Дважды рожденный

Последней его мыслью было:

— А как же профессор? Неужели заживо погребен? Отравлен «гидраргеном»?

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

В ПОДВОДНОМ ДВОРЦЕ

Странный сон в не менее странном месте

Он медленно приходил в себя. Неясные образы, коротенькие обрывки мыслей появлялись на миг в его голове и затем исчезали.

Надолго осталось у него в голове впечатление о бесконечных, уходящих в даль зеленых блестящих стенах и таком же зеленом сводчатом потолке, терявшемся где-то вверху, в зеленом полумраке.

Над ним склонялись какие-то странные человеческие лица с громадными немигающими глазами, и вновь он впадал в забытье.

Особенно запомнилось ему одно слегка сморщенное лицо, вытянутое вперед, с косо поставленными глазами.

— Какой-то китаец, — мелькнула в его голове первая мысль.

Это лицо чаще других склонялось над ним, все же другие, которые удержала его память, удивительно были похожи одно на другое, вытянутые, с непомерно большими глазами.

— Это не люди, это рыбы, — резюмировал он как-то в просыпавшемся сознании свои впечатления от них.

Третьей его мыслью была следующая:

— Где я и что со мной?

Как, велики были промежутки между этими тремя мыслями, появлявшимися последовательно, он не мог восстановить даже впоследствии. Сопоставив ряд обстоятельств, он спустя долгое время решил, что эти три конкретных мысли вышли из его сознания на протяжении трех-четырех месяцев.

Затем просыпание мозговых клеток началось несколько быстрее, мысли стали задерживаться в голове на более долгие промежутки времени, впечатления об окружающем стали тверже и отчетливее.

Следующим ощутимым, оставшимся у него на всю жизнь впечатлением, был страшный шум и стук в нем самом.

— Как будто паровоз идет в груди, — подумал он.

Но спустя некоторое время он перерешил:

— Это всего только бьется сердце. Повидимому, я был долго без сознания.

Мартынов сделал, как ему показалось, движение рукой, и вновь улетучились проблески его сознания.

Затем он пришел в себя с ощущением голода. Ему страшно хотелось есть, он делал движения конечностями и затем открыл глаза.

Вверху, очень высоко, зеленел красивый сводчатый потолок. Насколько профессор мог видеть, стены тоже были зеленые и вообще все, что у него было перед глазами, было окрашено в зеленый цвет. Из каких-то неведомых источников лился чрезвычайно мягкий свет. Уж не он ли и окрашивал все в цвет выколашивающейся ржи?

Профессор сделал движение рукой: она ему повиновалась легко. То же он проделал и с ногой. Но головы он повернуть не мог: ее удерживал какой-то металлический колпак. К груди его была плотно прижата беловатая металлическая пластинка, от которой шел металлический же шнур.

Затем профессор почувствовал вдруг удивительную легкость в теле, все члены его могли двигаться легко и свободно, голову он тоже мог вертеть по своему желанию.

Он приподнялся.

Сзади его стоял старик с тем самым лицом, которое профессор часто видел во время своего странного состояния.

Грезы кончились, начиналась непонятная действительность.

— Какой странный сот был, — тихо проговорил профессор и сам удивился своему глухому, едва слышному голосу.

Оглянувшись, профессор увидел, что он лежал до сих пор на весьма сложном аппарате в виде кушетки, от которой во многих направлениях шли гибкие металлические провода.

Странный старик с лицом, лишенным всякой растительности, только что снял руку с рычажка у оригинального прибора, который напоминал несколько Уитстонов мостик.

— Это не меня ли он электрическим током будил? — подумал профессор.

На странной кушетке лежала металлическая сетка в форме колпака, от которой тоже шел провод. Профессор решил, что именно этот странный колпак сжимал его голову словно в тисках. Где это он находится? Что это — клиника, больница, лаборатория? А кто этот старик — ассистент, профессор, лаборант?

Мартынов еще раз молча оглядел все: пол, стены, потолок. Странно, нигде не видно ни одного окна, ни одной двери, нет ни одной лампы, а между тем здесь не так уж темно. Свет, следовательно, сюда проникает. Но откуда?

Насколько Мартынов мог заметить, все помещение представляло собой бесконечную амфиладу комнат, разделенных полукруглыми арками. Везде виднелись круглые или восьмиугольные столики с инкрустацией из странного металла, кресла и подобия кушеток, на одной из которых только что лежал профессор. Насколько он мог заметить, в стенах всюду темнели огромные ниши.

По знаку старика Мартынов последовал за ним. Походка этого странного человека была очень неуверенной и нетвердой, он неловко цеплялся одной ногой за другую, казалось, ноги его были лишены костей. Тут только профессор заметил, до чего у этого старика были коротенькие руки, но с необычайно широкими кистями.

Они остановились у одной из ниш. Проводник профессора, попрежнему безмолвный, нашел в полумраке какой-то рычаг, повернул его, и ниша осветилась мягким зеленоватым светом.

Пока рука старика была на рычаге, Мартынов заметил с неприятным ощущением, что между короткими пальцами старика натянута перепонка.

— Весьма любопытный экземпляр, — почему-то вслух подумал Мартынов и с ног до головы оглядел старика. Старик был ниже среднего роста, с массивным торсом, короткими, но толстыми руками и с весьма жиденькими ногами, словно это был последний потомок поколений рахитиков. Лицо было бесстрастно, глаза, очень большие и выпуклые, почти не мигали. Впоследствии профессор имел возможность убедиться, что этот старик хотя и был представителем этого странного ответвления человеческого рода, но далеко не типичным.

— Как вас зовут? — попробовал заговорить профессор.

— Ио, — ответил старик и взял профессора за руку.

Тот быстро ее отдернул: он ощутил прикосновение чего-то холодного и неприятного.

Но старик вновь осторожно взял профессора за руку, а другой рукой провел по его груди и животу, приговаривая каким-то булькающим голосом:

— Ио, ио.

Тут профессор осмотрел себя и заметил, что был совершенно голый; им овладело чувство неловкости, ему даже стало холодно. Профессор подумал: как это странно, что он всего несколько мгновений назад совсем не ощущал холода, а вот, когда увидел себя голым, стал дрожать.

На старике было странное одеяние белесого цвета, шершавое и плотно облегавшее все тело, оставляя открытым только конечности и голову.

Старик нажал рычажок в стене, прямоугольный кусок стены бесшумно ушел вверх и обнаружил такой же формы отверстие. Старик нагнулся и вынул оттуда такое же одеяние, какое было на нем, и подал его профессору, который сейчас же и облачился в него.

Верно, как и ожидал профессор, этот странный наряд был шершавый снаружи, но очень мягкий изнутри. И еще одно странное качество своего наряда заметил профессор: была разница температуры в наружном и внутреннем слое ткани — наружный слой был значительно холоднее внутреннего.

— Странный человек, странная обстановка, — пробормотал профессор.

Вновь двинулся старик, а за ним по его знаку и профессор.

— Где я и что со мной? — в десятый раз думал между тем профессор, шагая за стариком. — Что за удивительное место, что произошло? Или мир изменился, или мыслительный процесс в моей голове проходит странными путями?

Пройдя около десятка комнат, они вновь очутились в одной из ниш. Нажатием одного рычага старик выдвинул из стены столик с плоскими блюдцами и одной чашкой.

— Ии, — сказал старик.

— Благодарю вас, — почему-то по-немецки сказал Мартынов и сразу сел за стол: он догадался, что его хотят накормить.

Он взял с блюдца палочку и начал ее жевать: вкус у нее был слегка горьковатый, от нее отдавало запахом разложения; несмотря на все старания профессора, палочка величиной в два пальца исчезла только через полчаса. Профессор хотел взять еще одну палочку, но старик решительно отодвинул палочку в сторону и указал на чашку.