Победителей судят потомки(СИ)

- И заметь, - добродушно усмехнулся Гена, - я не пытаюсь выяснять, что ты там опять нехорошее задумал.

- Почто сразу о плохом думаешь? - вяло возразил я.

- Будто не знаю, по какой надобности Степку используешь.

- Да?

- Когда прямо открутить кому-то голову почему-то нельзя, его посылаешь. Все обставит тихо, вроде бы случайно человечек споткнулся.

- Так спокойно говоришь?

- Ну Степан не Зосима. Его науки не привлекают и по колокольчику являться не станет.

- Кровь тоже не возбуждает.

- Это да. Убивает, будто работу делает. Без души. Странный вышел. Мать его дикая была. Не в вашем просвещенном смысле. Какая там природа, если всю жизнь в городе прожила, и неплохо, надо сказать. Родители не из бедных. Муж старый и особо не докучал.

Это он, похоже, в чужой гарем заглядывал. Ну, я как-то не удивлен. Оно же еще интереснее башкой рискнуть.

- В обычное время веселая, жизнерадостная. А чуть не по нраву, взрывается совсем не по-восточному. Огонь-баба: вскочит и с кулаками кидается. Все равно что мышь на слона, а туда же. За свой нрав вечно и страдала.

И сыну зачем-то про родного отца сказала. Может, не знал бы, и по-иному его судьба сложилась бы.

- Любил я ее, - сказал Гена после продолжительного молчания, давя окурок. - Не захотела уйти в Россию.

- А... - Я хотел спросить про жену. Особой страсти я так и не увидел. Жили нормально, без особых скандалов и шума. Пару раз Гена срывался, так на то причины веские имелись.

- То другое, - сразу перебил он. - Когда я ее увидел, будто в сердце кольнуло, так на мою мать похожа.

- Ты же говорил, лица не помнишь.

- Сам не понимаю. - Он покрутил головой, будто воротник тесный. - Может, свыше подсказали. Сначала просто жалел, а потом...

- Ну худо не было, и сыны твои добрые казаки.

При Оренбургском войске числятся, парочка в немалых чинах. Видать, гены от отца неплохие передались. Сами выслужились, без протекции.

- И девки подходящие, - согласился он. - А Степан другой, небось сам знаешь. Может, потому, что у матери туркмены в роду. Не способен сидеть на месте и приказам подчиняться.

Когда надо - очень даже. А что не делится подробностями с посторонними, даже с Геннадием, дополнительный плюс.

- Шило в заднице - будто болезнь. Не может долго сидеть на месте.

А это верно подмечено. Учителей под ниндзю мне было взять негде, и учили его всему понемногу. Драться, стрелять и с холодным оружием Степан обращаться умел. Зарезать тоже завсегда с удовольствием. Но на самом деле в основном мозгой работает и других посылает подвиги совершать, а сам в сторонке наблюдает. Грудью на стволы не ходит и при опасности бесшумно исчезает. Полезное свойство для разведчика.

Ничего такого изначально не задумывалось. Потерся рядом парнишка, и видно: в чиновники его нельзя определять, а для армии излишне инициативный и начальство не уважает. А тут как раз я принялся налаживать в Крыму сеть секретных корреспондентов. По-простому - обычный шпионаж. Кого же послать, как не объясняющегося на татарском с детства и не нуждающегося в притворстве. Он не выдает себя за мусульманина - таковой и есть. Степан - это же так, для близких. Самый натуральный Ахмет.

Я думал - поездит, письма передаст. Умудрился парень за год организовать параллельную организацию и завербовать Якуба-ага, толмача крымского хана. А тот много знал, сидя у хозяйского трона! Или на чем там хану положено располагаться. И денег немалых, на его просьбы посылаемых, не жалко. Донесения лично царица читала, настолько информированный кадр и полезные данные поставлял. После присоединения Крыма так и остался в администрации на прежней должности. А у меня появился личный помощник по восточным делам, со временем создавший ничуть не худшую резидентуру на Балканах. Молодой, а прыткий.

- Пора бы Степе и повзрослеть, не мальчик уже давно.

- Это от возраста не зависит, от характера.

- Тоже верно. Ты просьбу исполнишь? Последнюю.

- Зачем такие вещи спрашивать? - Я даже обиделся. - Все что угодно.

- Вот именно, - многозначительно кивнул он. - Сам сказал, я за язык не тянул.

- Мы же родня! Сделаю.

- Да, за отца, извини, пусть и крестного, принимать странно, однако брат ты мне. Потому и пришел. Специально к темноте, чтобы не видели. Кто же не знает, ты на моцион, - Гена хмыкнул, - каждый вечер выходишь. Плохо это, быть предсказуемым. Подождать за деревом и прибить - плевое дело.

- Да кому сейчас надо меня порешить, - с досадой отмахнулся я.

- Как раз самое время. Не особо и искать станут.

- Да есть тут охрана!

- Я бы мимо нее в прежнем виде просочился на раз. Ты дурью не майся, а слушай опытного человека, - повышая голос, приказал он. - Сколько народу на тебя клинки уже точат, и не передать!

- Да знаю я.

- А выводов не делаешь. Ладно, тоже уже дедушка. Если ума не нажил, советы давать бесполезно. Я сказал - ты думай!

- Все?

- Нет. Не волнуйся, не забыл. Тут такое... - Кажется, он был смущен, чем всерьез меня озадачил. Стеснительностью Гена сроду не страдал. - Самоубийство у всех грех...

Допустим, древние греки и римляне по этому поводу не страдали особо. Да и самураи со своим харакири нормально существуют.

- Не могу я убить себя сам... Сделай это для меня, брат.

- Что?! Ты с ума сошел?!

- Как раз напротив, - очень спокойно возразил он. - Не могу дальше мучиться. Все равно конец скоро, но еще немного, и я превращусь в бессмысленно воющего от боли пса. Не хочу, чтобы меня таким запомнили. Ты обещал помочь!

- Знал бы, чего хочешь...

Нет, совесть по этому поводу меня тревожить не станет. Это действительно последняя просьба, и отказаться нельзя. Не на пользу кому или чему - во имя избавления от боли и страданий.

- Прикажешь сбегать за пистолетом?

- Да ну... Потом расследовать примутся, виноватых искать. Ты за кого меня принимаешь?

За слегка сдвинувшегося старика. И страшнее всего, неизвестно как я себя поведу в такой ситуации. Достойно умереть тоже непросто.

- Все будет без шума, крови и следов. Вот... - Он полез в карман и извлек коробочку со шприцем и пузырек с плотно притертой пробкой. - Просто один маленький укол, и я тихо усну. Ты не подумай чего. Там я все сразу выложу. Вины на тебе не будет.

Похоже, на полном серьезе утешает. Отмажет меня от высшего суда. Логики здесь ни на грам. Если Он есть, и так все видит и знает. И что все это хитрый уход от вины, мол, не сам я - тоже. История в очередной раз повторяется. Только в прошлом я остался в отдалении и так никогда не посмел даже намекнуть на подозрение. А сейчас придется сделать все самому. Одна радость - не корысти ради или по злости.

- Да не смотри так, - слабо хохотнул Гена, - меня сейчас плохо кипяченный шприц меньше всего волнует. Коли, - почти приказал он.

Минут через десять я встал и медленно покинул беседку. На душе было погано. И в случившемся мало приятного, и то, что один из немногих, кого я считал другом и кому доверял абсолютно, ушел навсегда, радости не приносит. Не мешает задуматься о вечном и перечитать завещание. Наверняка придется некоторые пункты изменить.

Как изначально собирался, я прошел по аллее к трехэтажной пристройке, не заметной от парадного входа, и постучал кулаком по обитой железом двери. Отворили с задержкой, изучив внимательно физиономию через маленькое зарешеченное окошко. Время позднее, и посторонним здесь не рады. Моя личная электрическая лаборатория, когда-то с успехом заменяющая филиал академии.

Лет через пять после первой демонстрации аккумулятора, собрав горящий энтузиазмом коллектив и проверив, насколько парни усвоили азы, я практически бросил команду на произвол судьбы, по горло занятый устройством Юго-Западного края. Мы переписывались, и свои обрывочные знания по части электричества я не скрывал от коллектива. Оказывается, любознательность, подкрепленная финансами, в сочетании с трудолюбием и приданным приблизительным направлением может расширить познания о природе различных явлений.