Искатель. 2009. Выпуск №5

Изменился стиль, изменился темперамент, структура предложений и самого текста. Сохранились цифры и резюме. Билли постарался для своей любимицы — индикатор вероятности успеха подскочил до 82 целых и скольких-то там десятых. С этим уже можно было отправляться в Нью-Йорк.

Люба прилетела в Москву и остановилась в Президент-отеле.

Я выслал ей букет белых роз, но на встречу не пошел — дулся за холодный прием на Итурупе. Дулся три дня, а могли бы сходить куда-нибудь — вся столица к нашим услугам. На третий день мы встретились в терминале аэропорта. Патрон пожал ей руку и улыбнулся ободряюще: два президента — равный с равным. А я кто — советник, челядь, прислуга. Робко жался в последних рядах. Но вот настала и моя очередь. Стою и смотрю в ее улыбающиеся глаза. Смотрю и молчу. И Люба молчит. Чувствую — минута критическая. Сейчас она скажет мне: «Ну что, Гладышев, вот и пришел конец нашему супружеству. Будь счастлив, многоженец».

Молчу, жду.

Люба подставила мне щечку для поцелуя, а потом взяла под руку, и мы вместе прошли в самолет.

Люба выступила на сессии ООН? Она была безупречна как докладчик, прекрасна как женщина, ну а сам доклад я знал наизусть. Не знал, как относиться к ней — как к своей жене или как к бывшей своей жене. Эта неопределенность злила и заставляла ревновать Любу ко всему свету. Вот такие чувства переполняли в сей судьбоносный момент.

А прения шли согласно прогнозам. Наши друзья нас бодренько поддержали. Противники проекта оказались не готовы к критике. Их детский лепет в основном сводился к следующей фразе:

— Доклад хорош, а докладчик само совершенство, но…

А за «но» ничего не наскребалось.

Японцы нас воодушевленно поддержали — это планировалось.

Китайцы тоже — косяки рыб из Охотского моря попрут мимо их берегов.

Практичные немцы прикинули, сколько могут вложить в проект и сколько с него получат, и при голосовании благоразумно воздержались.

О том же думали и янки. Прикинули свои средства и предложили замкнуть проект лишь на высокоразвитые страны. Хитрости их были очевидны. Ограничив число участников восемью членами, они разделили паи на равные доли — то, чего боялся мой патрон. Тогда прощай Курилы и Камчатка.

Президент России выступил в прениях. Он изложил цифры, которые мы для этой цели умыкнули из доклада. Ужасные цифры того, как безвозвратно ежечасно губится на Земле морская фауна. Вывод —.ждать некогда. Надо немедленно создавать упомянутую в докладе компанию и выделить для этой цели все необходимые средства. Первоначально на создание инкубатора в Охотском море планировалось 15 миллиардов долларов. Президент попросил цифру увеличить. Билли предложил кое-какие навороты и поднял сумму до '65. Сейчас же наш Президент бухнул с трибуны, что Россия готова немедленно впрыснуть в дело более 100 миллиардов. В зале зааплодировали.

Дальше все выступления шли только в поддержку. Это и рекультивация морской флоры и фауны, и сохранение исчезающих видов, и решение глобальных проблем голода, и т. д. и т. п. Кому это интересно — читайте в газетах. А чего там нет, то и я не буду озвучивать: в политике должны быть тайны, иначе какая это политика.

Любочка в одночасье стала мировой величиной. Просто звездой. Пресс-конференции следовали одна за другой. Университеты с мировым именем предлагали бешеные гонорары лишь за часовой доклад (Любин, естественно) в своих аудиториях. Какой-то голливудский мен публично признался в любви и желании связать свою судьбу узами брака с моей законной. Как тут не психовать? Короче, я понял, что потерял жену свою и уже смирился с этой мыслью, как вдруг звонок по внутренней связи:

— Гладышев, ты думаешь исполнять супружеские обязанности или как?

Люба. Мы жили в разных апартаментах российского представительства ООН. Она звонила в мой из своего. Спешу на зов. Переступаю порог, прикрываю дверь, но так чтоб снаружи не открыли. Дальше ни шагу. Стою, смотрю. Любушка в постели.

— Ну?

— Может, до Москвы потерпим или до Курил, дорогая?

Люба тычет пальчиком в голое свое колено.

— Здесь и сейчас.

Ну что тут поделаешь?

Рву с шеи изрядно поднадоевший галстук…

Звонок патрона как всегда не вовремя.

— Гладышев, ты что, в невозвращенцы записался? Почему тебя нет у трапа самолета?

Что сказать? Говорю правду.

— Исполняю супружеские обязанности, недоисполненные в прошлом месяце.

Президент:

— Молодец. Так и должен поступать настоящий русский мужик. Приказом по государству Российскому жалую вам с вашей великолепной половиной медовый месяц. Будьте счастливы!

Щедрый какой! Да нас с Любой больше трех дней и дер-жать-то рядом нельзя — поцапаемся. Скучать будем — она по работе, я по Настюшке с Дашей.

Через три дня примирившиеся супруги (это я о нас с Любой) разлетелись в разные стороны: жена в Японию, чтобы оттуда на свой Итуруп, я — в Москву.

Больше мне добавить по этой теме нечего: поставленная задача выполнена.

Президент наш объявил всему миру: в день подписания меморандума по Охотскому морю все находящиеся там суда будут превращены в металлолом. Как это происходит, преступный мир уже знал.

При чем здесь Троянский конь? — спросите вы.

Об этом поведаю позже, но обязательно.

Отец позвонил, просил о встрече, но я извинился.

Был в то время на Сахалине, помогал Костылю развернуть над Охотским морем спутниковый зонт. Это была защита не только от браконьеров, но и от всех стихийных неприятностей: далеко на подступах к Курилам и Сахалину теряли силу океанские тайфуны, расстрелянные вакуумными пушками из космоса.

Я жил на Итурупе, добирался на Сахалин вертолетом и не каждый день.

Обитал с Любой в ее «умном доме». Открыл неожиданное — оказывается, с голубушкой моей приятны не только марафоны, но и повседневный быт. Любушка с утра заряжала продуктами все свои кухонные чудовища и, чмокнув в щеку, исчезала. А я нежился в теплой постели, отложив пробежки до возвращения в Москву. Внюхивался в подушку или одеяло, хранившие восхитительный запах ее тела. Стоило мне захотеть кофе или котлет, я говорил:

— Хочу котлет…

Через минуту микроволновка веселым щебетом сообщала, что мои котлеты готовы к употреблению. Или кофе. Или сок.

По вечерам мы сидели в зимнем саду у огромного экрана и потягивали безалкогольные пиво или коктейли. Люба не терпела эстрады и кино, ее влекла природа — и только в естестве. Глубинные тайны, океанские просторы, скалистые кручи…

— Господи, — вздыхала жена. — Какие масштабы! Как много работы, и как коротка жизнь… Гладышев, сделай меня бессмертной…

В постели, после близости, зарывшись по уши в ее роскошный бюст, я восторгался:

— Остановись мгновенье! Ты прекрасно!

Однажды Люба бесцеремонно, за волосы вытащила мою голову из райских кущей и строго глянула в глаза:

— Гладышев, ты любишь свою дочь?

— Всей душою.

— Хочешь, я рожу тебе сына?

— Еще бы.

— Тогда переезжай ко мне и будешь с ним возиться.

— А ты?

— А я буду работать.

— Душа моя, я на службе у Президента.

— Возьмешь отпуск на пару лет.

— Отпуск возьмет бабушка Настя.

— И прилетит сюда?

— Нет, мы с сыном в Москву.

Кукиш под нос — был ее ответ.

Я обиделся, нырнул под одеяло, раскинул ей ноги, водрузил голову на живот, а под щеку — тугое бедро.

— Гладышев, ты где?

— Твоя нижняя половина гораздо мудрее верхней.

— Ну и живи там.

Потом мы с Любой проектировали и строили плавучий остров — новое изобретение Билли. Это полимерное сооружение несло на себе не только резиденцию администрации новой фирмы с флагом ООН, но и корпуса и лаборатории Центра изучения моря — настоящий плавучий город. Обычно, подгоняемый ветрами, он дрейфовал в произвольном направлении, но если требовалось, буксировался в заданную точку. Там настиг меня мамин Уолос.

— Алекс. Тебе звонил странный тип. Сказал, что у него срочное дело касательно твоего отца. Оставил номер.