Скиталец Ларвеф

Они погибли в пути.

Смех долетел до Веяда как раз в ту минуту, когда вошел Туаф.

- Охота тебе смотреть то, что устарело на полтораста лет! Кто этот смеющийся дильнеец?

- Тей.

- А, да! Читал о нем в детстве. Вспоминаю.

Тей - добрый и мужественный строитель. О, если бы Туаф хоть чуточку был похож на него. На днях он сказал Веяду:

- Мне скучно. А тебе?

- Ты не мог спросить меня о чем-нибудь другом?

- О чем?

- О погоде.

- На Уэре стоит всегда одна и та же погода.

- Ты наблюдателен. А еще что ты заметил, живя здесь?

- О том, что я заметил, я пока тебе не скажу.

Он стал продолжать дело, которым был занят. Туаф чинил автомат для логической игры. Искусственный гроссмейстер был создан по крайней мере два века тому назад и, разумеется, порядком устарел. Когда-то он честно послужил людям, борясь с самой страшной энтропией из всех энтропии, разъедавших не вещи и явления, а душу. Он некогда развлекал строителей космической станции, заставляя их долго думать над каждым ходом.

У Туафа были ловкие руки и способности к технике.

Дело подвигалось успешно. И вот искусственный гроссмейстер сделал свой первый ход. Но прежде чем сделать ход, он бросил Туафу нагловатую и насмешливую фразу:

- Могу дать фору. Хотите, сниму корабль?

- Не хочу, - сердито ответил Туаф. - Будем играть на равных.

- На равных? Но я еще не встречал логиков, которые могли бы поставить знак равенства между своими усилиями и моим умением.

Он, вероятно, повторял то, что говорил двести лет назад, ведь это ему было задано программой. Двухсотлетняя пауза прошла для него так же незаметно, как секунда.

- На равных так на равных, - сказал искусственный гроссмейстер и сделал ход рыбой.

Туаф долго думал, прежде чем сделать ход. Ему не хотелось, чтобы его победил автомат. Ведь в космолете он в продолжении многих лет держал первенство в логической игре.

Веяд знал правила логической игры, но никогда ею не интересовался. Сейчас же он с напряженным вниманием следил за каждым ходом. На чьей стороне он был в этой игре? Кому желал победы? Как ни странно, этому нагловатому автомату. В его манере самоуверенным тоном произносить слова и с азартом бросать фигуры на доску было нечто характерное, живое и интересное. Казалось, когда-то живший игрок передал этой машине не только свои опыт и знания, но и свой темперамент. После каждого удачного хода искусственный гроссмейстер насмешливо говорил:

- Ну что, маэстро! Еще не заболела голова? Могу предложить таблетку. Помогает.

И он делал насмешливый жест пластмассовой рукой.

Он неизменно выходил победителем из этого состязания с напрягавшим все умственные силы Туафом. Послушали бы вы, каким тоном он произносил каждый раз это грозное слово "предупреждаю!" И при этом потирал руки.

- Предупреждаю! - говорил он.

Он ли это говорил? Нет, не он, а, казалось, тот живший двести лет назад игрок, который передал ему вместе с мастерством и заметную долю своего насмешливого характера.

РАССКАЗЫВАЕТ ВЕЯД

Она? Эроя? Но разве можно называть живым женским именем кусочек вещества! И все же я хорошо знал, что за своей вещественной оболочкой оно хранит мир мыслей и чувств, что оно не только вещь, но и отчасти Эроя тоже.

Она была тут, рядом, и я ждал, когда за стеной Туаф и искусственный гроссмейстер закончат последнюю партию и наступит ночная тишина, покой.

Тогда начинался наш разговор. Мы говорили шепотом, чтобы не услышал Туаф.

- Эроя, - спрашивал я.-Ты здесь?

- Странный вопрос, - отвечала она.-А где же? Я и здесь и там. Нигде. Меня нет. Вернее, меня не было еще минуту назад. Я спала. Но сейчас... Сейчас я уже здесь. Твоя мысль разбудила меня, и я обрела бытие. Я здесь, с тобой, Веяд. Чем ты занимался сегодня?

- Писал свою диссертацию о проблеме конечного и бесконечного. Думал. И когда устал, пошел пройтись. За шесть часов я обошел почти весь здешний мир.

- Наверно, трудно писать о бесконечности, живя в мире, который можно обойти за шесть часов.

- Наоборот, Эроя. Только здесь можно почувствовать всю глубину этой проблемы.

- А что делал Туаф?

- Последние две недели он почти ничего не делает, только играет с гроссмейстером. Он дал себе слово, что победит своего искусственного и искусного соперника. Но пока до победы далеко. Позавчера Туафу удалось сделать ничью. Ах, как он был счастлив. Я не видел еще более счастливого индивида.

Эроя рассмеялась.

- Ничья сделала его счастливым?

- Да.

- Он не очень-то многого требует от судьбы, твой друг Туаф. Он и на родине был игроком?

- Не только. Он был крупным оптиком, косметиком и декоратором - и, кроме того, преподавал. Он отправился в космическую экспедицию, чтобы изучать сущность прекрасного и его разнообразные проявления. В его обязанности входило украшать быт на космическом корабле, служить красоте.... Он занимался этим довольно прилежно. Но здесь он обленился, забыл о прекрасном и играет с утра до ночи с искусственным гроссмейстером.

- А у тебя, Веяд, есть возможность приложить свои силы?

- Я философ. А размышлять можно везде. Уэра словно создана для размышлений.

- А еще для чего?

- Для ожидания.

- И долго нужно ждать?

- Десятилетия... И мне все же легче, чем Туафу. У меня преимущество.

- Какое?

- Он одинок. А я нет. Со мной ты.

- А ты уверен, что я с. тобой, что я здесь?

- А где же ты, если не здесь, со мной?

- Для меня не существует слова "здесь". Я его не понимаю. Сколько раз ты мне пытался его объяснить, а я все равно не могла понять. "Здесь"? Что это означает?

- Это означает, что ты сейчас на космической станции Уэра. Только здесь и нигде в другом месте Вселенной. Это один из незыблемых законов природы. Нельзя одновременно пребывать в разных местах мира.

- Так ли уж он незыблем, твой закон, Веяд?

- Не мой, Эроя, а природы.

- Значит, мы не все знаем о природе. Для меня понятие "здесь" вовсе не имеет абсолютного смысла.

- Не будем спорить, Эроя, о законах природы.

Меня немножко тревожили слова Эрой. Раз она не понимает, что такое "здесь" и путает его с "там", значит, в ее сознании время не совпадает с пространством. Какой-то дефект в конструкции, в отражении ее "я"... Но не стоит посвящать ее в тайны ее конструкции. Она так обидчива и самолюбива. Да и само выражение "конструкция" может ее смутить, как смущало меня, пока я не привык.

Кто она? Это, в сущности, не ее дело. Она - отражение Эрой, оставшейся на Дильнее... Логика (если это можно назвать логикой) модели Эрой устроена так, что не хочет считать себя только отражением чужого бытия, она претендует на нечто большее... И пусть претендует! В этой претензии есть нечто загадочное... Она и превращает эту копию почти в оригинал. "Почти"..., На это "почти" я долго пытался закрывать глаза.

В прошлом и позапрошлом веке люди, отправляясь в долгое путешествие, брали с собой фотографические изображения своих близких. Женатый дильнеец, быстро двигаясь в убегавшем пространстве, достав из кармана конверт с фотографиями, мог увидеть лицо, глаза и улыбку своей жены.

Это было плоское и схематичное отражение чего-то живого и ускользающего, все - и вместе с тем ничего! Фотографическая карточка, напоминая об ускользающем мгновении, напоминала и о бесконечности. Она заставляла еще острее почувствовать расстояние, отделяющее путешественника от родины, боль и тоску.

Я был первым путешественником, который увозил с собой с Дильнеи не только отражение возлюбленной, не оптическое повторение того краткого мгновения, когда любимое лицо и улыбка были запечатлены объективом аппарата, а нечто большее. Ведь странствия могли длиться десятилетиями, и желание мое не только видеть изображение любимого существа, но и иметь возможность говорить с ним, чувствовать его присутствие было естественным желанием, хотя и противоречило опыту, здравому смыслу и логике расстояния, которое все увеличивалось и увеличивалось.