Миры Клиффорда Саймака. Книга 17

Л.: Вы, кажется, написали несколько рассказов о том, как инопланетяне дарят людям универсальное лекарство.

С.: Это был рассказ «Shotgun Cure», но за лекарство пришлось платить. Как по-вашему, цена была разумной?

Л.: Честно говоря, я не совсем понял, что вы хотели сказать этим рассказом. Что-то вроде: «Давайте остановимся и подумаем, что нам делать с технологией, которая у нас уже есть, а не будем тянуться все дальше»?

С.: Я хотел сказать, что технология — это тоже болезнь, которую надо лечить. Нет, я неправильно выразился — не сама технология, а то общество крысиных гонок, в котором мы живем и которое так тесно связано с технологией.

К.: Техника нередко вызывает симптомы, связываемые со старостью, — повышение давления, инфаркты и прочее. Таков наш образ жизни.

С.: Да, и поэтому старый доктор в том рассказе соглашается взять лекарство, несмотря на побочные эффекты.

Л.: Вам уже семьдесят пять с половиной лет.

С.: Я не считаю половинки. Мне семьдесят пять до того дня, когда мне исполнится семьдесят шесть.

Л.: Третьего августа.

С.: Да. Хорошее время для дня рождения, все равно в августе больше нечего праздновать.

Л.: Вы вышли на пенсию четыре года назад?

С.: Да, в семьдесят шестом, четыре года назад, примерно первого сентября.

Л.: Не жалеете?

С.: Ни капли. Я бы и раньше отошел от дел, если бы не закон о социальном страховании. Пока мне не исполнилось семьдесят два, мне приходилось всеми доходами выше определенного уровня делиться с правительством. Я долго скандалил с чиновниками, но так ничего и не добился. Они утверждали, что ограничивают мой рабочий день. Интересно, откуда им знать, сколько часов в день я работаю? Сколько часов я пишу, можно сосчитать, а сколько часов я хожу и думаю? Но все равно мне пришлось ждать до семидесяти двух лет. Теперь хоть не нужно считать часы, проведенные за письменным столом.

К.: Чиновники только усложняют жизнь.

С.: Наверное, такому закону должна быть какая-то причина, но я так ее и не понял.

Л.: Еще одна из постоянных ваших тем — что-то, дающееся бесплатно. Варианты этой идеи разнообразны. Например, в романе «Кольцо вокруг Солнца» [13] вы обыграли идею вечных вещей — вечная бритва, вечная лампочка, вечный автомобиль. Некоторые идеи, такие, как бесплатный автомобиль, всплыли вновь в «Пришельцах» [14].

С.: Это не просто машина, это форма жизни.

К.: В «Пыльной зебре» выведены идеальные мусоросборники.

С.: Да, но это оказалась палка о двух концах. Жутковатый получился портрет индустриальной философии. Я слыхал, что в офисе одной корпорации в этом самом городе [15] висел — может, и по сию пору висит — плакат с надписью: «Старение товара — двигатель американской экономики». Когда покупаешь машину, знаешь, что она рассчитана, допустим, на семь лет, или на 60 000 миль, а потом (или еще раньше) ломается.

К.: Телевизор ломается на следующий день после окончания гарантии.

С.: Именно. Так же и все остальное: у каждого товара свой срок жизни. Если бы магнитофон работал вечно, никому бы не потребовалось покупать новый, и компания, которая их производит, разорилась бы. Но разве не кошмарна ситуация, в которой товар заставляет себя покупать тем, что паршиво сделан? Вот что я имел в виду.

Л.: Мне кажется, что вы довольно тщательно исследовали эффекты появления вечных товаров, и некоторые из них довольно непривлекательны.

С.: Да, вы правы, но это не отрицает отвратительности нынешней промышленной философии.

К.: Есть и технологическое старение. Если бы я могла найти магнитофон вполовину меньше того, на котором записываю сейчас наш разговор, я бы его купила. Или подумайте о переходе от черно-белого телевидения к цветному.

С.: Знаете, мой «панасоник» у меня не первый год, а он меньше вашего.

Л.: Да, но, когда вы его покупали, он обошелся вам во много раз дороже, чем стоит сейчас.

{…}

Л.: Насколько мне известно, вы писали в соавторстве только с двумя людьми — с Карлом Якоби и вашим сыном Ричардом Саймаком.

С.: Да, это было только дважды.

Л.: Почему? Вы предпочитаете работать в одиночку?

С.: Я предпочитаю работать сам. У Джерри Пурнелля и Ларри Найвена в соавторстве получается очень неплохо [16], хотя и они, наверное, спорят. Но мы с Карлом были добрыми друзьями, и к концу нашего общего рассказа эта дружба едва не прервалась. Мы ни на чем не могли сойтись. Я говорил, что герой принимает снотворные таблетки, а Карл требовал, чтобы это были порошки. В конце концов получилось неплохо, но это был больше рассказ Якоби, чем Саймака. Друзьями мы остались до сих пор, но больше никогда не писали вместе.

А со вторым рассказом — у меня появилась идея, но я не мог подвести под нее химическую базу. Когда мой сын приехал к нам на Рождество, мы с ним откупорили бутылку, сели перед камином в подвале и он три часа с калькулятором подсчитывал, какие химические реакции могут сделать возможной идею рассказа. Написав черновик рассказа, я отослал рукопись ему, думая, что он перепишет или подправит только места, связанные с химией. Он сделал гораздо больше. Он переделал целые куски, упростил разъяснения и переписал несколько абзацев — получилось, честно сказать, намного лучше, чем у меня самого. Я получил от него рассказ, отполировал немножко и послал ему на одобрение. Никаких проблем у нас не возникало. Жаль, что он слишком занят для дальнейшего сотрудничества, с ним было приятно работать.

К.: А сам он ничего не написал?

С.: Нет. Он занимается различными исследовательскими проектами и пишет только бесконечные отчеты. На литературу у него просто времени не остается, да и желания особого нет. Он из тех людей, что глядят на предмет и разбирают его на атомы, анализируют. Математика для него — вторая натура.

Он вполне удовлетворен тем, что делает. Но если он за что-то взялся, он сделает как надо. Вот и рассказ у нас с ним получился неплохой, как мне кажется.

Л.: Я тоже так думаю; то же сказала и Джуди-Линн дель Рей [17], которая его опубликовала.

С.: Кстати, концовку тоже придумал Ричард.

Л.: Еще одну из ваших излюбленных тем я впервые заметил в романе «Что может быть проще времени» — в самом начале романа вы заявляете, что космос не для человека. На ту же тему написан и «Отец-основатель».

С.: Да, «Отец-основатель» показывает невозможность колонизации планет. Но это скорее предположение, вызванное к жизни самим сюжетом, — если бы я писал о человеке, посвятившем жизнь заселению планет, я использовал бы иную точку зрения. Так что я вовсе не убежден, что космос не предназначен для человека. Мы ведь уже двинулись в космос.

Л.: В том же романе «Что может быть проще времени» [18] вы показали страх, который обычные люди испытывают перед теми, кто обладает парапсихическими способностями.

С.: Та же ситуация, что и с деревенскими дурачками, — люди, чьих способностей мы не понимаем. А стоило бы попытаться понять — они многим могли бы помочь нам.

К.: Я заметила, что почти во всех ваших рассказах есть «изюминка». В рассказе «Зеленый мальчик с пальчик» [19]. Джо приобретает телепатическую связь с растением, но чувствует себя неловко, питаясь овощами. В «Прелести» компьютер не знает, как реагировать, когда экипаж начинает вести себя нелогично.