Похождения профессора Эпикура (СИ)

- Чего не стонешь?! - спрашивал гливер. - Ты стони, когда я тебя ушибаю.

Но пряный не хотел стонать, он только жмурился на круглые желтые прожектора и почему-то гнусноватым голосом тихонько хихикал. Принесли маленький раскладной столик. Эпикур, разложив на нем брошюры разных цветов, водил пальцем по строчкам.

- Так-с! Ну, давай, девушка - первая! Имя, род занятий? И сразу расскажи о виде своего шпионажа. Хочу предупредить тебя, милая, что ты лучше сама расскажи, а то придется применить стандартную формулу, а это... Нет ничего неприятнее!

Эпикур и сам поежился, представив себе применение формулы. Девушка вышла под фару и почему-то принялась расчесывать волосы. Она ловко расплетала свои косички и орудовала широким железным гребешком, высекая из прядей на землю длинные искры.

- Ну ты расскажи, расскажи! - шипела ей в ухо Титания. - Расскажи, как занималась шпионажем! В пользу пряных или в пользу мумми-смертников! Это все равно, в чью пользу, главное, что в пользу, в пользу - шпионаж !.. Скажи, что у тебя сифилис и эпилепсия с детства, или этот, синдром печали. Покайся, милая, легче будет умирать!..

- А чего мне каяться!? - Девушка тряхнула головой. - Шпионка я, это так! В мандате же написано, вы зря его выбросили!..

"Пол женский, - записал Эпикур в журнале. - Девушка. На вид лет шестнадцати-двадцати двух! Отвечать на вопросы прямо отказалась."

- Тебя зовут-то как, деточка? - спросил он ласково и вдруг, наткнувшись ногтем на какую-то графу, потребовал казенным шепотом: - Где Нарцисс! Без офицера-секретчика допрашивать-то нельзя! Не положено это!..

- В палатке дрыхнет, - отозвался кто-то из кустов. - Хорошо ему!

- Так пусть ему будет плохо! - совсем уже ласково потребовал Эпикур. - Разбудить сейчас же!

Через минуту из палатки выбрался офицер-секретчик. Он был практически голый, только красные широкие трусы с бахромой и носки украшали тело. Секретчикам позволялось во время сна снять комбинезон, и он пользовался своей привилегией. Нарцисс сразу опустился на землю, заложил руки за голову и, закрыв глаза, покивал, мол, я весь внимание. Когда девушку увели пытать, Нарцисс побежал по позиции, нашел бидон с питьевой водой и, отфыркиваясь, полился. Вернулся к палатке он в мокрых трусах и уже в фуражке.

- Нечего, нечего здесь! - сказал он. - Продолжайте!

В наступившей тропической темноте хорошо было видно, как гливеры бесцеремонно раздевают девушку ("Мародеры", - отметил Эпикур) и привязывают ее к какому-то растопыренному дереву. Развели костер, и в темноте засветился красно, раскаляемый на жидком огне, металлический прут.

- А они что, насиловать и не собираются даже, молодчики?поинтересовался Эпикур. - В графе четырехсотой, между прочим, вот что написано: "Особу женского пола, гражданского положения, не называющую своего имени и уличенную в шпионаже, следует отдать солдатам для публичного изнасилования"... Ага, вот: "Не менее семи человек должны участвовать и не более двадцати одного". - Эпикур поднял палец. - Не более!

- А кому охота в такую духоту?!

- Кто спросил про духоту? - поинтересовался Нарцисс.

- Ну, я спросил! - Из темноты выступила фигура, одетая по всем правилам в резину до подбородка.

- Вот ты и проследи, чтобы не более двадцати одного!

- Есть проследить!

Фигура скрылась, и через минуту от костра послышались оживленные голоса:

- Комбинезоны могут снять только насилующие и только на время насилия! Желающих прошу записываться!

- Шило на мыло! - вздохнул Вакси, которому разрешалось, как инвалиду, не носить только правую перчатку.

- Ну, теперь вы! - Эпикур обратил свой взор к долговязому крестьянину. - Имя, социальная принадлежность, вид измены?

- Да неповинен я! Грибы я в лесочке собирал!... - Крестьянин рухнул на колени. - А тут ента детина! - Он указал на кусты, куда уволокли труп десантника. - Пощадите, невиновен я!..

- "Если гражданское лицо утверждает, что оно невиновно, - прочел по справочнику Эпикур, - то дальнейший допрос такового лица нецелесообразен. Оное лицо следует подвергнуть особо изощренной пытке и примитивной казни".

Из темноты выскочил голый улыбающийся гливер. Комбинезон тащился за ним по земле.

- Не сознается, стерва! - весело сообщил он. - А чего-то знает! Когда приступили к насилию, не пикнула даже.

- Вероятно, опытная разведчица! - не открывая глаз, вслух рассудил Нарцисс. - Идите-идите, продолжайте! О результате доложите немедленно!

Вакси исчез за палаткой, откуда послышался треск мотоциклетного движка, фара неприятно замигала. И тут же он выскочил, волоча за собой толстый провод в металлической оплетке.

- Правильно, правильно! Все верно!.. Только смотри, чтобы мы без света не остались! - предупредил Эпикур.

- Да я запасную динамку запустил, от трофейного мотоцикла, не беспокойтесь! - Вакси перекосил свой черный беззубый рот. - Он сейчас песни петь будет, - со вкусом объяснил он, подсоединяя клеммы к рукам и ногам крестьянина, - кто помог бы мне, а то он биться начнет!?

"Пытка током, - записал в своем журнале Эпикур. - Назвать свое имя отказался!" - Ну, теперь вы, молодой человек! Что скажете в свое оправдание?

Краснолицый крепыш, плотно сдвинув чужие каблуки, по-военному дернувшись, отрапортовал:

- Крестьянин села Оли-Луки, зовут Крапин, отец - Урсул Крапин. К партиям не принадлежу. В лесу занимался мелким шпионажем в пользу пряных. Задержан десантом, - он кивнул на кусты. - Оказал пассивное сопротивление.

- Это какое же пассивное? - поинтересовалась Титания.

- Нос разбил... И по зубам тоже... Было... А что у него вся грудь прострелена, так это не я, это он на ветку сам наскочил, а под веткой гриб, а под грибом - мох, а подо мхом осколочная мина...

- По-моему, это очень важные данные, - лениво встрепенулся Нарцисс. Мне кажется, следует связаться с диссертантом. Гляньте, Эпикур, кто у нас защищается в этом месяце по точности допроса в условиях джунглей?!

Эпикур полистал, доставая один за другим, справочники Института. - А, вот, пожалуйста: Симон Р. "Допрос в условиях джунглей, и семантика свободного поиска душевного слова в оперативных условиях". Только он уже защитился вчера, не повезло тебе, парень, с душевным словом.

- А как старался, старался, родимый! - вздохнула Титания.

Она хотела еще что-то добавить, еще посочувственнее, но Вакси вытер пот и гаркнул на весь лес:

- Кончился!

- Почему? - спросил, чуть приподнимаясь, Нарцисс. - Каким образом?

- Сердце было слабое! - объяснил Вакси, разминая затекшие пальцы. Так ничего и не сказал! "Пусти, больно, пусти, больно", будто я и сам не знаю, что ему больно... Еще крикнул, правда, в конце...

- Что крикнул? - спросил Эпикур, и приготовился записать.

- А неразборчиво... Этак горлом. На первый звук гимна похоже!...

- Ну, что же, тут вина невелика, - рассудил Эпикур. - Расстреляем!

- Меня?! - удивился Вакси.

- Зачем тебя? Этого! Ты, кстати, по параграфу шестому слегка виновен! Вот и займись в назидание, пойди и расстреляй!

Вакси перестал мять пальцы и вполне удовлетворенный, подняв свою багровую клешню вверх, растопырил ее викторией.

- Радуешься? - спросил Эпикур. - Чему?

- Работе! - объяснил со стеснительной улыбкой Вакси. - Потому что любая приличная работа ведет к победе. В особенности, если это ратная работа. Военный, так скажем, труд.

- Верно! - согласился Нарцисс, и защищая глаза от света прожектора, прикрыл лицо фуражкой. - Параграф двенадцать "Наука доблести", - прошептал он уже из-под фуражки. - "Ратный труд практически не наказуем, за исключением... - и он уже совершенно неразборчиво, но все так же на память забормотал номера пунктов и подпунктов, положений, распоряжений и сносок, дополняя их свежими поправками и некоторой толикой нецензурных слов, что, впрочем, секретчику не возбранялось.

"Сильно, - подумал Эпикур, перед глазами которого раздваивались, расплывались и множились в темноте строки распахнутых справочников и инструкций. - Действительно, кощунство - проводить допрос без секретчика... Правильно разбудили..."