Факторизация человечности (ЛП)

И потому она решила попытаться ещё раз. Она закрыла глаза, собрала все свои внутренние силы, затем потянула за рукоятку, блокируя дверь, и вытянутым указательным пальцем коснулась центра области на передней панели, которую окружал сплошной круг.

Желудок снова куда-то провалился, а уши, не вполне отошедшие от прошлого раза, немного заболели.

А перед ней созвездия фосфоресцирующих квадратов принялись ползти, двигаться, перестраиваться, тогда как…

Тогда как построенный ею развёрнутый гиперкуб начал сворачиваться сам в себя, складываясь в направлении ана или ката, образуя в тессеракт с Хизер внутри.

Она чувствовала, как её скручивает, и хотя вокруг был лишь беспорядочный на вид узор квадратиков пьезоэлектрической краски, ей показалось, что их рисунок, видимый периферийным зрением левого глаза, был таким же, как и тот, что она могла разглядеть справа от себя. Прямые рёбра квадратных панелей гнулись то внутрь, то наружу. Хизер взглянула вниз, на своё освещённой призрачным светом тело, и увидела, что оно также растягивается и сплющивается, словно кто-то нарисовал её на бумаге, а потом налепил рисунок на внутреннюю поверхность чаши.

И тем не менее, кроме несомненного ощущения быстрого движения в желудке, заложенных ушей и редких искр в глазах — которые, как она знала, также связаны со сменой атмосферного давления — она не испытывала никакого дискомфорта. Она видела, как её окружение складывается и гнётся, и видела, что она сама делает то же самое, но её кости скручивались, не ломаясь.

Свёртка продолжалась. Весь процесс занял не более нескольких секунд — если судить по сорвавшемуся с цепи метроному сердцебиения — но пока он происходил, само время, казалось, растягивается.

А потом всё внезапно замерло. Трансформация завершилась: она оказалась узником тессеракта.

Нет.

Она усилием воли постаралась успокоиться. Нет, она никакой не узник. На каждом этапе процесса она могла его прекратить и выйти наружу. Инопланетяне, кто бы они ни были, не стали бы прилагать такие усилия лишь для того, чтобы как-то ей навредить. Она гость, а не узник.

Но ей казалось, что должно быть что-то ещё кроме ощущения свёртывающегося пространства. Не могли же центавряне в течение десяти лет рассказывать человечеству, как построить необычные аттракцион для парка развлечений. Должно быть что-то ещё…

И оно было.

Внезапно тессеракт раскрылся, распавшись вдоль рёбер на отдельные панели. Это было похоже на ускоренное воспроизведение фильма, изображающего цветок, грациозно распускающийся в полной тишине.

Панели разлетелись каждая в своём направлении и пропали в бесконечности. Хизер обнаружила, что свободно парит в пространстве.

Но не в космосе.

По крайней мере, не в открытом космосе.

Хизер потянулась, распрямив руки и ноги. Вокруг был воздух, чтобы дышать, и многоцветный свет, позволяющий видеть.

Она взглянула на своё тело…

…и не увидела его.

Она ощущала его — проприоцепторное восприятие не было нарушено. Однако она потеряла свою материальную форму.

Что навело её на мысль о галлюцинации.

По ощущениям, воздух был не плотнее, чем обычно, но, тем не менее, она обнаружила, что может в нём плыть, загребая руками и брыкаясь ногами.

Внезапно в голову пришла мысль: если панели разлетелись, то они унесли с собой и кнопку «стоп». Она запаниковала. Чёрт, как она могла быть такой идиоткой?

Нет. Нет. Не бывает так, чтобы она каким-то образом покинула своё же тело. Это наверняка галлюцинация того или иного сорта — что означает, что она по-прежнему находится в развёрнутом конструкте, скрючившись в его ограниченном внутреннем пространстве.

И кнопка «стоп» по-прежнему должна быть прямо перед ней — на небольшом расстоянии, прямо по центру.

Она протянула руку вперёд.

Ничего.

Её пронзила новая волна паники. Кнопка должна быть здесь.

Она закрыла глаза.

И буквально через полсекунды вокруг неё сформировался мысленный образ конструкта, который для её внутреннего взора выглядел  так же, как и в самом начале.

Она открыла глаза, и конструкт пропал; закрыла — и он явился снова. При этом перед каждым переключением была небольшая задержка — более чем достаточная, чтобы остаточное изображение успело померкнуть.

Значит, и вправду иллюзия. Она закрыла глаза, дождалась, пока перед внутренним взором появится конструкт, протянула руку, нажала кнопку «стоп», открыла глаза и увидела, как панели стремительно возвращаются к ней, а потом ощутила, как гиперкуб разворачивается вокруг неё — изгибаясь туда и сюда, повторяя весь процесс в обратном порядке.

Через минуту она видела с открытыми глазами в точности то же самое, что и с закрытыми: конструкт сформировался вновь. Она снова была в своём офисе, в университете — она нутром это чувствовала. И всё же, чтобы доподлинно в этом убедиться, она выдвинула кубическую дверь — она уже приноровилась делать это — и вышла наружу. От света сценических ламп заболели глаза.

Всё в порядке: она может вернуться назад в любой момент, как только пожелает. Теперь наступило время для экспериментов.

Она снова забралась в конструкт, закрыла за собой дверь, сделала глубокий вдох и нажала кнопку старта.

И гиперкуб опять свернулся вокруг неё.

19

На следующее утро Кайл вошёл в свою лабораторию и вывел Читу из спящего режима.

— Доброе утречко, доктор Могилл.

— Доброе, Чита. — Кайл открыл свою почту на другой консоли.

Чита помедлил, по-видимому, ожидая от Кайла похвалы за неформальное приветствие. Однако спустя пару секунд он снова заговорил:

— Меня вот что интересует, доктор Могилл. Если вы добьётесь успеха в создании квантового компьютера, то как это отразится на мне?

Кайл посмотрел в механические глаза.

— Ты о чём?

— Вы тогда закроете проект ПРИМАТ?

— Я не собираюсь тебя разбирать, если ты об этом спрашиваешь.

— Но я уже не буду так важен, не так ли?

Кайл подумал, как лучше ответить. Потом, слегка пожав плечами, сказал:

— Да.

— Это ошибка, — отозвался Чита бесстрастным тоном.

Кайл скользнул взглядом по его наклонной консоли. В течение какого-то мгновения он ожидал лязгающего звука блокируемой двери.

— Ошибка? — переспросил он.

— Вы упускаете следующий логический шаг в развитии квантовых вычислений, которым стали бы попытки создать синтетическое квантовое сознание.

— Ах, — сказал Кайл, — пресловутое СКС. — Но он тут же вспомнил термин и приподнял бровь: — Ты про Пенроуза и подобную чушь?

— Это не чушь, доктор Могилл. Я знаю, что прошло уже два десятка лет с тех пор, как идеи Пенроуза в этой области широко обсуждались, но я с ними ознакомился, и, по-моему, в них есть смысл.

В 1989 году Пенроуз, профессор математики из Оксфорда, издал книгу под названием «Новый разум короля». В ней он предположил, что человеческое сознание имеет квантовомеханическую природу. В те времена, однако, он не мог указать на конкретную часть мозга, которая могла бы функционировать на принципах квантовой механики. Кайл поступил в Университет Торонто вскоре после выхода книги; о ней тогда говорило множество людей, но идеи Пенроуза показались тогда Кайлу просто беспочвенными утверждениями.

Потом, пару лет спустя, доктор медицины по имени Стюарт Хамерофф прошёл по следам Пенроуза. Он обнаружил именно то, чего не хватало Пенроузу: часть анатомии мозга, которая, как казалось, работает на квантовомеханических принципах. Пенроуз развил свою теорию на этой основе в своей книге «Тени разума» 1994 года.

— Но Пенроуз ведь был чокнутый, — сказал Кайл. — Он вместе с тем, вторым, указал на это, как оно называется? Какую-то часть цитоскелета клеток как на вместилище сознания.

Чита изобразил кивок своими светодиодами.

— Точнее говоря, микротрубочки, — сказал он. — У каждой молекулы белка в микротрубочке есть слот, и единственный свободный электрон может входить в этот слот и выходить из него.