько чудовищное потрясение для человеческой психики, что многие пережившие его меняются навсегда. Всю жизнь хранить в квартире запас сухарей и консервов - обычное явление для ленинградских блокадников, и я очень хорошо их понимаю: мое детство тоже трудно назвать сытым.

И вот прямо сейчас я сижу над еще не пустой тарелкой, чувствую, что уже наелся, но при этом борюсь с искушением снова пойти к витрине и чего-нибудь набрать про запас. Если бесплатно - то почему бы и нет? Останавливает меня только мысль, что окружающие будут смотреть на это с удивлением: у них-то благодать и достаток. Они не поймут, что мое полуголодное существование в детдоме для них - история двухвековой давности, но из-за обвала памяти для меня все это было только вчера. И сейчас я - тот же недоедающий блокадник, вот только объяснять это в ответ на удивленные взгляды будет унизительно. В детдоме я лишился иллюзий и веры, но не собственного достоинства.

Так, ладно, хватит себя жалеть. Чуток посидеть, дать съеденному устроиться в желудке, потом чинно доесть остаток - и надеяться, что впредь будет не хуже.