В тени сфинкса

- Вы думаете... он... - с тревогой спросила старуха.

- Ваш дом - последнее место, где я спрашиваю о нем. Завтра я тоже уйду.

- Куда?

- Если он решился, то и я стану кем-нибудь другим. Жаль, когда-то я думала, что мы сможем быть вместе...

- А ребенок?

- Из-за него я и откладывала. Может, мне легче было бы найти Ральфа, если бы я не была похожа на себя. Но это бы означало конец для ребенка. Но ничего, завтра я стану другой женщиной. Возможно, более красивой, от которой такой человек, как Ральф, не ушел бы. Или мужчиной, и постараюсь завоевать сердце какой-нибудь другой женщины... Жизнь в любом случае впереди... Не та, так другая.

Ее глаза стали еще больше от набежавших слез. Она даже не открыла сумочку, чтобы поискать платочек и вытереть щеку, и медленно поднялась с дивана.

- Ну, я пойду.

- Постойте! - воскликнула старуха. - Так же нельзя!

- А что мне остается? До свидания. Точнее - прощайте, мы, вероятно, больше не увидимся.

Направляясь к двери, она задержалась около старика, поглощенного изучением газеты.

- С вами я тоже прощаюсь, - сказала она. - Хорошо, что вы живы. Помнится, Ральф как-то говорил, что у вас неважное здоровье. Но, надеюсь, теперь все в порядке. Это хорошо. Вместе всегда лучше...

- Да-да, - подтвердил старик, опуская газету на колени.

- Не вставайте, - запротестовала девушка, видя, что оба встали, чтобы проводить ее.

- А если все-таки Ральф появится? - неуверенно спросила старуха.

- Зачем? - рассмеялась девушка и тряхнула длинными волосами. - Любовь хороша тогда, когда она есть. Сегодня я и сама вспоминаю только какие-то мелочи. Например - глаза - они всегда у него задумчивые и печальные, а еще зеленые. Он говорил, что унаследовал их от матери, но я вижу, и у вашего мужа такие же.

Старик поправил пальцем сползшие на кончик носа очки.

- Ну, прощайте, - девушка улыбнулась старухе. - И не надо меня провожать.

Она повернулась и быстро вышла. Еще некоторое время был слышен стук ее высоких каблучков. Потом воцарилась тишина. Только где-то далеко все еще жалобно выла собака.

- Эрнест, - тихо сказала женщина.

- Да?

- Что это значит?

- Ну... ничего, - проворчал он. - После приступа, когда я последний раз лежал в клинике, я попросил, чтобы мне дали новые хорошие глаза. Зеленые, как твои. Для них это не проблема.

- Эрнест, это неправда.

- Уверяю тебя.

- Ты весь - другой. Я же вижу. Чувствую. Ты даже говоришь иначе. Кем ты... Кто ты?

- А кем я могу быть? - беспомощно спросил он.

Он снял очки и, щуря глаза, потер пальцами переносицу. Хотел что-то сказать и встретился со взглядом старухи. Очки стукнулись об пол.

Он неожиданно ссутулился и закрыл лицо руками. Сидел так долго, а она глядела, как дрожат его плечи, и тоже не могла произнести ни слова. Он заговорил, но это уже был другой, совершенно другой голос.

- Прости... мама, - сказал он.

- Ральф?!

Она вскочила так резко, что откинутый стул с грохотом упал на пол. Вязанье сползло на ковер.

- Зачем?! - Она смотрела на него своими выцветшими, некогда зелеными глазами. - Ведь Эрнест... Ральф, что это значит?

- Я должен был, - простонал он.

- Зачем?

- Отец... У него был последний приступ.

Она покачнулась и упала бы, но оперлась рукой о стену. Он даже не заметил - все еще сидел, свесив голову до колен.

- Я предчувствовала... - прошептала она, едва шевеля губами. - Предчувствие не обмануло меня тогда, ночью. Рядом не было никого, и я знала, что никогда не будет. Но утром пришел ты и сказал, что все в порядке, что обошлось. Я была счастлива и забыла о предчувствии... Зачем ты это сделал?!

- Вы... никогда не расставались, - глухо сказал он.

- Ральф!

- Я хотел, чтобы ты осталась. Хотя бы ты.

Она стояла у стены, глядя на него. Слезы навернулись на ее глубоко запавшие глаза, но не скатились по щеке, а разбежались по сеточке сухих морщин.

- Так нельзя, Ральф, - сказала она. - Тот, кто уходит, должен уйти. Спокойно. Ты же сам говоришь, мы динозавры. А ты - уже другой человек.

- Мама! - плечи его задрожали еще сильнее.

- Если ты хотел быть рядом со мной, то надо было прийти Ральфом. Я знаю, ты хотел как лучше... Поэтому я буду ждать. Приди таким, каким был мой сын. Но не возвращайся один...

За окном послышался далекий гул, словно за горизонтом начиналась гроза.

- Видишь, собирается буря, а девушка, наверно, еще не дошла догорода. Надо ее догнать. Теперь ты принадлежишь ей и ее ребенку. Ты не имеешь права забывать об этом. Он должен родиться. Ведь для него ты создал свой новый, - она с горечью покачала головой, - прекрасный мир.

Старуха подошла к креслу и положила руки на его седую голову.

- Это не плохой мир, мама, - сказал он и прижался к ней.

- Может быть, - сказала она. - Не знаю. Но именно поэтому беги за ней. Я поверю, что твой мир прекрасен, может быть, даже добр, только если ты наберешься мужества отдать ему собственное дитя. Иди.

Старик послушно поднялся. Лицо у него было иссинясерым, как небо за окном, с которого упали первые капли дождя. Они уже шумели в листве деревьев перед домом и застучали по подоконнику.

- Дождь начинается, - сказал он. - Я закрою окно.

- Дождь? - она словно очнулась. - Слышишь?.. Странный шум...

- Ну-ну, все хорошо, все уже хорошо, - он погладил ее руки.

- Нет, какой-то голос...

- Тебе показалось. Дождь, - он подошел к окну и вдохнул полной грудью. - Подойти и взгляни, какие крупные капли.

Она встала рядом, совсем маленькая, согбенная, словно он сразу же подрос, распрямил так долго сутулившуюся спину. Перед ними в тумане и полумраке лежал мир. Среди звуков усиливающегося ливня выделился какой-то тихий шелест, он то стихал, то появлялся вновь, словно что-то ползло в сухой траве, вторило ударам капель, тянуло за собой гул отрывочных голосов.

- Послушай, опять! - шепнула она. - Надо скорее догнать девушку.

- Да, - сказал он. - Иду.

Он уже отвернулся от окна, когда она схватила его за руку.

- Подожди, - щуря выцветшие глаза, она пыталась что-то разглядеть за занавеской, колеблющейся под порывами ветра. Ральф, видишь? Куда бежит собака?

- Убегает от дождя.

- Но она бежит сюда.

- Становится темно, а у нас единственный дом в округе.

- Ральф! Девушка! Она тоже бежит сюда!

- Но ведь это всего лишь дождь, - удивился он. - Почему она так спешит?

- Ральф, иди скорее, - поторопила старуха. - Отвори дверь.

- Дверь открыта. Она выходила последней и прикрыла ее только снаружи.

Где-то, вероятно у порога, заскулила собака. На дорожке послышались шаги. Стук в дверь. Опять раскат грома, на этот раз ближе. Ветер усилился, и странный, все более явственный звук плыл над землей, словно волна невидимого наводнения.

Стук повторился.

- Открыто! - крикнул Ральф и выбежал в прихожую. - Ну, все-все, спокойно...

Дверь раскрылась, ворвался ветер. Полыхнула молния. От неба до земли. В призрачном свете лицо девушки казалось особенно бледным. К ногам жался скулящий мокрый пес.

- Что-нибудь случилось? - спросил Ральф.

Девушка, тяжело дыша, прижалась мокрым лицом к его груди.

- Там... - проговорила она с трудом, - из города...

- Что? - не понял он.

- Н-не знаю... - всхлипнула она. - Ночь. И такой странный хруст. Он приближается. Ничего не видно. Только один этот звук - страшный... Я побежала обратно... По дороге собака... И мы вместе...

- Идите сюда! - крикнула из комнаты старуха.

- Что там еще? - отозвался он.

- Со стороны города, - дрожащим голосом проговорила старуха. - Оно темнее, чем ночь.

- Идет из города, - шепнула девушка.

- Кто? - он все еще не понимал.

Вдруг он охнул и кинулся к окну.

- Нет!.. - простонал он, втягивая голову в плечи. - Невероятно...