Иволга будет летать (СИ)

   - Я когда-то читал книгу, где говорились, что бог есть не создатель, но создание, - сказал Давыдов. - Люди создали искинов, полубогов, неизмеримо более могущественных, чем сами люди. А искины пытались создать Высший Разум, истинного бога.

   - И чем все кончилось?

   - Однажды искины посчитали людей ненужной помехой и попытались уничтожить, но люди сумели уничтожить их первыми. Вместе с системой нуль-транспорта. Кроме того, это стоило им Земли.

   - Это фантастика, Слава. - Абрамцева покачала головой. - А эксперименты по тотальному терраформированию с использованием энергии литосферы планеты уже стоили нам Марса. Когда вчера Коробов упомянул проблему количественных оценок, Смирнов опять вспоминал аварию экипажа инструктора Голованова... - Она взглянула на фотографию с черной лентой, стоявшую на рояле: Абрамцев смотрел снисходительно и чуточку грустно. От его сигареты поднимался густой дым, скрывший половину лица, будто маска. - Ош ан-Хоба рассказывал тебе когда-нибудь, как познакомился с женой?

   - Мы с ним не настолько близко знакомы.

   - Ош тогда проходил практику в пожарной службе. А его Марина летела в том горящем катере, который спас Денис. Он провел почти неуправляемую машину над половиной города, едва не сбил шпиль переполненного вокзала и против инструкции посадил пылающий катер всего в какой-то полусотне метров от спасстанции, где работало больше сотни людей. Если бы он врезался в здание... Однако он не врезался, и Ош и его товарищи успели сбить пламя. Катер не взорвался, Марина и еще семь пассажиров остались живы. Стоило ради них рисковать разрушить вокзал с семьюстами пассажирами - скажешь, нет?! Алгоритм скажет - нет, и еще кое-кто из начальства сказал нет, но так как Марина - дочь замначальника генштаба, и дядя Сева всегда за своих горой, служебное расследование против Дениса закрыли. Потом, устыдившись, даже дали "белое крыло".

   Абрамцева чувствовала, что ее трясет. Она говорила и не могла остановиться.

   - Ош в тот день выглядел почти так, как ты сейчас: взбудораженный, нервный, как в пекле побывал - да там и было пекло! Не только пассажиры - все были не в себе: крики, суета, истерики, смех сквозь слезы. Один Абрамцев держался, будто ничего особенного не случилось. Ни следа волнения или усталости: успокаивал женщин, помогал спасателям. Потом стоял в стороне и курил - как из комнаты отдыха на крыльцо вышел. Дождался, пока катер отбуксируют, и только потом ушел в медчасть. Тогда я увидела его в первый раз. Тогда же, наверное, и влюбилась. Упросила Смирнова под каким-то предлогом познакомить нас... Мои восхищенные взгляды Дениса забавляли; ему было скучно и непривычно жить совсем одному, и тяжело давалось сходиться с людьми - а я сама крутилась рядом. Не думаю, чтобы он любил меня хоть минуту; может, надеялся полюбить - но не смог. Наверняка тут есть моя вина: я не смогла дать что-то важное для него... Мы прожили вместе десять лет, но я так и не поняла, что, и до сих пор не понимаю. Единственное, что я могла для него сделать - не мешать ему работать. По-своему, он, наверное, хорошо ко мне относился, но ему всегда было не до меня. Глупо было на это обижаться. Но я обижалась, не могла не обижаться. А теперь все закончилось вот так. Для Дениса - закончилось, а нам всем жить дальше, пытаться сохранить то, что можно сохранить. Я стараюсь думать только об этом. Но, думая так, будто совершаю преступление...

   Ей хотелось заплакать, но слезы не шли. Электронные часы беззвучно отмеряли секунды, оставшиеся до рассвета.

   Давыдов поднялся с дивана, собираясь подойти, обнять, но, словно почувствовав что-то, тяжело опустился обратно на мягкое сиденье.

   - Твоей вины тут ни на грош: это судьба. Рок, - тихо сказал он. - Ерундовое врожденное увечье, сломавшее детскую мечту, может быть, тоже пустяковую - но тем самым сделавшее ее невероятно значимой. Годами Дэн спорил с судьбой ради самого спора, боролся ради борьбы. Этот спор завел его сюда, на Шатранг, в проект, успех которого однажды должен уничтожить нашу профессию: сначала станет ненужным наше мастерство, как пилотов - даже здесь. А потом станем ненужными мы сами. Десятерых летчиков заменит один контролер-оператор искина, как в автопарке десятерых водителей заменяет один диспетчер и дежурный механик, который проверяет настройки автопилотов. На некоторых планетах Содружества, где атмосфера спокойна и нет интенсивного движения, системы полного автопилотирования самолетов уже широко используются. Наши искины сейчас играют роль штурманов, но передать им функции пилота - относительно несложная задача. ИАН - следующий шаг, огромный шаг в развитии систем автопилотирования и жирная точка в споре Дениса Абрамцева со всем миром и самим собой. Этот спор был глупым и ненужным с самого начала, но вне его Дэн себя не видел; просто не хотел видеть - он ведь был упрям невероятно. Это в нем с юности не изменилось. - По лицу Давыдова пробежала тень. - В конечном счете, он боролся уже против самого себя. Знаешь... Когда мы случайно встретились на секторальной пересадочной станции и он позвал меня работать на Дармын - мы тогда набрались, как черти. И разговаривали, наверное, двенадцать часов подряд.

   - Ты прежде не упоминал об этом.

   - Не упоминал. Он много разного мне тогда наговорил, о чем потом, думаю, жалел. Меня потрясло уже то, что он вообще так надрался: прежде я ни разу не видел его сильно пьяным. ИАН убивал его, разрушал внутренний стержень - однако он даже не думал о том, чтобы уйти. Эта работа была как раз ему по плечу, ему и никому другому, и он считал себя обязанным ее делать. Но в глубине души ненавидел то, чем занимался. Видел в наших искинах едва ли не личных врагов, и оба они, что Шатранг, что Иволга, чувствовали это. - Давыдов помолчал; повертел стакан с бренди в руках и снова поставил на место. - Не вини себя за то, что у вас ничего не вышло: ни одна женщина, ни одно лекарство не смогло бы сделать его счастливым. За годы на Земле и в экспедиционном корпусе он так и не разобрался, чего хочет. А здесь его душу забрал, сжевал и выплюнул ИАН.

   - А что насчет тебя, Слава? - нерешительно спросила Абрамцева, подняв на него взгляд чуть покрасневших глаз. - Твою тоже?

   - Я не так упрям, не так тщеславен и не так талантлив. - Давыдов слабо улыбнулся. - Потому вынужден принимать вещи такими, какие они есть. Данность такова, что Дэн погиб, наша Птица по нашей же вине сделалась убийцей и ей грозит ликвидация, Смирнову - разжалование и позорная отставка, планете - экспериментальное терраформирование с неясными последствиями. Хуже не придумаешь.

   - Хуже просто некуда.

   - То решение, о котором ты говорила - полностью убрать машинные ограничения... - Давыдов внимательно посмотрел на нее.

   - Ну?..

   - Пока слушал тебя, вдруг вспомнил про "противоестественное подобие": если все, как ты говоришь, получается, что даже в искусственной форме жизни человечество вынуждено повторять само себя, потому как это лучший или даже единственный путь: пресловутый коридор Стабиртона, - сказал Давыдов.