Книга Предтеч

- Моя мама, - проговорил он чуть шутовским тоном, - всегда говорила мне, чтобы я никогда не впускал в дом незнакомых, - но так как мы, вроде бы, познакомилисьЕ Проходи и чувствуй себя, как дома Е

4.

- Нет, здесь я не могу чувствовать себя, как дома. н Проговорила она, непринужденно ставя свою сумку на доисторическую, шатучую табуретку, установленную в передней как раз на этот случай. н Подобного жилища я не видела попросту никогда. Бывала и в дворцах, и в землянках, а вот точно такого, н нет, не видела. По-моему, подобное можно построить только нарочноЕ

Сумка была пошита из чего-то, похожего на толстый ковер, украшенный яркими изображениями деревьев, похожих на кресты с загнутыми кверху перекладинами, диковинных зверей о шести, восьми и даже, кажется, двенадцати лапах. Цветами, высотой не меньше деревьев, и кургузыми человечками с квадратными головами, квадратными пятками, без шей и с угловатыми конечностями-обрубками. Интересно, в каком это магазине она купила такой вот баульчик? За окном снова полыхнул бешеный голубовато-зеленый зигзаг, на мгновение превратив все, находящееся в комнате в подобие сверхконтрастной черно-белой фотографии, и, слившись воедино с оглушительно-трескучим раскатом близкого грома, послышался обвальный, устрашающий рев падающей воды. Следующие вспышки молний показывали только полупрозрачный, пузырящийся поток, сплошняком идущий по другую сторону оконного стекла, что мелко дрожало под натиском ливня. Гостья, опершись на подоконник и почти прислонив лицо к залитому водой стеклу, смотрела наружу, как будто там можно было хоть что-то рассмотреть. Ее неподвижная фигураЕ производила впечатление. А вот интересно, какого роста были боги-олимпийцы? Титаны н титанического, гиганты н гигантского, а вот олимпийцы? У греков, кажется, на эту тему не сказано вовсе ничего конкретного. Вздохнув, он отвлекся от созерцания увлекательного зрелища ее спины и решил проявить, - с учетом имеющихся возможностей, - гостеприимство вкупе с определенной долей светскости:

- У васЕ там кофе н пьют?

- Да, конечноЕ Спасибо. У мамаши хранился определенный запас коричневых горьких зерен, к которым имела право прикасаться только она сама, мотивируя это пониженным давлением и частыми мигренями, причиной которых, разумеется, было исключительно только общение "с ними, свиньями". Но заваривать его он, тем не менее, умел.

- Слушай, - сказала ему она, потрясая в воздухе той самой злополучной тетрадкой, когда он спустя пятнадцать минут вернулся в "столовую", - это ты, что ли, писал?

Подойдя, он молча отобрал у нее послание, унес, и только после этого счел нужным ответить:

- Между прочим, - последнее это дело, - читать чужие письма. Особенно если они вовсе не тебе предназначены!

- Да откуда я знала! Нет, - но ты это - всерьез?!!

- А вот это уж, извини, совершенно не твое дело!

- Нет, разумеется, размолвки с родителями н дело нередкое, ноЕ

- Слушай-ка, - довольно бесцеремонно перебил он ее, задыхаясь, ты моих родителей знаешь? Нет!? Тогда заткнись, ради бога!

- А тут не может быть, - осторожно спросила она, - что это все под влиянием минуты? Знаешь, как бывает, - с вечера одно, а утром, глядишь, и другое. Как говорил один мой знакомый, - спьяну и с похмелья н два разных мненья?

- Вот тут ты, знаешь, ошиблась. Тут не импульс. Тут исход до-олгой агонии. Эта душонка как раз долго и изобретательно боролась против этого простого, ясного, единственно верного решения. Я очень боюсь, что она и сейчас хитрым образом извернулась, когда вдруг, ни с того, ни с сего я решил привести сюда тебя.

- Единственное? н В голосе ее слышалось явственное сомнение. н Но так, прости меня, не бывает. Когда человек перестает бояться смерти, решив, что жить или умереть н не так уж важно, он обретает громадную силу. Невиданную неуязвимость. Не достойнее ли был бы путь какого-нибудь отчаянного поступка, прямо ведущего к цели? Потому что как можно победить отрешившегося от попытки выжить?

-Э-э-э, - он мимолетно улыбнулся хитрой улыбкой придурка, поймавшего, по его, придурошному, мнению, собеседника на явной нелепости, - тут то-онкость есть... Не дорожить жизнью и не бояться смерти - вещи очень даже разные. Я не дорожу жизнью, совсем ее не люблю, но смерти боюсь. И того гаже, - больше смерти боюсь людей, их ярости и любой ярости вообще. Меня и сейчас, когда я решился, и, если б не ты, уже был быЕ по ту сторону, можно заставить пойти на любые унижения самым элементарным хамствомЕ Да я же писал все этоЕ Так что я тут подумал-подумал, да и понял совершенно ясно, что живу по чистому недоразумению. Этого просто не должно было быть. Понимаешь? Э-э-э, он безнадежно махнул рукой, - ку-уда тебе! Из тебя радость бытия и уверенность в себе прямо-таки прут, это видно невооруженным глазом. А у нас говорят, что сытый голодного не разумеет. Очень правильно говорят.

- О, я, кажется, нашла! Скажем так: ведь возможны же разные способы и несколько попыток. Так кому же будет хуже, если первая попытка окажется неудачной? Разумеется, если избранный сценарий будет достойным предприятием?

- Я сказал тебе, по какой причине это совершенно не подходит для меня, но ты все-таки выскажись. Потому что сдается мне, что ты имеешь ввиду что-то, что хорошо знаешь. То, как, наверное, поступают в подобных случаях где-то там у вас.

- Там, у нас, в подобных случаях отправляются в Брод. Не только в подобных, конечно: в некоторых компаниях того, кто не был в Броде, и за человека-то не считаютЕ Но когда бывает вот так (хотя есть у меня доля сомнения), - то почти без исключений.

- Я сейчас опять начну про разговоры во сне. Ты не видишь, что я вовсе тебя не понимаю, и понятия никакого не имею, что такое этот самый Брод? У нас н это мелкое место, в котором можно перейти, к примеру, речкуЕ

- НуЕ Это когда уходишь один в неизвестное, пустое, неизвестно чем чреватое место. Куда угодно - только от всех своих. Основоположником считается Прародитель Тартесс. Он был зрелым мужем, но потом, как-то само собой, это стало делом самых молодых. Когда что-то начинает теснить тебя, ты просто уходишь в Брод. Туда, где ты никому ничего не должен ни за какие благодеяния. По традиции принято считать, что уходящему в Брод ВСЕ РАВНО - жить или сдохнуть. Так или нет, но такая позиция помогает... Не знаю, как объяснить... Жить полностью, всеми клетками и нервами, в полную меру. Твердых правил нет, но все-таки не слишком похвальным считается брать себе вещи из дому... У друзей, у чужих - да. Так что помех нет.

-С ум-ма сойти! До чего же забавно выходит-то. А у нас, знаешь ли, - не поймут. Заберут в милицию и, по выяснении обстоятельств, вернут домой. И ничего, кроме ободранной КПЗ, в нашем варианте Брода не увидишь. Только один вариант. Так что, - увы! Ты это, - пей кофеЕ Вроде бы получился.

- Ага, - она рассеянно кивнула, и задумчивость эта в ее исполнении, в сочетании со всем ее обликом выглядела отчасти даже устрашающе, - у меня бренди есть, довольно приличное. Давай за компанию?

Он пожал плечами, - мол, почему бы и нет? Гостья достала из своей диковинной сумки довольно причудливую кубическую бутылку радужного стекла, плеснула в дымящиеся чашки толику бледно-желтого содержимого, и вкус у кофе стал н как огонь, и огненный аромат этот воспринимался не носом, не небом даже, а как-то всей головой, рождая буйство мыслей.

- Ты рассказал мне достаточное количество достаточно-страшных вещей, но есть и то, о чем ты не подумал: представь себе чувства того, кто по своей воле попал в необратимую ситуацию. Не тесная, залитая темной водой труба под землей, о которой ты говорил, а водоворот, черная воронка, которая засасывает тебя, и поздно становится: сожалеть, и тщетно: говорить, что пошутил и не хотел ничего такого. Только те, кто совсем уж ничего не понимают в смерти, могут думать, что это один только миг. Это только со стороны, а для любителя простых решений миг может растянуться в тысячелетия. И ты тысячелетия будешь кружиться в этом черном вихре, и будешь вопить снова и снова, что ничего такого не хотел, что ты не думалЕ Нет, это и впрямь будет самое правильное определение: не думал.