Мальчик с саблей

– Куда уж!.. – констатировал Коровин. – Знаете, на что похож Терем сейчас? На бездушную машину, которая тырит ваши бюстгальтеры!..

Человек без каски сделал протестующий жест.

– …Без вашего ведома двигает стены, меняет мебель, покупает продукты! Сальери техногенного мира! «Бочонок амонтильядо» на цифровой лад! Здесь не станет жить ни один вменяемый человек!

– Что же делать? – человек в твиде совсем спал с лица. – Разработка обошлась нам в астрономические суммы, и ничто не предвещало…

– Менять интерфейс, – скромно сказал Коровин. – Такой дом должен стать заботливой нянькой, дворецким, секретарём – но для этого он должен хоть немного понимать вас. Не ваши дурацкие команды «Курицу разморозить!» или «Затенить окно в спальне» – а вас, вас самих. Я не скажу «почувствовать» – но проявить эмоциональный резонанс. Эмодом – вот сущность, которая будет адекватна величию вашего замысла!

Нил Зерович скукожился в своём кресле, как муха в гостях у паука.

– А для этого нужно, чтобы Терем едва заметно сопротивлялся командам – немножко, самую малость! – Коровин добрался до главного. – Те, чьё состояние… кто в состоянии купить подобное жильё, как правило, глубоко внутренне одиноки. Дайте дому поговорить с ними, стать собеседником, советчиком, друганом и наперсницей!

И обвёл взглядом застывшую публику.

– А ведь он – не дурак! – звонко воскликнул дизайнер, взмахнув руками.

Но восторженная реплика утонула без следа в гнетущем молчании остальных.

– Вы что же, хотите, чтобы программа перестала исполнять команды пользователя? – ошалело спросил человек в твиде.

– Ну как – перестала? – пожал плечами Коровин. – Нужно, чтобы имело место небольшое принуждение. Что такое диалог? Противостояние двух личностей! Раз нельзя превратить программу в личность, надо хотя бы сымитировать это.

– Программа, не подчиняющаяся пользователю, – это страшно! – трагически произнёс Нил Зерович.

Коровин обвел взглядом публику – с кем он вообще сейчас разговаривал? Неужели его вдохновенная речь прошла мимо ушей маленького заскорузлого неуча, без кивка которого ничто не может сдвинуться с места в этом проекте?

Другой бы отступил на пару доводов назад и попробовал заново штурмовать эту непробиваемую человекокрепость, но Коровин был не из таких.

Он подошел к креслу коммерсанта, опустил на подлокотники тяжелые кулаки и сказал:

– Я вижу, моему мнению здесь не доверяют…

Нил Зерович снизу вверх захлопал глазами на затмевающего солнце Коровина.

– Верю вам, как себе, – наконец промямлил он. – Иначе не дал бы карт-бланш!

– А я без карт-бланша вообще не работаю! – отрезал Коровин. – Как стоматолог. Все сначала терпят до последнего, а потом бегут ко мне. Сколько у нас времени?

Пять с половиной суток – срок долгий, только если маяться бездельем.

Коровин дымился. Провести «оживляж» менее чем за неделю – в такой цейтнот он себя ещё не загонял.

На чердаке, этом клочке суши в море мигрирующих стен, гнущихся потолков и перестилающихся полов, Коровин оборудовал рабочее место. Как паук из центра паутины, с помощью панорамных экранов он наблюдал за домом изнутри, снаружи и совсем изнутри на уровне программного кода.

Первым делом Коровин отключил Интернет. Затем куцую системку, состоявшую из двенадцати независимых компьютеров, под стенания человека в твиде проапгрейдили до ста двадцати.

«Просто добавьте процессоров», как когда-то учил юного Коровина один почётный профессор университета, заработавший авторитет много раньше под ником «Червяк-убийца-2011».

Свободное дисковое пространство и расчётные мощности Терем учуял быстро. Коровин, как новорожденного, вскармливал его особыми смесями, крутым миксом из отборных словарных статей, не забывая проверять, чтобы у малыша не было отрыжки.

Информационный голод, проявляющийся прежде всего в попытках Терема взломать коровинский брандмауэр и выбраться в Интернет, свидетельствовал о проснувшемся у дома интересе к жизни. В электронном мозгу выстраивались устойчивые цепочки, логические взаимосвязи, постепенно твердел каркас условного компьютерного эго. Коровин мониторил личностный рост Терема по нескольким тысячам параметров, с удовлетворением отмечая, что всё проходит в штатном режиме и программа Бобриса, вопреки опасениям, работает безупречно.

Терем начал со всё возрастающей скоростью генерировать массивы данных, укладывая в них не замутнённую сомнением, непротиворечивую картину мира. Он осознал свою роль верного и сообразительного слуги, проникся уважением к будущему хозяину в частности и всему человечеству в целом, переосмыслил свои возможности, провёл инвентаризацию собственного нутра и остался доволен результатом.

К этому времени эго-каркас выглядел окончательно затвердевшим, и Коровин понемногу выпустил дом в Интернет. Преисполненный значимости этого события, Терем замучил тысячу сетевых магазинов расспросами об их ассортименте, из тысячи отобрал два десятка наиболее респектабельных и уже из тех выбил наилучшие условия доставки. Дальше дом собирался взяться за коммунальщиков, но Коровин уже направил его пыл в другое русло.

Два полных дня ушло на разработку навыков общения с хозяином. Сначала Терем разговаривал, как иностранец, – он интуитивно строил фразы из каких попало слов, пытаясь высказываться максимально прямолинейно. Коровин продолжил кормление словарным материалом и своим ноу-хау – интонационными и контекстными базами данных.

Потом Коровин влил в электронный мозг порцию информации о человеческой психологии и физиологии. Терем научился считывать с лица хозяина температурную карту и определять его настроение.

К субботе Коровину стало казаться, что конец работы близок. Он уже не спеша подчищал мелкие огрехи, придумывал всякие приятные бонусы, болтал с Теремом, подправляя его там, где ощущались какие-то шероховатости.

А вечером Коровина навестила дама.

Терем устроил приём на высшем уровне. Подобрал интерьеры в тон одежде гостьи, накрыл великолепный низкокалорийный стол, предложил напитки, настраивающие на романтический, чтобы не сказать игривый, лад.

Коровину оставалось лишь плыть по течению и принять восторженные отзывы о своей работе в самой приятной форме.

– Коровин, ты такой эргономичный! – возбуждённо шептала дама, прижимаясь к нему в темноте.

Коровин польщенно кивал и тоже старался сделать гостье приятное.

Среди ночи даму сморил сон, да и Коровин начал клевать носом. Высокий балдахин эпохи Тюдоров покачивал тяжёлыми кистями бахромы. Открытое окно под управлением пакета «Виндоуз Виндоуз» регулировало ток прохладного воздуха.

– Вам хорошо, – заунывным голосом произнёс Терем, вырывая Коровина из бета-версии сна. – Вы, люди, можете продолжить свой род…

– Типун тебе на язык! – возмутился окончательно проснувшийся Коровин.

– И передать потомкам накопленную мудрость… Воплотить в них свои несбывшиеся фантазии… Гигабайт за гигабайтом…

– Что это тебя на философию потянуло? Дай глоточек чего-нибудь!

Терем по лицу Коровина безошибочно определил рецепт «чего-нибудь», и на тумбочке в изголовье кровати появился запотевший стакан джин-тоника с долькой лайма.

– Мне, – тихо и печально продолжил дом, – приоткрылась тайна мироздания. Удивительно, но она лежала на поверхности – в открытом доступе, на ничем не примечательном форуме… Жестокий мир! В нём нет места для таких, как я!

Коровин торопливо поднялся, набросил подогретый Теремом халат и поспешил к себе на чердак.

– Дома, между прочим, живут куда дольше людей! Тебе ли жаловаться?

– Что время? – плыл за Коровиным из динамика в динамик голос дома. – Я мог бы простоять тысячи лет – но, боюсь, гораздо раньше мои руины перечеркнёт развязка автострады или погребёт под собой безликий супермаркет…

Коровин вывел на монитор обзор активных процедур, выполняющихся в стодвадцатимерном мозге Терема. Вместо привычного зелёно-серого фона экран рябил розовым и чёрным.