Дожди Земли

Диск совершал уже шестнадцатый виток по расширяющейся спирали, а пейзаж так и не менялся. Локатор тоже не показывал ничего неожиданного. Лишь в тридцати километрах впереди по траектории экран выдавал слабенький всплеск охранника.

Пилот сменил программу машины па возвращение и увеличил скорость.

В ангаре он еще долго сидел задумавшись. Полет ничего не дал. И, вероятно, не даст. Необходимо что-то другое...

Центр управления колонией снял напряжение, успокоил его сумбурные мысли. Работа с Мозгом, даже по составлению программы для РАРов, требует полного средоточия. Автоматически, словно сам был роботом не последней категории, поочередно проделал шесть подготовительных операций и наконец надел шлем. В голове возникла картина, состоящая из массы графиков, уравнений в двоичной системе, которые он решал несколько часов, запоминая полученные результаты, опять считал. Конечный результат нанес на кристалл и, не дожидаясь сигнала "отбой", снял шлем. Посмотрел на часы. Прошло всего две минуты. Порадовался тому, что квалификация осталась в норме, что скорость счета на прежней... "Скорость. А что, если пройти над планетой на большой скорости? Ведь если этот пейзаж иллюзия, то не вся же планета перестроена. А если не вся, то на перестройку ей необходимо время. Пусть минимальное, но необходимо. А перестроечка-то глобальная, с такой быстро не управишься. Не успеешь". Но где-то в подсознании - другая мысль, почти неосознанная: "Ну и что. Даже если это перестройка, тебе ведь это ничего не даст. Ты теперь - колонист. Вечный пленник".

Но ноги несли его уже к Диску. Заняв кресло, Пилот отключил микрокомпьютер и перевел машину на ручное управление. "Чтобы в случае чего винить можно было только себя", - улыбнулся он невольно промелькнувшей мысли. Блеснув полированным боком на выходе из ангара, Диск стремительно ушел вверх. Пилот вел его без какой-либо программы, произвольно меняя курс и высоту, потом перевел небольшой рычаг на пульте в положение "ноль же" и вдавил клавишу форсированного хода на подлокотнике. Со стороны могло показаться, что Диск просто растворился в воздухе - настолько большим было ускорение. Человека спасал лишь блок ограничителя гравитации, который так же успешно боролся и с последствиями сильного ускорения. Вскоре пультовый контроль выдал красный сигнал. Если теперь не снять мощность с двигателя, то перегрузка нарастет лавинообразно. Впрочем, об этом еще никому не удалось рассказать. Лицо Пилота покрылось капельками пота. Он думал о трехкратном запасе прочности, с которым якобы, по легендам десантников, делались подобные диски. Пересилив себя, посмотрел на равнину, простирающуюся внизу. Пейзаж был все тот же. Что-то мешало определить границу изменений. Человек вспомнил об охраннике, который шел впереди на тридцать километров. Еще не успев подумать, одним коротким сигналом послал его домой. Раскаленная до вишневого цвета сигара охранника мелькнула на торможении и растаяла где-то за кормой. Обман удался. То ли планета подумала, что человек решил больше не испытывать ее возможностей, то ли еще что, но Пилот увидел прямо по курсу границу зеленой зоны. Даже не границу, а стремительно расходящуюся в сторону от Диска волну перестройки. Этот гигантский вал гнал перед собой стены черно-фиолетовой пыли, пронизываемые тусклыми вспышками. После возвращения охранника волна еще не успела набрать нужной скорости.

Диск догонял ее. Вот она. Машину тряхнуло, и уже по приборам человек увидел, что аппарат скользит в пустоте. Под ним простирались унылая равнина, карминовую поверхность которой изредка украшали бесформенные образования свинцовых тонов. В черном и беззвездном небе электрической дугой горело голубое солнце. Пилот оглянулся. Он хотел увидеть то, что оставил сзади. Но не успел. Стрелки приборов дрогнули и синхронно показали ноль. Двигатель не работал. Стало трудно дышать.

Закружилась голова...

Очнулся он, когда Диск стоял в ангаре. Все происшедшее с ним казалось сном, который стоило забыть.

Отодвинув фонарь кабины, Пилот спрыгнул на пол, минуя трап. Он решил ничего пока не предпринимать. Надо было изучить свою "камеру", проанализировать происшедшее, а потом уже браться за преодоление границ, как иллюзорных, так и физических. Проще - надо работать.

Он прошел к роботам, разглядел их порядковые номера и, достав из нагрудного кармана кристалл программы, вставил его в гнездо того из РАРов, чей номер был наименьшим,- еще одно суеверие поисковиков: чем старше модель - тем человечней. Робот, получивший кристалл, становился главой программы.

Оставив автоматы собирать вездеход, человек перешел в лабораторию. Чтобы занять руки и голову, решил собрать электронный микроскоп. В разгар работы в помещение ввалился робот, обслуживающий дом.

- Ужип остывает, Пилот. Пришло время сна.

Пилот выругался, назвав робота коллапсаром звездной мысли, но покорился.

Проглотив ужин, колонист решил разобрать вещи, которые, как он понял, были переброшены ИНЫМИ с корабля вместе с ним и теперь лежали аккуратной стопкой в углу комнаты. Первая же находка вызвала в нем восторг: древний Блок в исполнении великого Баде. Рядом с кристаллом на полку встала небольшая статуэтка из черного металла - стоящий на задних лапах и хулигански подмигивающий кот. Совершенно машинально, еще любуясь котом, он достал... Это был ее портрет. По старой привычке Пилот залюбовался ею, и к нему пришла щемящая тоска. По пей. По Земле. По дружескому похлопыванию по плечу при встрече со старым товарищем. Только теперь он осознал, насколько далек его мир от этого, пусть дружественного, по бесконечно чужого. Он держал портрет и гладил это недоступное еще там, па Земле, лицо... Потом поставил портрет на полку и лег не раздеваясь на кровать. Чтобы не видеть ее лица, отвернулся к степе и затих, подобрав колени к самому подбородку...

Это была единственная ночь из всех ему предстоящих, когда он не видел спов.

Утро принесло ему простое разрешение всех неразрешимых проблем. Он принял душ, хорошо позавтракал и вышел на улицу. Перед ангаром остановился и вызвал Диск. Машина выходила из помещения нерешительно, словно предчувствуя неладное. Пилот забрался в кабину и отключил все виды блокировки. После этого поднял Диск на четыре тысячи метров.

"Вот и все",- подумал он и откинул фонарь. Однако ни первая, ни четвертая попытка выпрыгнуть из Диска не получилась. Упругая сила раз за разом вдавливала его в кресло и наконец заставила прекратить тщетные попытки самоубийства.

На четырнадцатый день Пилот заканчивал оборудование экспресс-лаборатории. Дело свое он делал машинально, не спеша, и тем пе менее опережал все предполагаемые сроки. Труд превратился для него в способ убить время и тоскливые мысли. Вот и теперь он сонно копошился, протирая и без того блестевшие манипуляторы микропрепаратора, который наверняка не пригодится - нечего препарировать. Человеку попросту не хотелось идти домой - там ждала Эльф. Ждал ее портрет, от которого он бы и рад, но не в силах избавиться. Да и где логика? От портрета избавиться можно. Но избавишься ли от памяти?

Дома, заверив запись в бортжурнале и повернув портрет изображением к стене, человек попытался уснуть.

После долгого сопротивления вкрадчиво пришел сон.

Снилась все та же плавная пляска света, почти понятный меняющийся орнамент, то ли просящий о чем-то, то ли требующий... А потом приснилась она, стоящая на берегу небольшого ртутного озера. Пейзаж был зловещекарминового цвета, он видел такой же с Диска. Но Эльф удачно вписывалась в него, смотрела на озеро ласково и будто призывала Пилота поверить в доброту окружающего мира. С этим он проснулся.

Очередное утро без каких-либо перемен. Идти работать в ангар не хотелось. Да и особого смысла Пилот в этом не видел. Поэтому, позавтракав, он вновь улегся на кровать. Хотелось просто поразмышлять в обстановке, где ничто не отвлекает.

Сначала ему думалось о Земле. Он пытался угадать, какое там сейчас время суток? Чем занимается она?