Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 11 (ЛП)

Я протёр телефон платком и вернул его Юкиносите. На меня сразу накатила волна усталости. Справившись с ней, я понял, что уже довольно поздно.

— Пойду я, пожалуй.

— Угу…

Юигахама поднялась вместе со мной. Секундой позже встала и Юкиносита. кажется, они собрались меня проводить.

— Да нет, не стоит меня провожать.

— Странно было бы прощаться здесь.

Юигахама распахнула дверь. И в то же мгновение из коридора на большой скорости вылетел комок шерсти.

Собака Юигахамы. Соболь. Который тут же в меня врезался.

— Ох…

— Соболь!

Сурово сказала Юигахама, поднимая уже развалившегося у моих ног и подставившего пузо Соболя. И обняла его. Юкиносита, увидев такое, застыла на месте. Да уж, эта девчонка и правда не дружит с собаками.

По дороге к прихожей Юкиносита осторожно шла за Юигахамой, не приближаясь ближе, чем на три шага, и стараясь держаться вне поля зрения Соболя. Сам же Соболь был очень активен и всё время рвался из рук Юигахамы. Мда… Пожалуй, стоит дать совет на прощание.

Я натянул ботинки и повернулся к Юигахаме.

— Слушай. Если Юкиносита собирается остаться, Соболя лучше…

— Хикигая.

Суровым тоном оборвала меня Юкиносита. Она надулась, скрестила руки на груди и холодно посмотрела на меня. Ясно, не хочешь, чтобы я рассказывал, что ты не ладишь с собаками. Надо полагать, не можешь признаться лучшей подруге, что чего-то боишься. И не хочешь доставлять ей дополнительные проблемы, раз она и так уже оставила тебя ночевать.

Что ж, такие стремления стоит уважать.

Но уже сказанное назад не возьмёшь.

— Соболь? Что Соболь? — Недоумённо спросила Юигахама.

Я толком и не представлял, что ответить.

— Хм. Ну… Может, Соболю и будет немного одиноко, но ему не помешает потренировать терпение. Очень не помешает.

— Ага! С ним всё будет в порядке!

Выпалила Юигахама, ни на миг не задумавшись, и яростно закивала. Хм, до чего же ты уверена… Даже не знаю, услышала ли ты меня… Но тут же понурилась.

— …Потому что дома Соболь постоянно крутится около мамы.

— Вот как…

Для собак очень важна иерархия. И Юигахама надо полагать, не настолько высоко в ней стоит, чтобы Соболь уделял ей много внимания. Впрочем, это же означает, что он и к Юкиносите особо лезть не будет. Быть может, ей так удастся немножко привыкнуть к собакам.

— Ладно, я пошёл.

Я потрепал по голове Соболя, по прежнему сидящего на руках Юигахамы.

— Угу. Пока.

— Пока.

Девушки попрощались со мной. Я вышел, слыша за дверью одинокое тявканье Соболя. И попытался отрешиться от мыслей о доме Юигахамы.

Придя домой и поужинав, я залез под котацу и взялся за книжку.

Родители (вернувшиеся рано, редкий случай) уже легли спать, так что в гостиной оставались только мы с Камакурой. Правда, Камакура дрых без задних ног, свернувшись в клубок на котацу. Так что бодрствовал я один.

Дверь приоткрылась, и в гостиную скользнула Комачи в пижаме.

— Ещё не спишь?

— Ну, собралась уже ложиться, но хочу сначала кое-что сделать.

Она направилась на кухню.

— Всё равно, ложись пораньше.

— Угу.

Я в самом деле беспокоился, что она не спит в такой час перед экзаменом, но получил в ответ лишь короткое «угу». И услышал, как включилась плита. А потом как Комачи роется в шкафу. Подумал было, что она не может заснуть, проголодавшись, и решила себе что-то приготовить, но тут она вернулась в гостиную и подошла к котацу.

— Вот, держи.

— Э-э, спасибо.

Комачи сунула мне банку MAX Coffee. Я взял её и почувствовал, что она тёплая. Наверно, Комачи разогрела её в кастрюле с горячей водой. Просто потрясающая девчонка…

— Братик, твои ноги мне мешают.

Она отпихнула меня и залезла под котацу. И мы на пару прильнули к банкам кофе.

Комачи довольно вздохнула.

— Уже завтра.

— Да. Допьёшь – сразу ложись спать. Экзамен же.

После тёплого кофе всегда хорошо спится. Интересно, признают ли его когда-нибудь лекарством? Моё сердце забилось быстрее. Хех, хороший эффект. Если сказать это и сразу выпить, можно ощутить необычное чувство на фоне необычной сладости. Всем рекомендую.

Но Комачи думала совсем не о том.

— Не, я про Валентинов день. Ты же парень, ты должен быть возбуждён и заинтригован, да? — Удивлённо вздохнула она.

Надо же о чём она думает накануне экзамена… У принцессы нашего дома стальные нервы. Думаю, даже не надо спрашивать, готова ли она.

— Ничего подобного. Все мои мысли только о Комачи.

— Потому что братик меня слишком балует. Отвратительно. Себя бы так баловал.

— А я и себя балую. — Я отхлебнул MAX Coffee.

— Я не про то. Хотя сладким ты себя и правда балуешь.

Комачи засмеялась. Стоп, а чего это ты так просто гадости про меня говоришь?

Если она называет меня отвратительным, должно быть, я и правда ей отвратителен. Угу, хлопаю руками по котацу и слишком вокруг неё суечусь. Я и правда отвратителен.

— Кстати насчёт сладкого. Дай мне шоколада, шоколада дай.

— Я уже дала тебе сладкого.

Комачи подбородком показала на банку кофе в моих руках. Да нет, я не про то. Кофе тут не при чём. Я любви не чувствую, любви.

— …Комачи, а ты любишь братика?

— Не-а, — тут же ответила Комачи, беспечно улыбаясь. Я невольно заскулил.

Так значит… Что ж, это значит, что мы так хорошо ладим, что можем говорить такое прямо в лицо.

Шутим мы или насмехаемся, говорим о любви или неприязни, вне зависимости от слов мы показываем свои сокровенные чувства.

Пятнадцать лет вместе – это вам не шутка.

А что тогда начёт отношений между сёстрами или между ней и её матерью?

Они жили вместе дольше пятнадцати лет, под одной крышей, разделяя одни и те же воспоминания, одни ценности. И всё равно конфликтуют, всё равно не понимают друг друга? Как они тогда могут общаться с посторонними?

Наши отношения с Комачи не стали бы такими без её усилий. По сути за многое я должен быть благодарен именно ей.

…Но как бы то ни было, шоколад есть шоколад.

— Ну дай шоколада, дай, дай, дай…

Увидев, что я готов разреветься, Комачи разочарованно вздохнула, выползла из-под котацу и куда-то ушла.

Наверно, для неё это стало невыносимо… Но пока я в прострации валялся на полу, Комачи уже вернулась.

— Держи.

Она ткнула меня в спину и протянула что-то. Я повернул голову и увидел, что она протягивает мне коробочку в красивой обёртке.

— Это что, мне?

— Ну, он очень простой. Раз уж ты просишь… — Недовольно буркнула Комачи.

Я прижал коробочку к груди и начал благодарить, проливая слёзы. Да, она приготовила шоколад специально для меня. У меня потрясающая сестра…

Комачи озадаченно посмотрела на меня и криво усмехнулась.

— Если бы ты мог так упрашивать кого-то ещё, а не только меня, я была бы счастлива.

— Да кого же ещё я могу упрашивать? Стыдно же до жути… Если подумать, какой смысл в подарке, если его надо выпрашивать?

— Выходит, в моем шоколаде нет никакого смысла? — Сурово глянула на меня Комачи.

— Э-э… Нет… Ну, понимаешь, шоколад Комачи – это совсем другое дело. Он особый. Комачи самая милая, сама лучшая.

— Опять свои шутки шутишь, дряньтик. — Комачи поморщилась и вздохнула. — Но если кто-то вроде тебя, кто не слишком хорош в притворстве, принимает мой шоколад, пожалуй, я могу немного порадоваться.

На её лице появилась улыбка, заметно более взрослая, чем обычно. Лёжа под котацу, она пристроила подбородок на руки и посмотрела на меня тёплым взглядом.

Я смущённо хмыкнул и отвёл глаза. А Комачи неестественно засмеялась, тоже, наверно, от смущения.

— Что, небось сразу очень много очков Комачи получилось?

— Да нет, как раз очень мало, раз спрашиваешь.

Горько улыбнувшись, я хлебнул тёплого сладкого кофе. Он был таким сладким, что у меня даже губы начали слипаться.