Вейская империя (Том 1-5)

У господина наместника едва заметные черные пятнышки на бровях, влажные глаза и большой рот. Он родился под знаком тройного зерна. Чувства его несдержанны и обильны, мысли тоже несдержанны, но скудны. Он любит все красивое, потому что во всякой красоте ему чудится непристойность; и любит все непристойное, даже когда оно безобразно. Он не занимается делами провинции, но понимает в них больше, чем хотел бы.

Его поступки выходят за пределы приличного, но не выходят за пределы обыкновенного; они не выходят за пределы обыкновенного потому, что в последнее время эти пределы слишком широки.

В книге судьбы за ним записано много прегрешений. Но даже если к его прегрешениям прибавить насилие над Богом, слепые глаза его совести все равно не смогут прочесть приговора в книге судьбы.

Когда на господина Айцара кто-то смотрит, его глаза глядят в никуда; когда на него не смотрят, его глаза глядят в одну точку; должность нужна ему лишь для обогащения, но богатство свое он добывает не казнокрадством, а умом; он живет, используя существующие порядки, но знает, что эти порядки мешают ему жить.

Господин Айцар в чем-то сходен с вами, господин Нан. Вероятно, в том, что он в рамках существующих законов хочет преследовать цели, для которых эти законы не создавались; и хотя эти цели не есть зло, господин Айцар в погоне за ними разрушает то, на что он опирается. Он достаточно умен, чтобы осознать это, хотя и необразован. Он привык приспосабливаться к миру, чтобы добиться своего, но он был бы непрочь и переделать мир, если бы инструмент для переделки оказался в пределах досягаемости и был бы более действенен, чем проповедь, и менее разрушителен, чем резня.

Первослужитель Ира помолчал и потом прибавил:

- В разгадке должно быть слово "чужак". Если оно не относится к следователю, оно относится к похитителю. Вы повидаетесь с горцами.

Нан вздрогнул: первослужитель намеренно употребил не сослагательное наклонение, а будущее время: он не советовал, он предсказывал.

- Мог ли Ир, - спросил Нан твердо, - желать того, что случилось?

- Судейский чиновник должен выяснять намерения преступника, а не намерения Бога, - последовал ответ, и первослужитель стукнул в медную тарелочку у кресла. Аудиенция была закончена. Вдруг он прибавил:

- С людьми Бога не стоит лукавить, как с чиновниками, господин Нан. Вы не считаете, что нынче - время смуты. Вы считаете, что нынче - время выбора.

За толстыми занавесями ждали двое: монах-веец, приведший Нана сюда, и человек, в котором, присмотревшись, Нан узнал по фотографии отца Ахаггара - Джозефа Меллерта. Нан решил было, что Меллерт ждет его, но тот учтиво поклонился и прошел в приемный покой. На богослужении в Иров день его не было, а вот у первослужителя он днюет и ночует.

Монаху, сопровождавшему Нана, было за семьдесят, старческая одышка мешала ему идти быстро. Вдобавок он искал кошку, звал ее, заглядывая в каждую келью, шумно дыша в коридорах и на лесенках. Переходы гостевого дома показались Нану бесконечными. Служителей Ира никогда не было особенно много, а вот гостей раньше было пруд пруди. Нан представил себе дни, когда люди приезжали сюда на день и на неделю, не гнушаясь молитвы и не боясь предстать перед богом; и "соты келий источали мед праведности", - и поймал себя на том, что взял эту старомодную поговорку из сочинения господина аравана.

Когда-то в монастыре было много гостей, сейчас только нищих много. Желтый монастырь был пуст, а тюрьмы в управе переполнены.

А может, и не было этого никогда? И монастыри всегда были просторны, а тюрьмы - тесны, чтобы людям было совестно перед прошлым? А историю доклад, поданный Небу - кроили с большей легкостью, чем доклад, поданный императору. Искажая настоящее, творили ложь, а искажая прошлое, творили истину: идеальная истина стоит выше случайной цифры и служит для поучения ныне живущих.

Монах был неразговорчив, как и полагается монахам Ира. Но Нан хотел расспросить его о Джозефе Меллерте. Разузнав, что монах ищет своего пропавшего кота, столичный чиновник высказал соображение, что тот мог на Иров день выскочить за ворота вместе с толпой. Инспектор пообещал вывесить объявление о пропаже кота на казенном столбе и отметить его печатью из городской управы, с тем, чтоб за находку причиталось вознаграждение.

Монах обрадовался, повеселел и стал разговорчивей.

Почему изменился брат Арвест? Сам он часто говорит про встречу в деревне Голубое озеро с двумя горскими лазутчиками, выряженными под торговцев. Его поразило, что эти люди чужды надетым на них вейским оберегам, - но причастны Иру. Вот тогда-то он понял, что Бог на самом деле - один, и это, конечно, тот Бог, к которому все причастны. Или даже так: то, что не истинно для всех, не истинно вовсе. И пестрые боги не истинны для всех.

Нан кивнул. Желтые монахи не любят пестрых богов: что это за бог, которого можно подкупить и запугать? Чем он отличается от обыкновенного колдуна? Но одно - не любить богов, другое - не соблюдать обычай. Опять же говорят, что всякий дух без тела - злобен.

- Это поэтому пуста полка с духами-хранителями? - спросил Нан.

Монах покачал головой: полка опустела всего месяц назад. Здешний брат Ахаггар возымел большое влияние на первослужителя. Удивительно, ко скольким бескорыстным мнениям терпим Ир, и сколько бескорыстных мнений нетерпимы друг к другу. А брат Ахаггар твердит, что Бог - не телесен, и Ир - лишь посланец его, и никаких других богов нет.

- Разве Нитт не учил то же самое тысячу лет назад? - спросил Нан. Разве Митак не писал, что Бог не должен быть различим, ибо сам есть процесс различения? Что всякий образ Бога ложен постольку, поскольку является образом Бога, и не имеет значения постольку, поскольку образом Бога не является?

- Нитт говорит о едином Боге, брат Ахаггар - о единственном, коротко сказал веец.

Нан вздрогнул. Он знал еще кое-что: Меллерт был столь же истов, сколь и лукав. Первослужителю он ругал идолов, а землянам - самого Ира. Всецело признавал его сверхъестественность, но числил его не божьей, а сатанинской выдумкой, ложным доказательством божественности материи; западней, в которую попало время Веи, обреченное на череду дурных повторений...