Собака Xiv века (СИ)

- Клавдия Сергеевна меня зовут... - продавщица смущённо затушила едва прикуренную сигарету. - Вы перед самым перемещением зашли, я и разглядеть не успела - подумала, опять шантрапа с шаромыгами. И собака у вас такая... необычная.

- Вымершая! - важно добавил Серёдкин. - Скажите, а где мы сейчас окажемся? Или все ваши перемещения непредсказуемы?

- В стекляшке у военкомата.

- А за рекой? - с робкой надеждой поинтересовался Карл Иванович.

Увы, это было бы слишком хорошо... "Пьяный голландец" путешествовал исключительно в правобережье. У Клавы был даже список точек "выездной торговли", но только на ближайшие пару дней. Но улица Сергеевская в нём нашлась - следующим утром.

Карл Иванович был редким исключением из обычных граждан: он любил ожидание. Неторопливое течение времени, когда от тебя ничего не зависит и можно просто наслаждаться жизненной паузой, занимаясь несвойственными тебе делами. Серёдкин с удовольствием таскал ящики с бутылками, помогая принимать товар, одёргивал настойчивых покупателей, а когда Клава повесила на двери табличку "закрыто", принялся нарезать колбасу и хлеб и кипятить воду кипятильником в трёхлитровой банке. Кури беспробудно спала.

- Как всё это происходит? - полюбопытствовал Серёдкин, когда они сели ужинать. - Машины с водкой, народ с талонами - откуда они? Мы же не перемещаемся во времени, только в пространстве. Причём совершенно непредсказуемо.

- Не заморачивайся, Карл Иваныч! - наливая чай в блюдце, вздохнула Клава. - Оно тебе надо? Ты-то хоть в городе живешь, в нормальной квартире, друзья у тебя, по кино ходишь... А я из магазина этого чёртова выйти не могу: стоит шаг за порог сделать, как током бьёт, будто за провода оголённые берусь. А рожи? Думаешь, чего я на людей кидаюсь? Каждый день эти пропитые рожи, тошно от них! Иногда вечером сядешь вот так одна и воешь дурой по-бабьи. Уж лучше б вычистили вместе с другими, чем такая жизнь.

- Не хожу я по кино, - Карл Иванович аккуратно уложил на тарелке нарезанные бутерброды и пододвинул Клаве. - А чем занимаюсь - и сам толком не пойму. Я ведь вовсе не профессор, если честно...

- А колбасу режешь по-профессорски, - усмехнулась Клава.

- Как это?

- Тонкими ломтями. Таких десять надо друг на друга сложить, чтоб вкус почувствовать.

В окне неожиданно появилась Луна - неестественно большая, словно непомерно раздутый воздушный шар.

- Где это мы? - Карл Иванович подошёл к окну, за которым в бледном лунном свете виднелся пустырь с высоким деревом, деревенский просёлок, размытый дождём и покосившаяся башня бывшего транспортёра.

- Каждую ночь сюда переносит, - вздохнула Клава. - Странное место, а где оно находится - не знаю. Ты где спать будешь? У меня в подсобке только одна кровать.

5.

При взаимной симпатии места на двоих хватает на любой кровати.

6.

В двери магазина настойчиво колотили.

- Клавка, твою мать! - орали с улицы. - Открывай! Колосники горят!

Карл Иванович с трудом разлепил глаза и некоторое время не мог понять, где он.

- Да пошли они все, - сонно сказал кто-то рядом, и только тогда Серёдкин окончательно проснулся. Сел на кровати, раздавив пару подпростынников и тем самым разбудил хозяйку.

- Пора? - протирая глаза, справилась она.

- Пора, - ответил Карл Иванович. - Не знаю, смогу ли я зайти к тебе в ближайшие пару дней...

- Клавка! - продолжали орать на улице. - Я щас окна побью, ежели не откроешь!

- Я и не надеялась, - тусклым голосом сказала хозяйка. - Всё равно спасибо тебе.

- Ты погоди прощаться... Если уж алкаши магазин находят, то и я как-нибудь найду. В крайнем случае уйду в запой, - пошутил Серёдкин, застёгивая рубашку.

- Ты вот что: возьми талоны на водку в ящике. Тебе через Братолюбовку идти - лучшей валюты там не бывает.

Гражданин, рвущийся в магазин, был обут в калоши на босу ногу. На его неестественно худых плечах болталась замызганная майка с репринтом группы "Металлика", а на мир он смотрел сквозь разбитые стекла очков.

- Не ори! - открыв дверь, Карл Иванович протянул пьянчужке стакан. - На тебе за счёт заведения.

Трясущимися руками тот взял водку и жадно выпил, после чего уставился куда-то за спину Серёдкина и произнёс дрогнувшим голосом:

- Чёрт на четвереньках!

- Собака это, а не чёрт.

- Соба-а-ака, - недоверчиво протянул пьянчужка.

Водка начала действовать, и он стал понемногу приходить в себя.

- Чего так тихо? - задал вопрос Карл Иванович. - Мне сказали, к открытию целая толпа набежит.

- Дык Сергеевскую перекрыли, - сообщил мужичонка. - У переходного моста пещерный медведь объявился, а из водонапорной башни каких-то татар монгольских выселяют.

- А ты как добрался?

Мужичок хитро улыбнулся.

- За счет заведения нальёшь?

- Четушку выдам.

- Две! Хошь к реке пройти, паря? Знаю я путь из подвала в коллектор - я тута десять лет краны да унитазы ставил.

- Торговаться не стану, - повеселел Карл Иванович. - Две так две.

Клава так и не вышла. Она лежала на кровати и по-бабьи ревела, закрывшись в подсобке. Карл Иванович потоптался у дверей, повздыхал, поругался, написал длинную записку и оставил её в ящике вместо талонов. Собака четырнадцатого века тайком сожрала остатки колбасы и хлеба, а затем напрудила большую лужу прямо у прилавка. Пришлось Серёдкину ещё и за ней прибираться.

Братолюбовкой с иронией называли трущобы у самой реки. Из города сюда смывало сюда мелкое ворье, и злачные притоны шумели здесь по ночам, не давая спать никому в округе. Слепленные из чего придётся домики лепились друг к другу, а по кривым улочкам, напоминавшим лабиринты, фланировала местная голь и подзаборная шпана. Полиция в Братолюбовку не совалась. Здесь даже подпольный интернет-провайдер работал, несмотря на то, что предыдущая городская власть (свергнутая полгода назад) запретила его во всем городе и массово изъяла у населения компьютеры, смартфоны и другую цифровую технику.