Юнона (СИ)

— Не знаю, — ответила Марика. — На высших приматах такие эксперименты не проводились, мы будем первыми. Но если экстраполировать результаты опытов на крысах и морских свинках, то пара лет у нас точно есть.

Лицо Линды искривилось, как от зубной боли.

— Это еще неизвестно, — хрипло ответила она и неудержимо закашлялась.

Той же ночью Нэлл проснулась от какого-то звука — или так показалось. Во рту опять стоял мерзкий тухлый привкус, в бронхах свистело и булькало. Надо было вставать и откашливаться, но тело сковала каменная усталость, и она медлила, не зная, заставить ли себя подняться или позволить еще поспать.

Снова. Короткий тихий щелчок, будто кто-то ударил карандашом по столу. Нэлл включила свет и приподнялась, прислушиваясь. Никакого движения, все на своих местах. Она выбралась из спальника, зашла в санузел и внимательно осмотрелась. Ничего. В зеркале отразилось ее лицо — худое, бледное, с синяками под глазами. В уголках губ залегли красноватые трещины. Нэлл потрогала их пальцем и не почувствовала боли, поскребла ногтем — и с отвращением увидела под ногтем красный налет. Это были не трещины — это были водоросли.

Минут десять она откашливалась и яростно чистила зубы, десны и язык. Умывшись и вытерев лицо, она еще раз придирчиво осмотрела свое отражение, покрутилась перед зеркалом так и сяк. В бронхах все равно посвистывало, но тухлый привкус изо рта исчез. Что ж, теперь снова можно ложиться.

Опять щелчок. Тихий, отчетливый, короткий. Нэлл застыла посреди комнаты, напряженно прислушиваясь и поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Тишина. Она прошлась по периметру каюты, приложила ухо к стене. Там, в стене, звучало множество тихих звуков: еле слышное низкое гудение микродвигателей, уютный плеск воздушных фильтров, качающих воздух сквозь плоские кюветы-аквариумы с цианобактериями, где-то на грани слышимости — голоса. Она подождала несколько минут, но больше ничего подозрительного не услышала. Легла в кровать, застегнула спальник, выключила свет — и почти сразу заснула.

— День подопытного кролика начинается и заканчивается медицинским осмотром, — сказала Нэлл, укладываясь в медицинскую капсулу. Линда хмуро посмотрела на нее и ничего не ответила.

Крышка капсулы опустилась, и Нэлл закрыла глаза. Внутри было тихо и почти уютно. Слабо пахло озоном.

В ближайшие четверть часа ей будет очень скучно. Аппарат возьмет анализы слюны и крови, сделает УЗИ грудной клетки и аксиометрию легких, оценит проходимость бронхов. То же самое ждет остальных членов экипажа — сегодня, завтра и всегда.

Короткий, почти незаметный укол в палец, тихий писк.

— Глубокий вдох, — скомандовала Линда, и Нэлл подчинилась.

— Отлично, еще раз, и десять секунд не дыши.

Процедура была привычна еще по тренировкам на Юноне-2, и Нэлл позволила себе расслабиться и подумать о чем-нибудь еще. О Мэри Митчелл — надо ей все-таки написать. И о матери — от нее четыре письма с рыданиями, а она ответила только на одно. Теперь у нее будет много времени на письма. Четырнадцатой Точки больше нет, и заниматься ей по большому счету нечем. Земля, конечно, придумает, чем ее занять, в этом можно не сомневаться.

Убаюкивающее низкое гудение, потом щелчок, и крышка открылась.

— Вылезай, — велела Линда, не снимая виртуального шлема.

— Ну, и как оно?

— Ничего, я думала, будет хуже. Мы переносим заражение легче, чем грызуны. Придется пить муколитики для очищения бронхов и пару раз в сутки механически удалять нитевидных из полости рта.

— И все?

— Пока все. Будем справляться с трудностями по мере их поступления.

Нэлл стала одеваться.

— Как Гринберг? — осторожно спросила она.

— Жить будет.

— Температура спала?

— Еще ночью. Но у него клиническая картина совершенно нетипичная. Бронхи почти чистые, зато с кишечником полный ахтунг. Завтра в девять опять сюда, ОК?

После завтрака (Нэлл удалось запихнуть в себя несколько ложек овсянки, и ее даже не вытошнило) она сидела в ложементе и разбирала почту. За ночь неотвеченных писем еще прибавилось: написали Джон и Эдди, Лора Бриггс, Майкл Бейкер, еще два письма прислала мама, плюс надо было ответить на вчерашнее письмо Мэри Митчелл.

Начать, конечно, следовало с мамы.

— Привет, мам, — говорила она, стараясь, чтобы голос звучал жизнерадостно и бодро. — Как видишь, все оказалось совсем не так страшно. Марика Рачева вовремя догадалась, как нам помочь. Полностью мы еще не выздоровели, но чувствуем себя гораздо лучше. Я уже почти не кашляю. Не плачь и не волнуйся, ладно? Все хорошо. Присылай снимки нового дома, когда он будет готов. Я тебя очень люблю.

Она отправила письмо и уже второй раз слушала послание Мэри Митчелл, когда в наушнике звякнул вызов из «кейки».

— Как ты, Нэлли? — спросил Том.

— Полный порядок.

— Как себя чувствуешь?

— Не идеально, но вчера было явно хуже, — хмыкнула она. — А ты как?

— Всю ночь общался с нашей национальной безопасностью, устал как собака, — признался Том. — Сомерсу приспичило узнать, каким именно оружием нас атаковали. Как будто для жука есть разница, чем его раздавят — кирпичом или ботинком.

В его голосе явно сквозила горечь, и Нэлл подумала, что он и правда очень устал.

— Как же это можно выяснить?

— Изучив место среза. В принципе, это дает хорошие ограничения на возможные варианты, — ответил Том. — Я отправил туда ремонтный модуль и сделал пару сотен снимков на разных масштабах, вплоть до микронного.

— И что?

— Ничего. Срез представляет собой идеально ровную зеркальную поверхность. Никаких признаков расплавления или механического воздействия.

— Мда… Весело, — пробормотала Нэлл и глубоко вздохнула.

Она чувствовала, как в ней снова поднимается обессиливающая ледяная тревога. Оказывается, последние сутки она просто старалась не думать о Си-О, выкинуть его из головы, бессознательно делая вид, что все осталось в прошлом. Ежеминутная готовность к смерти оказалась слишком тяжелой ношей.

— Нэлли?

— Все в порядке, Том.

— Нет, не в порядке.

— Мне просто страшно… но я с этим справлюсь. Буду брать пример с Мишеля, — и она криво усмехнулась.

— Я люблю тебя, — тихо сказал он.

К горлу подступили слезы, и Нэлл быстро сглотнула, опасаясь, что голос выдаст ее.

— И я тебя.

Полтора часа спустя, когда Нэлл все-таки закончила и отправила послание Мэри Митчелл, во входящих оказалось еще одно письмо. Несколько секунд Нэлл смотрела на него с замирающим сердцем и не понимала ни слова, а потом у нее затряслись руки. Письмо было от Элис Сэджворт.

Оно было тяжелым — полноразмерное видео, снятое, судя по всему, цилиндрической камерой, из тех, что дают полный эффект присутствия. Нэлл включила его с третьей попытки. Ее желудок трепыхался, как раненый воробей.

— Мама!

Она вздрогнула от этого слова.

— Меня задрало слушать постоянное вранье в новостях. Сначала про вас рассказывали, что вы нашли чужой портал и что вас не сегодня-завтра унесет в другую галактику. Потом на вас напал какой-то монстр с Ио. Потом вы все умерли от неведомой заразы. Теперь оказывается, что вы живы-здоровы, но половина экипажа покончила с собой...

Нэлл жадно смотрела на дочь, узнавая и не узнавая ее. Дочерна загорелое лицо, крутые плечи пловчихи, на правом предплечье — длинный розовый шрам. Но взгляд — ясный, решительный, жесткий. Не взбалмошная девочка-подросток, сбежавшая из дома, а молодая женщина, спокойная и сильная.

— Я не знаю, что они курят, эти ньюсмейкеры, но мозги у них явно протухли. Ну и хрен бы с ними со всеми, но. Я пишу Бейкеру, твоему боссу, но старый хорек только отшучивается. На сайте Агентства типа профилактические работы. Они нас за идиотов держат? Я хочу знать правду! Расскажи мне, что с тобой и что у вас там происходит. Только не ври мне. Пожалуйста.