Те же и Скунс - 2

Даша поцеловала маму, помахала рукой всё ещё заразному папе и вышла на улицу.

Везение началось у самого дома. Едва она подошла к остановке, как подкатил полупустой троллейбус, и по Суворовскому до самой площади она ехала, как в детстве, на любимом сиденье - сзади, "на колесе". Любимым это сиденье было из-за самого неудобства своего расположения - сел на него и сиди, никакие бабушки-дедушки не потребуют уступить. Потому что при всём желании забраться не смогут...

Прибыв к Смольному, Даша прошла знаменитую арку, где в последние месяцы постоянно околачивались пикетчики с плакатами. Потом по аллее мимо памятника вождю. У папы хранилась вырезанная из газеты карикатура времён Перестройки: возле подножия памятника суетится десяток новопризванных идеологов, и каждый пигмей пламенно указывает в диаметрально противоположную сторону, а огромный Ленин на постаменте, наоборот, замер в тяжком раздумье, опустив руки... Тяжелая дверь-вертушка пропустила Дашу вовнутрь, и она как-то сразу сообразила, где выписывали пропуска - там же, слева, где гардероб. Вежливый постовой заставил вывалить на деревянный прилавок всё содержимое маленького дамского портфеля. Даша вспомнила мамин совет и дружески улыбнулась ему.

...Дело было в сорок первом году. В том самом, кровавом и страшном. В конце лета, когда немцы приблизились к Ленинграду... Дашина бабушка - ещё вовсе не бабушка, а студентка-второкурсница - ехала на Урал, эвакуируясь вместе со своим институтом. Их поезд, составленный, как тогда называли, из телячьих вагонов, шёл медленно, без конца уступая дорогу встречным составам. На одной станции он и вовсе застрял. И так случилось, что рядом формировался эшелон с новобранцами, отправлявшимися на фронт. И юная Дашина бабушка, славившаяся в институте своей неприступностью, за несколько часов так влюбилась в младшего лейтенанта Диму, что весной у неё родился будущий Дашин отец. Маленькая станция, должно быть, кишела людьми - то-то бабушка никогда не вдавалась в детали, рассказывая об обстоятельствах главного интимного события их с дедушкой жизни... А потом паровоз Диминого состава неожиданно загудел. Дима сразу бросился к штабному вагону, состав дёрнулся и, грохоча колёсами, отправился в сторону фронта... Младший лейтенант ещё прокричал что-то, свешиваясь со ступенек вагона и отчаянно размахивая рукой... что именно - бабушка не разобрала. Как-то так всегда получается, что главные слова начинают говорить в самый последний момент, когда уже поздно, когда их уже не могут услышать...

И вот скрылся вдали эшелон, и бабушка осталась одна. Совсем по-иному одна, чем была до сих пор. Она знала лишь имя своего лейтенанта - Дима Новиков. И ещё то, что за несколько дней перед роковым воскресеньем он защитил институтский диплом. И всё. Ни города, ни названия института. Ни даже номера части. Когда родился ребенок, в графе об отцовстве чиновники поставили прочерк...

Сколько было тогда подобных историй?.. Только дедушка бабушку всё же нашёл. На третий год войны, когда был тяжело ранен и отозван с фронта для выполнения "оборонного задания". Серьёзное, надо думать, было задание, если давало возможность разыскать в стране человека... Они поженились и оформили свидетельство о юридическом признании собственного сына. Выправили у очередного чиновника. И положили среди других семейных бумаг... Папа вроде видел когда-то это свидетельство. Давно, в детстве. Никогда никому оно не было нужно, никто его ни разу не требовал...

А вот теперь, полвека спустя, когда уже и дедушки с бабушкой давно не было, и не одна кампания по борьбе с бюрократами благополучно отгремела, неожиданно оказалось, что без этой самой бумажки все букашки. И папа академику Новикову вроде не сын, и Даша не внучка. Всё перечеркнул тот давний чиновничий прочерк.

"Если нет доказательств, что ваш отец является сыном Дмитрия Васильевича, то какое, милая девушка, отношение вы имеете к его научным трудам?.. нагловато ухмыльнулся молодой юрист в Авторской ассоциации. Больше всего его интересовал вырез Дашиной блузки. - У вас, извините, права примерно такие же, как у вашей соседки по лестнице..."

И сколько Даша ни рылась среди всевозможных справок и бумажек с печатями, хранившихся в доме, обнаружить проклятое свидетельство ей так и не удалось.

Юридическое управление правительства Санкт-Петербурга помещалось на втором этаже главного здания Смольного. Некоторое время после смерти шефини Владимир Игнатьевич Гнедин числился и. о. руководителя и начал уже привыкать к вожделенному кабинету... Увы! Случился жестокий облом - Гнедин вернулся на прежнее место зама, а место начальника занял некто Валерьян Ильич Галактионов.

Ладно - как пришёл, так и уйдёт. Или унесут следом за Вишняковой, ногами вперёд. Гнедин не унывал и работал на будущее - создавал себе имидж идеального чиновника, незаменимого для губернатора. Утром он появлялся на четверть часа раньше коллег, а уходил на час-полтора позже. То есть в какое время ни загляни - Гнедин работает. Плюс способность подхватывать мысли высшего руководства и творчески развивать... Дело техники.

Иногда Гнедин не без иронии задумывался о двойственности, тройственности, множественности человеческой натуры. Взять хоть его самого. Одной рукой он доводил до идеальной чёткости работу механизма своего управления, другой припаивал к этому механизму малоприметные краники. По которым в нужное время и в нужную сторону оттекали из потока финансов подземные ручейки...

Вопрос был в том, как бы превратить ручейки в полноводную реку. План имелся, и очень хороший. Такой, что стоило постараться и потерпеть...

Внучка академика Новикова была у него записана на одиннадцать с четвертью. Когда секретарша по внутренней связи доложила о посетительнице, он не сразу припомнил, откуда вообще она возникла в его ежедневнике. Дверь начала открываться, и Гнедин неохотно поднял глаза. Слово "внучка" вроде обязывало Д. В. Новикову быть молодой, но слово "академик" заставило Владимира Игнатьевича подсознательно ожидать появления унылой зануды в очках. Сядет перед ним и начнёт добиваться своего куска от общественного пирога, и голос у неё будет тусклый и вызывающий медленную головную боль, точно звук перфоратора, включённого на соседней площадке... А может, наоборот, влетит бодрая толстоногая тёлка и весело потребует чего-нибудь немыслимого. Дедушкиного учёного титула по наследству...