Искатель. 1964. Выпуск №5

— Кто же?

— Он спрашивает! Гур, этот монтажник с большой дороги, этот похититель локаторов! Но сейчас его не оторвать от корабля.

— Говорите членораздельно, Герн. Что-нибудь с кораблем?

— А что с кораблем? — сказал Герн. — Сегодня сдача. Он готов. Готова эта чертова труба, готов кораблик!..

Кедрин резко повернулся. Герн еще что-то бормотал ему вдогонку. Кедрин стремительно зашагал по эскалатору, поднялся наверх, побежал по коридору. Она еще не успела выйти в пространство. Нет, конечно, не успела. Они оба выйдут вместе; сначала встретятся, потом проводят корабль, а потом…

На этот раз протяжный свист не провожал его — автоматы спутника сразу признали в нем своего, их граненые головки поворачивались бесшумно. Кедрин все замедлял шаги. Последний шаг перед ее дверью он сделал, напрягая все силы.

Он не знал, что скажет ей. Не было времени подбирать слова. Просто сейчас он увидит ее, а больше ничего ему не нужно. Он положил руку на ручку двери и закрыл глаза. Каюта была пуста.

Он шагнул вперед и сел. Было странно неуютно, хотя все как будто было на месте. Даже что-то валялось на кресле, свешиваясь, — нечто специфически женское, из туалета. Значит, она здесь. Она может войти каждую минуту. Она не вышла бы в пространство, не прибрав каюты.

Он ждал. Прошло много минут. Потом Кедрин вскочил. Кто же будет сидеть в каюте в день сдачи?

В гардеробном зале была пустота, люки были наглухо закрыты. Так! Здесь не достанешь скваммера — все в пространстве. Двести восемьдесят третий тоже, естественно, в пространстве. Но ничего. Есть еще выход…

Он заторопился знакомым путем — туда, где был выход в пришвартованный к спутникам корабль, населенный тренировочными скваммерами. По счастью, все они оказались на местах. Кедрин торопливо влез в один из них, проверил. Все было в порядке. Он прошагал к люку, встал на него — и сейчас же очутился в пустоте.

Он очутился в пространстве, в том самом, мысли о котором, как оказалось, все время жили где-то глубоко в нем рядом с воспоминаниями о красивейших местах Земли.

Он включил двигатель и устремился в рабочее пространство. И чем ближе подходил к рабочему пространству, тем холоднее ему становилось. Он помотал головой, потом с силой стукнулся затылком об амортизатор фонаря. Было больно. Потом закрыл глаза, открыл их, потрогал лоб, опять закрыл глаза и опять взглянул.

— Да, это было так, хотя этого не могло быть. Никак! В пространстве не было скваммеров. Но были люди. Были монтажники без скваммеров. Без ничего! Почти голые — в пронизанном радиацией вакууме пространства.

Люди парили в пустоте, и радостные цвета их нарядов казались неестественными для взгляда, привыкшего к сумрачной монотонности скваммеров. Они купались в пустоте, как купаются люди в полных жизни волнах теплых морей.

— Да нет, — сказал Кедрин, — ерунда!

— Не виси на месте, Кедрин! — услышал он. — Делай свой шаг вперед!

Гур оказался тут, рядом. Яркая куртка, которую он обычно носил только на Земле, облегала его сильный торс, на руках были тонкие перчатки, на голове — ничего… Кожа его лица отблескивала, и Кедрин тоскливо подумал, что сейчас сойдет с ума.

А его заметили, и с разных сторон рабочего пространства к нему уже слетались разноцветные, хохочущие, ликующие монтажники. Он узнавал многих. Внезапно и его охватило веселье.

— Сейчас и я к вам!.. — крикнул он, отводя руки за спину, к предохранителям. И в самом деле, это значит просто, что можно дышать в пространстве. Не может быть? Мало ли чего не могло быть…

— Стой! — рявкнул Гур. — Не порть праздника, ты, торопливейший! Убери руки!

Кедрин послушно убрал.

— Или, может быть, мы здесь в самом деле голые? — язвительно вопросил Гур, кружа вокруг скваммера. — Нет, отсталый друг мой, это всего лишь прозрачная антирадиационная пленка — идеальная изоляция. — Он хлопнул себя по бедру. — Передвигаемся без ранцев, наведено поле, у нас — проводники под током. А, что говорить, высокочтимый! Соблаговоли дать скорость! Догоняй, иначе ты ничего не увидишь!..

Описав круг, он рванулся туда, где пока еще покоилось вытянутое, километровое тело Длинного корабля. Кедрин тронулся туда же, сопровождаемый сонмом разодетых монтажников, ярких и радостных.

Сегодня был их праздник — день корабля. Они создали его — люди, которые сейчас не напоминали более небесные тела, какими выглядели в скваммерах. Свободные в пустоте, не закрытые гулкой железной скорлупой, они казались и родившимися и выросшими здесь, в пространстве. Они населяли небо, как молодые и задорные боги.

Кедрин шел на малой скорости. Он все время искал глазами одно лицо. В пространстве стало возможно узнать человека в лицо, и он видел много знакомых лиц, кроме того, которое хотел увидеть.

Его не было. Мимо промахнул Дуглас: на его лице сияла неожиданная улыбка. Он махнул Кедрину рукой и умчался куда-то вперед, поближе ко входному люку корабля. Седов на миг вырвался из гущи летучей стаи, взвился над нею; его обычно каменное лицо выглядело взволнованным. Только ее не было, только ее!

— Не сердись, хорошая, — тихо сказал он вслух.

— Не буду. Только почему я — хорошая?

Кедрин охнул — он забыл, что говорит на волне Гура. Но тут же другая мысль ударила по нервам.

— Гур, — сказал он. — Она… еще больна?

— Нет.

— Но я ее не вижу…

— Увидишь… — сказал Гур. «Увижу!» — подумал Кедрин.

Умело затормозившись, он повис в полуметре от зеленоватой, зеркальной брони корабля недалеко от люка, внешняя крышка которого была распахнута. Раздалась команда. Часть монтажников разлетелась в стороны, открывая широкий канал, по которому уже шел катер.

Он приближался. Седов стоял на откинутой площадке звездолета и был неподвижен, как статуя. И Кедрину показалось, что даже отсюда узнает он всегдашний холодноватый, пристальный взгляд. А катер подходил все ближе, и все знали, кого он несет в своей объемистой кабине. Катер плавно повернул, и хотелось верить, что и сам он слегка изогнулся в этом повороте, настолько красивым было это движение, и замер, выбросив голубоватое облачко, — замер напротив открытого люка. Тусклый борт катера раздвинулся, и несколько фигур легко скользнули из возникшего провала в пространство.

Это были они, новые хозяева корабля, до последней минуты безраздельно принадлежавшего еще людям Звездолетного пояса и в первую очередь монтажникам. Теперь пришли пилоты. В ярких мягких скафандрах они проскальзывали несколько метров пространства, что отделяло их от будущего дома, и выстраивались на крыльце этого дома; и монтажникам были видны их улыбающиеся лица и блестящие глаза.

Потом их командир — и Кедрин вспомнил пилота глайнера «Кузнечик», — мягко ступая, подошел к неподвижному шеф-монтеру и обнял его, и Седов тоже обнял нового капитана, а потом приглашающе протянул руку к освещенному зеву люка.

Капитан направился к люку, а Седов, сделав два шага, с силой оттолкнулся от края площадки и медленно поплыл в пространстве… Звездолетчики замахали руками. В телефонах скваммера Кедрина зазвучали их взволнованные, нерасчетливо громкие голоса. Потом они скрылись в выходной камере. Крышка люка медленно поползла вверх, навстречу ей изнутри выдвинулась вторая.

Светлое пятно закрылось, тотчас же раздалась команда. Монтажники отхлынули в стороны, занимая заранее определенные позиции. Тело корабля еще миг отблескивало в лучах осветителей, потом внезапно вспыхнули все иллюминаторы и опознавательные огни, и корабль превратился в лучащуюся драгоценность. И трудно было поверить, что это они, монтажники, создали такое чудо. Проба огней была всего лишь началом испытания корабля: с момента, когда зажглись ходовые огни, сооружение действительно стало кораблем, самостоятельной единицей Звездолетного флота. Он не принадлежал больше монтажникам, не принадлежал Поясу, хотя связь между ними и должна была сохраниться еще надолго, навеки. Был хорош, но и труден этот момент, когда уходил сын Пояса, и ему предстояло увидеть новые звезды, а здесь оставалось старое пространство и память, память…