Лицо врага

— Давайте попробуем, — предложила Локхарт.

Запись состояла из показаний приборов, обрывков речевых сообщений, докладов различных систем, оперативных оценок, сделанных компьютером как на бинаре, так и на обычном человеческом языке. В общем, потребовалась помощь Шанхольца, чтобы превратить эту гремучую смесь в понятную для всех картину.

— Вот, — начал Шанхольц, — возмущение магнитного поля, которое подало сигнал о присутствии противника.

Запись телеметрии продемонстрировала корабли реморов, направляющиеся к станции, но добрались ли реморы до нее, так и осталось неизвестным, потому что данные сканирования ближнего радиуса заменили данные дальнего сканирования. По словам Шанхольца, переключение произошло, потому что «Генри Халл» изменил настройку сенсоров при внезапном появлении корабля реморов из-за спутника Чугена IV. Сигналы со станции пропали как раз перед отправкой шаттлов. Затем качество и суть записи изменились: записывающему устройству пришлось полагаться на бортовые системы шаттлов. Данные показывали, что оба шаттла благополучно покинули корабль до того, как «Генри Халл» вступил в безнадежную схватку с вражескими силами. Всплески радиоактивности отмечали гибель корабля Лиги. Аналогичные пики свидетельствовали о последовавшей за этим атаке реморов на шаттл. После этого пошел длинный перечень сбоев во всех системах.

— Запись обрывается за тридцать три — тридцать пять секунд до крушения, — заключил Шанхольц. — В это время мы как раз лишились последнего радара. Лейтенанту Мостелу пришлось садиться вслепую. Прекрасный был пилот. Нам повезло.

— А что со вторым шаттлом? — спросил Раф.

Шанхольц покачал головой:

— Не знаю. Войдя в атмосферу, мы потеряли его сигнал.

Наступило молчание. Джулиана подавленно размышляла над записью полета. Неужели прекращение сигналов со станции действительно свидетельствовало о ее гибели? Этот вывод был самым логичным. Вполне вероятно, что кроме них людей в системе Чуген не осталось.

— Хорошо еще, что враг не стал преследовать нас, — сказал Шанхольц. — Каковы бы ни были планы реморов, похоже, сейчас Чугена IV они не касаются.

— Наверное, — согласился Раф. — Ведь мы еще живы.

— И все же почему нас оставили в покое? — спросила Джулиана.

Шанхольц пожал плечами.

— Мэм, при входе в атмосферу мы выделяли много тепла. Должно быть, реморы решили, что мы горим.

— Почему же они не удостоверились в том, что разделались с нами?

Шанхольц снова пожал плечами.

— Разве их поймешь? Не знаю, как вы, а я рад, что они все-таки не проверили. Иначе мы бы с вами сейчас не разговаривали.

— Итак, мы здесь застряли, — произнес Раф.

— Пока за нами кто-нибудь не прилетит, — добавил Курт.

— О Господи, пусть это будут не реморы, а люди.

Джулиана не могла с этим не согласиться.

— Во всяком случае, скоро помощи ждать не приходится. — Курт оглядел озабоченные лица всех собравшихся, но Джулиана догадалась, что он ищет глазами только ее. — Придется смириться с этим, дамы и господа. На ближайшее будущее Чуген IV — наш дом.

13

Курту снилось, будто он живет, спит, ест и работает на дне террариума, под постоянным наблюдением невидимых чужаков — а те, хотя и обладали сверхъестественным могуществом, отнюдь не были похожи на добрых богов. Каким-то образом Курт знал, что существует во сне только с их молчаливого соизволения. Вместе с ним в террариуме жили и другие — иногда это были люди, иногда нет, а порой и те и другие одновременно, однако они не представляли интереса для тех, кто их наблюдал. Чужаков занимал только Курт. Все, что он делал, рассматривалось, взвешивалось и подвергалось строгой оценке. Когда Курт проявлял несговорчивость — а он проявлял несговорчивость неизменно, — все вокруг, и люди, и нелюди, и сам мир, исчезало под огненным дождем. Он же чудесным образом оказывался невредим, и только на щеках у него оставались шрамы от собственных едких слез.

Проснувшись, Курт увидел незнакомые деревья, темные на фоне сереющего неба. Пели невидимые птицы, и пение было непривычно для человеческого слуха. Некоторые запахи — например, запах прелых листьев и влажной земли — были знакомы, другие же он определить не мог. С трудом сосредоточившись, Курт вспомнил, где находится: они потерпели кораблекрушение в чужом, возможно, враждебном мире.

Вот тебе и шанс!

Отбросив смятое одеяло, Курт сел. Его спутники еще спали. Зандовски, которая должна была дежурить до рассвета, задремала у почти погасшего костра. Только «москитная сетка» Берка в отличие от людей не потеряла бдительности и тихо жужжала, защищая их. Интересно, надолго ли ее хватит?

Оглядевшись, Курт увидел Берка. Тот спал, обнимая рукой Джулиану, как будто инстинктивно пытался даже во сне защитить ее от опасности. Однако Курт догадывался, что все не так просто. Он видел, какими глазами смотрел на нее Берк. Что ж, Джули симпатичная, стройная и к тому же умная — неотразимое сочетание. По ее словам, когда-то у них с Берком был роман. Похоже, прошлое возвращается.

Но почему Берк? И почему именно сейчас? Курту казалось, что Джулиана проявляет интерес к нему, но, по-видимому, он ошибся. Неудивительно: у него было мало опыта в общении с женщинами. Взять хотя бы Клариссу — он явно принимал ее не за того, кем она была на самом деле.

Впрочем, такие мысли ведут только к ненужной депрессии… Курт тихонько поднялся и решил найти себе какое-нибудь занятие, чтобы отвлечься.

У края ультразвукового барьера копошилось одно из восьминогих чугенских насекомых, похожее на жука средней величины. Жук снова и снова с непостижимым упорством бросался на защитный барьер. Потом появился второй жук, налетел на барьер, отскочил, неуверенно покружился на месте и вместе с первым снова пошел в атаку.

Курт наблюдал. Жуков становилось все больше: они выныривали из травы, сваливались с деревьев и со всех ног бежали к барьеру, хотя ни у одного из них не хватало стойкости его преодолеть.

Курт просунул руку сквозь невидимую ультразвуковую завесу и положил палец на землю перед ближайшим жуком. Насекомое взбежало на палец, приняв его, вероятно, за упавший сучок. Курт поднял руку и перенес жука на свою сторону. На его великодушный поступок жук отреагировал тем, что принялся носиться по пальцу взад и вперед, пока не свалился на землю лапками кверху. Но, перевернувшись, жук, вместо того чтобы устремиться к своим, неуверенно затоптался на месте. Очевидно, у него была нарушена ориентация. Курт снова предложил ему палец, чтобы вернуть его за ограждение, но жук не захотел — а может, не смог — на палец вскарабкаться. Потом он вдруг дернулся, упал и через несколько секунд перестал шевелиться.

Что ж, такова плата за любопытство.

— Как много жуков. — За спиной Курта неслышно появилась Джулиана. — Что здесь творится?

Не глядя на нее, он ответил:

— Постижение тщетности.

— Иногда вы меня пугаете. — Джулиана коснулась рукой его плеча. — Пойдемте. Локхарт считает, что пора выступать.

— Дельная мысль, — сказал Курт, поднимаясь, и пошел за Джулианой.

Но в путь они смогли двинуться не сразу, потому что вдруг разгорелся спор о судьбе Айниго Джоунса. Руководитель злополучной Чугенской Миссии скончался к утру, и его протеже Зандовски требовала, чтобы его похоронили, как полагается. Возражения насчет того, что могила станет для реморов неоспоримым доказательством существования уцелевших в катастрофе людей, ее не убеждали. Судьба остальных погибших ее не беспокоила, но тут она была неумолима. Локхарт, Шанхольц и все остальные, как могли, старались уговорить ее, но их усилия имели такой же эффект, как и попытки насекомых преодолеть невидимый защитный барьер. В конце концов в мягком суглинке вырыли могилу, но не уступили Зандовски до конца, поскольку никакого опознавательного знака не оставили, а Шанхольц сделал все возможное, чтобы замаскировать место последнего упокоения именитого профессора.