Момент бури (сборник)

— Мы прощаемся с вами, — шепотом обратился к вождю Маартен, — и просим вашего разрешения на то, чтобы другие люди с нашей планеты могли посетить вас. Простите за ошибки, которые мы совершили, — они были вызваны только незнанием ваших обычаев.

Чедка переводил, а Маартен продолжал шептать, не проявляя никаких эмоций и держа руки по швам. Он говорил о единстве Галактики, о благах мира и сотрудничества, о налаживании обмена товарами и предметами искусства, о солидарности всех форм гуманоидной жизни во Вселенной.

Морери, все еще потрясенный пережитым, в свою очередь заверил, что землянам всегда будут рады.

В порыве чувств Кросвелл протянул ему руку. Вождь озадаченно посмотрел на нее, потом взял в свою, недоумевая, что надо делать, но в тот же миг, зашипев от боли, судорожно вырвал руку. Кожа на ладони сплошь вздулась, как при сильнейшем ожоге.

— Что случилось? — перепугался Кросвелл.

— Пот! — убитым голосом ответил Маартен и сокрушенно опустил руки. — Должно быть, он, как кислота, оказывает мгновенное действие на их организм. Надо убираться отсюда!

Дюрелляне угрожающе смыкались вокруг — в руках у некоторых появились камни и палки. Вождь, все еще корчась от боли, спорил о чем-то с соплеменниками, но земляне, не дожидаясь завершения дискуссии, с максимальной скоростью, на которую был способен Маартен, передвигавшийся вприпрыжку с помощью посоха, принялись отступать к кораблю.

Темная чаща леса была полна подозрительных звуков. Запыхавшись, астронавты достигли корабля.

Возглавлявший отступление Кросвелл споткнулся и упал, больно ударившись головой о крышку люка.

— Проклятье! — выругался он.

В то же мгновение земля вокруг корабля вздыбилась, задрожала и стала уходить из-под ног.

— Скорей в корабль! — закричал Маартен.

Едва они успели взлететь, как на месте, где только что стоял корабль, разверзлась зияющая пропасть.

— Опять эта чертова вибрация! — в сердцах выругался Кросвелл. — Надо же — такое невезение!

Маартен вздохнул и покачал головой.

— Не знаю, право, что и делать. Хотелось бы вернуться, объяснить…

— Мы и так слишком много натворили, — веско заметил Кросвелл.

— Это верно. Ошибки, сплошные трагические ошибки. Мы и начали неважно, а все, что происходило потом, только усугубляло положение.

— Дело не в том, что вы делаете. — Они никогда не слышали, чтобы Чедка говорил таким сочувственным тоном, да еще к тому же не зевая. — Это не ваша вина. Дело в том, что вы есть.

Маартен призадумался.

— Да, вы правы. Наши голоса разрушают их планету, наша мимика повергает их в ужас, наши жесты гипнотизируют, дыхание убивает, а пот вызывает ожоги. Вот несчастье!

— Чего же вы хотите? — мрачно вмешался Кросвелл. — Для них мы — ходячие химические фабрики по производству ядовитых газов и едких веществ.

— Это еще не все, — ехидно добавил Чедка. — Смотрите!

Он протянул им посох, подаренный Маартену. В верхней части посоха, там, где его касалась рука капитана, пробудившиеся после векового сна почки распустились в нежные розовые и белые цветы, изумительный аромат которых наполнил каюту запахом весенней свежести.

— Вот видите? — добавил Чедка. — В вас еще и это!

— А ведь дерево было мертвое, — размышлял Кросвелл. — Должно быть, сальные выделения…

Маартена передернуло.

— Значит, все резные украшения, барельефы, к которым мы прикасались… хижины… храм… Какой ужас!

— Да, — кивнул Кросвелл.

Маартен зажмурил глаза и попытался представить, как мертвая, иссохшая древесина превращается в буйно цветущий куст.

— Надеюсь, они правильно поймут, — убеждая самого себя, заговорил он. — Это прекрасный мирный символ. Может быть, хоть это им понравится… Хотя бы одно из того, что в нас заложено.

Джек Вэнс

Гнусный Мякинч

В Культурной миссии ему сказали:

— Его зовут Макинч; он — убийца. Это все, что мы знаем.

Магнус Рудольф отказался бы от этого дела, будь его банковский счет на обычном уровне. Но крах рекламного агентства — светящаяся реклама в межзвездной пустоте с помощью люминесцентных газов — вверг белобородого философа в положение, близкое к нищенскому.

Его первое впечатление от планеты Склеротто только усилило отвращение к предстоящей работе. Свет двух солнц — красного и голубого — вызывал раздражение. Ленивые воды океана, непроходимый хаос скал на берегу отнимали надежду даже на краткий отдых, а Склеротто-Сити, жалкий лабиринт из хижин и развалюх, не сулил никаких развлечений. И наконец, Клеммер Боэк, капеллан-директор Культурной миссии на Склеротто, встретил его без особого тепла. Более того, его, казалось, раздражал приезд Магнуса Рудольфа, будто тот проявил личную инициативу.

Они сели в старый дребезжащий автомобиль и добрались до здания миссии, венчавшего вершину голой скалы. Полумрак, царивший внутри, показался Магнусу Рудольфу раем после яркого света и уличной пыли.

Он извлек из кармана тщательно сложенный носовой платок, промокнул им лоб, изящный нос и ухоженную белую бородку. Затем вопросительно глянул на хозяина.

— Похоже, обилие света действует на меня раздражающе. Синее, красное… И потом — три разноцветные тени от каждого булыжника, от каждой былинки — это слишком.

— Я привык к этому, — безразлично ответил Клеммер Боэк, низенький человек с круглым, словно дыня, брюшком, которое выпирало из-под туники, и с розовым гладеньким личиком, как у китайского фарфорового болванчика, на котором голубели круглые глазенки и торчал мясистый короткий нос. — Я едва помню Землю.

— В туристическом справочнике, — сказал Магнус Рудольф, укладывая носовой платок в карман, — говорится о «стимулирующем и экзотическом» воздействии света. Следует думать, я не очень к нему восприимчив!

Боэк проворчал:

— Туристический справочник? Там расписано, что Склеротто-Сити — красочный, увлекательный городок, миниатюрный мирок, иллюстрирующий межпланетную демократию в действии. Тому, кто написал эту чушь, пожить бы здесь с мое!

Он пододвинул Магнусу Рудольфу плетеное кресло и налил в стакан ледяной воды. Магнус Рудольф устроился поудобнее, а Боэк буквально рухнул в кресло напротив.

— Итак, — осведомился Магнус Рудольф, — Макинч — кто это или что это?

Боэк горько усмехнулся.

— Именно это вы и должны выяснить.

Магнус лениво обвел комнату взглядом, раскурил сигару и промолчал.

— Все, что я узнал о Макинче за шесть лет, — продолжал Боэк, — можно пересказать в шесть секунд. Первое: он — хозяин всей этой навозной кучи. — Боэк ткнул пальцем в сторону города. — Второе: он — убийца, подонок, который думает только о себе. Третье: никто, кроме самого Макинча, не знает, кто такой Макинч.

Магнус Рудольф поднялся, подошел к окну, отключил поляризацию и принялся разглядывать скопище крыш, которые дырявым разноцветным ковром стлались до самой Магнитной бухты. Его взгляд скользил по пилообразным вершинам с четкими контурами на фоне неба, затем возвращался к бухте, переходившей в океан, который не знал приливов и терялся в лиловатом тумане на горизонте.

— Мерзкое зрелище. Не понимаю, чем сюда можно завлечь туристов.

Боэк подошел к нему.

— Вы знаете, это действительно странный мир. — Он кивнул в сторону расстилавшихся внизу крыш. — Там, в этом лабиринте, живут представители самых разных разумных рас — эмигранты, беглецы и тому подобное. И как ни удивительно, они вполне приспособились к совместной жизни.