Сайт двойников

— А вас как звать?

— Ладно, зови тетей Дусей. Меня все так зовут. Только все равно я очень плохо к тебе отношусь за все твои злодеяния.

— За какие, тетя Дуся? Я в своей жизни много чего свершил, но не припомню ничего такого постыдного преступного, чтобы даже в тюрьме презирали. Ну, иногда напивался, жене пошлости говорил, друзьям хамил. Так мы всегда решали такие проблемы с юмором. Даже уговор был, чтобы никогда дела и слова, свершенные в сильном хмелю, не принимать всерьез. Зачем обижаться на придурков, коими становимся из-за вина?

— Да? — саркастически заметила тетя Дуся, вонзая острую иглу в мягкий зад Сергею. — И такое ты считаешь, ошибкой во хмелю? Ты же деда с бабкой убил буквально за гроши, которые так и не достались тебе. Это не просто преступление, а подлость и пошлость. Слабо пойти и заработать? Легче отнять? И чего ради? Водки ужраться до поросячьего визга.

— Тетя Дуся, я пока ничего понять не в состоянии из ваших обвинений. Меня не покидает ощущение, что речь идет абсолютно не обо мне. Просто, даже любопытно и не понятно, как я сумел выжить сам в этой карусели? Там речь не только о самой жизни, да и вообще о возможности найти в этой куче металла какие-то запчасти от меня. А я на себе даже ушибов не ощущаю. Вы можете мне это явление каким-то образом объяснить? А причем тут старики, не видал я на площадке никаких дедов и бабок. И еще про деньги говорите. Я вообще ваших слов не могу понять.

— Под дурака решил косить? Думаешь, вот повезло с этим глупым Максимом, что так помог избежать кары заслуженной, — тетя Дуся не спеша собирала чемоданчик и собиралась уходить. Но ей ужасно хотелось еще многое сказать этому ироду-убийце.

Она и ухаживать не хотела за ним, так как боялась, что сотворит что-нибудь с ним в порыве гнева. Но понимала, что долг свой врачебный исполнит, а на словах все выскажет, что думает. Она знала немного этих стариков, знакома была слегка и с семьей Митяевых. Поэтому и понять не могла, зачем ради денег этот пьяница пошел на убийство. Пьют в их районе почти все, драки тоже дело обыденное, но чтобы поднять нож на старых пенсионеров ради мизерной пенсии, так такое впервые на ее практике.

— Нет тебе прощения, и не будет моего понимания. Даже слушать не желаю этот бред собачий. Наплел здесь Маринок и родителей. Никого у тебя нет и не было таких, кого ты любил. Сам себя и водку ты любишь, вот ради нее ты жил и пропадешь.

Сергей жадно схватил тетю Дусю за руку и жалобно смотрел ей в глаза, умоляя выслушать и ответить.

— Так Маринка жива, она уцелела? Это правда, она не погибла? Мне бы только это знать, а на все остальное наплевать. Переживу и перенесу. Бывали времена и хуже.

Тетя Дуся вырвала руку и подозрительно уже с сомнением смотрела на пациента. Уж больно откровенно страдал он по какой-то неизвестной Маринке, и о чем-то малопонятном говорил. Разговор у них получается, словно диалог двух глухих. Она про убийство стариков, а он о гибели какой-то девчонки, которой и близко не было там. Да и родители его живы, не рано ли он их похоронил. Особенно мамаша. Та сама кого хочешь, в гроб загонит. Скандальная бабенка, вреднющая. На всю округу известная своим криком и вечными разборками с соседями.

А муж подкаблучник, слова поперек не скажет. Правда, чужая семья — потемки, ничего конкретного про них она не знает. Но не только слухами пользуется тетя Дуся. Самой не раз приходилось видеть и слышать наяву свару Екатерины на улице с женщинами. Такой и слово поперек не скажешь. А вот сынок по кривой идет. Особенно в последние годы ни разу трезвого не видела. Вроде, и жена красавица, и трое деток расчудесных. Так нет, рогом уперся в эту водку и хлещет ее беспробудно. Немудрено, что на разбой пошел ради лишнего глотка. Только старики оказались не промах. В обиду себя не дали. Вот и поплатились жизнями. Лучше бы сразу безропотно отдали свои деньги, а там все равно нашли бы грабителя и деньги вернули бы. И вор сидел бы в тюрьме, и свои жизни сохранили бы.

— Не пойму я чего-то. Понимаешь, парень, вижу, что дурочку валяешь, да только так слезно переживать за какую-то мистическую Маринку нельзя притворно. Слушай, полежи немного, приди в себя, а я хочу через час придти к тебе. Тогда и поговорим. По-моему, у тебя и в самом деле крыша поехала, или неведомая тайна есть в твоем деле, с которой хочешь поделиться, да не знаешь, кому довериться. Если пожелаешь, то выслушаю. Выскажи все, покайся, может, полегчает. А и совет могу какой-нибудь дать. Только, если ты и в самом деле так хочешь рассказать свою боль, некую правду, о чем пока никто не знает. Без обману.

— Хочу, тетя Дуся, очень сильно хочу. А больше вопросов задавать хочу. Настолько нереально все вокруг, что голова затуманилась. Обязательно придите, а я полежу, обдумаю, да и осмыслю все, что уже услыхал. Неужели она жива? Да нет, вы же врать не станете. А у меня сейчас сердце болит лишь о ней. О стариках я ничего не знаю.

Тетя Дуся тяжело вздохнула и на всякий случай потрогала лоб больного. Нормальный, прохладный, а только глаза какие-то беспокойные и тревожные, но не пугливые, как были в прошлые разы. Тогда он трясся, как голый на морозе, заикался, лебезил. Еще раз глянула на Сергея, покачала головой, словно осудила, и покинула камеру.

А Сергею хотелось смеяться и рыдать сразу оптом и в унисон. Он опять в тюрьме и по какому-то вновь ложному обвинению. Его обвиняют в каком-то убийстве, но уже двух стариков сразу. А почему не по одному? Но это уже смешно. Себя же Сергей хотел винить лишь в одном преступлении, которого, как говорит тетя Дуся, возможно и не произошло. Никто и не слыхал про его Маринку. Значит, она жива. А что тогда случилось на самом деле? Почему он опять оказался в камере под наблюдением стражи и врачей? Может, и в самом деле с его головой случился бардак полнейший?

Так, еще одна проблема. Внутренняя. Только вот как теперь реальную жизнь отличать от той, что привиделась? Кто он на самом деле, была ли Маринка на площадке? Но, по словам тети Дуси, так получается, что и самой площадки не было. И вертолета тоже. Сергей сильно потряс головой, пытаясь сбросить навалившиеся предположения и наваждения. Лучше бы он умер и объяснялся уже перед теми святыми, что караулят у врат господних. А то теперь придется отвечать за содеянные дела какого-то ужасного урода-грабителя и убийцы.

Ну и пусть. Он согласен. Лишь бы этот проклятый вертолет не падал на площадку, где его дожидалась самая любимая девочка в мире. По глазам Сергея текли слезы жалости и страдания от потери того, чего он любил. Ведь в любом случае и при любом раскладе он теряет ее навсегда, поскольку в этом мире ее не было, а в том мы погибали вместе. И что тогда лучше, а что хуже — трудно и невозможно определить.

Он не услышал в раздумьях, как открылась дверь в камере, и вошла тетя Дуся. Она, молча, села на табуретку и с легким удивлением и некими сомнениями смотрела на его слезы, на это скорбное, печальное и тоскливое грустное лицо. Видать, не ужасы, свершенные в поисках легкой наживы ради глотка вина, не жалость к самому себе, а нечто тяжелое, пережитое мучает и терзает душу. Не похож он был в суде на грешника, переживающего раскаяние. Она не понимала и с трудом с недоверием вспоминала все ужасные рассказы про свершенное им преступление. Как не похож сейчас этот взрослый красивый человек на хладнокровного убийцу двух стариков. Перед ней лежал потерянный и страданиями измученный молодой мужчина, женатый на красивой женщине, подарившей ему трех прекрасных детей. Что же заставило пойти его на это преступление?

Он вдруг почувствовал ее присутствие и вздрогнул, открывая глаза, смущенно отворачиваясь, вытирая незаметно эти внезапные нахлынувшие без разрешения слезы.

— Больно? — спросила тетя Дуся. — Переживаешь? Вот так ошибешься случайно, а жизнь перечеркнута.

— Странно и непонятно, — немного равнодушно и печально ответил Сергей, пытаясь улыбнуться.

— Скажи, сынок, зачем тебе все это нужно было? Ради чего натворил бед таких ужасных? Ведь вижу по глазам, что страшно переживаешь и раскаиваешься. Такой глупой выходкой всю молодость загубил, если не все остатки никчемной жизни, если влепят пожизненно.