Прирождённый полководец

Но она уже полностью овладела собой.

- Вы уйдете с моего пути и позволите мне продолжать его? - спокойно спросила она.

- Логика подсказывает также, что то, что вы собираетесь предпринять, незаконно, - продолжал он.

Она сникла от его слов, как будто он ударил ее; повернувшись к стене, она закрыла лицо руками.

- Кто вы, - обреченно спросила она. - Они послали вас захватить меня?

- Я уже говорил, - ответил Донал с легким оттенком раздражения. - Я всего лишь пассажир, случайно проходивший мимо и предложивший вам свою помощь.

- Я не верю вам, - сказала она, по-прежнему пряча свое лицо. - Если вы на самом деле никто... если никто не послал вас... вы разрешите мне уйти. И забудете, что видели меня.

- В этом мало смысла, - сказал Донал. - Совершенно очевидно, что вы нуждаетесь в помощи. Я могу оказать вам ее. Я - профессиональный военный. Дорсаец.

- А! - ответила она. Напряжение оставило ее. Она выпрямилась и взглянула на него. В ее взгляде Донал увидел нечто, похожее на презрение. - Один из этих...

- Да, - ответил он, затем нахмурился. - А что вы имели в виду, когда говорили об этих?

- Понимаю, - ответила она. - Вы - наемник.

- Предпочитаю термин "профессиональный солдат", - ответил он в свою очередь с оттенком презрения.

- Значит, - сказала она, - вас можно нанять.

Он почувствовал, как в нем поднимается холодный гнев. Он слегка наклонил голову и отступил, освобождая ей дорогу.

- Я ошибся, - сказал он и повернулся с намерением уйти.

- Нет, подождите, - сказала она. - Теперь, когда я знаю, кто вы такой, у меня нет причин отказываться от вашей помощи.

- Конечно, нет, - ответил он.

Она сунула руку за вырез своего облегающего платья и извлекла оттуда маленький прямоугольник с печатным текстом и протянула его Доналу.

- Это нужно уничтожить, - сказала она. - Я заплачу вам. Сколько вы берете по обычным расценкам? - Глаза ее расширились от ужаса, когда он расправил клочок и начал читать. - Что вы делаете, вас не просили читать это! Как вы смеете?!

Она попыталась выхватить клочок, но он удержал ее одной рукой. Взгляд его не отрывался от текста. Глаза его расширились от удивления при виде факсимильного портрета ее самой.

- Анеа Марлевана, - сказал он, - избранная из Культиса.

- Ну, да, - воскликнула она. - Так что из этого?

- Только то, - сказал Донал, - что вам следовало бы быть более разумной.

Она открыла рот:

- Что вы хотите этим сказать?

- Только то, что вы глупейшая из женщин, с которыми мне приходилось встречаться, - он положил листок в карман. - Я об этом позабочусь.

- Правда? - Лицо ее на мгновение прояснилось, но потом оно вновь стало встревоженным. - Мне это не нравится. Вообще, вы мне не нравитесь.

- Понравлюсь, - ответил он, - если вы узнаете меня получше. - Он повернулся и открыл дверь, через которую пришел сюда несколько минут назад.

- Но... постойте, - догнал его ее голос, - а где я смогу найти вас, когда вы справитесь с этим? И сколько я должна заплатить?

Он отпустил дверь, которая сразу же захлопнулась, оборвав ее вопрос.

Через всю секцию Донал прошел в свою каюту. Здесь, закрыв за собой дверь, он более внимательно разглядел полученный клочок. Это было нечто иное, как пятилетний контракт, по которому она обязывалась находиться в свите принца Уильяма, президента торговой планеты Сета - единственного обитаемого мира у звезды Тау Кита. Контракт был очень выгоден, он предусматривал лишь постоянное сопровождение во всех его поездках и заседаниях. Но не либеральность контракта удивила Донала - избранных из Культиса трудно было привлечь к любой работе, кроме самой утонченной и интеллектуально-изысканной, - а тот факт, что она просила уничтожить контракт. Кража контракта у владельца - достаточно серьезное преступление, нарушение контракта - еще серьезнее, но уничтожение контракта влекло за собой на любой планете смертную казнь. Он подумал, что девушка, вероятно, сошла с ума.

Но в этом и заключалась ирония судьбы - будучи избранной из Культиса, она могла быть безумной не более, чем обезьяна могла превратиться в слона. Наоборот, будучи продуктом тщательного генетического отбора на протяжении многих поколений на планете, достигшей чудес в развитии науки, она должна была быть совершенно нормальной! И действительно, при первом знакомстве с ней, в ней не оказалось ничего ненормального, за исключением этой самоубийственной глупости. Очевидно, ненормальность заключалась не в девушке, а в ситуации.

Донал задумчиво крутил контракт. Анеа не понимала, что делала, когда просила его уничтожить этот листок. Это было единое целое, даже слова и подписи были неразрывной частью единой гигантской молекулы, которая была почти неуничтожима и не могла быть изменена или испорчена никакими средствами. Донал был уверен, что на борту не найдется ничего, чем можно было бы разорвать, сжечь, растворить или другим путем уничтожить этот листок. Единственным законным обладателем этого листка был принц Уильям.

Донал расправил свой штатский пиджак, вышел из каюты и через длинные коридоры ряда секций прошел к главному залу отдыха. В узком входе толпа одетых к обеду пассажиров: глядя через их головы, он увидел стол и среди сидевших за ним эту девушку, Анеа Марлевану.

Остальные, сидевшие за столом, были: исключительно красивый молодой человек, офицер-фрилендер, как можно было заключить по его форме; неопрятный молодой человек, такой же рослый, как и офицер, но без воинских регалий, он полулежал в своем кресле. Еще - худощавый, приятного вида, человек средних лет с металлически-серыми волосами. Пятый человек за столом был несомненно дорсайцем - массивный пожилой человек в форме фрилендского маршала. Вид этого последнего побудил Донала к внезапному действию. Он пробился сквозь толпу, загораживающую вход, и направился прямо к столу. Подойдя, он протянул сжатый кулак маршалу-дорсайцу.

- Здравствуйте, сэр, - сказал он. - Я надеялся увидеть вас до старта корабля, но на это не было времени. У меня для вас письмо от моего отца, Ичана Кана Грима... Я - его второй сын, Донал.

Голубые глаза дорсайца, холодные, как вода в зимней речке, уперлись в Донала. Несколько мгновений положение было крайне напряженным: маршал, казалось, не знал, что предпочесть - дорсайский патриотизм вместе с любопытством или возмущение наглостью Донала. Затем маршал крепко пожал протянутый кулак Донала.