Вейская империя (Том 1-5)

Не все доносы были бесплодны, как прожаренные зерна на алтаре Бужвы, но благожелатели Кархтара работали чище правительственных и вовремя предупреждали его о налетах.

Нан возвращался в управу с рассветом, в час, когда гадают о судьбе грядущего дня. У Западных, только что открытых стражей ворот, толпилась, густея с каждой минутой, куча народа. Нан подъехал и спешился: толпа расступилась, пропуская людей замка и закона. Слева от ворот, привалившись к стене и разбросав ноги в грубых конопляных башмаках с завязочками, сидел человек. Растрескавшаяся от зноя земля под ним, взмокнув, пошла грязцой. К человеку ножом была приколота записка, напоминавшая небывалый знак различия на несвежей пестрой куртке. Нан подумал и вытащил нож. Записка извещала, что людям пышного хлеба не нужны предатели, и что предъявитель сего является шпионом наместника, убившим судью. Дешевая желтоватая бумага лучше дорогих сортов впитывала кровь и оттого почти сразу же стала расползаться в пальцах чиновника.

- Вишь, - сказал кто-то в толпе, тихо, но так, чтобы слова долетели и до Нана, - народ сам навел справедливость, и никаких чиновников из столицы не надобно.

Нан молча повернулся и стал выбираться из толпы.

В управе Шаваш вопросительно уставился на взъерошенное платье с пятном крови на рукаве.

- Это не Кархтар, - ответил Нан на немой вопрос, хмуро махнув рукой, - это там враг народа сидит у городской стены.

Шаваш опять подивился злобной и чужой нотке в голосе инспектора. В конце концов, сколько раз Нан сам передергивал факты, добиваясь того, что ему удобнее? Так почему же этого не имеют права делать бунтовщики? Народ недаром приписывал благородным ворам те же подвиги, что и мудрым следователям.

Спать Нану хотелось отчаянно. Он глянул в казенное зеркало, утвержденное на деревянной спинке черепахи Шушу, и осторожно вынул из растрепанных волос сизый ореховый лист - единственный ощутимый результат ночных приключений.

Пока Нан приводил себя в порядок, Шаваш докладывал свежие новости.

Новость первая. Господин Айцар, чьи рудники в Западных Горах подвергались набегам горцев, уже несколько лет как имел для их охраны маленький, но хорошо организованный отряд под командой некоего господина Канасии. Отряд выгодно отличался от правительственных войск. Даже разбойники близ рудников Айцара не водились, предпочитая состоять в отряде. Вчера вечером люди Канасии появились в городских харчевнях. Один из них, подпоенный людьми Нана, болтал, что в Харайн вызван весь отряд.

Новость вторая состояла в том, что ночью из лагеря горцев вышло несколько барж-шестирядок. Баржи спустились вниз по реке, миновали сторожевые посты правительственных войск, откуда накануне неподкупно прогнали людей Шаваша, прошли через шлюз у деревни Оранжевой, которому не полагалось работать в ночное время, и стали на якорь у городского поместья господина Айцара. Стена вокруг пристани надежно укрыла их содержимое от нескромных взглядов.

- Ну что ж, тогда я сам попрошу господина Айцара показать мне усадьбу, о которой я столько наслышан, - проговорил Нан, охорашиваясь перед зеркалом и расправляя рукава форменного платья. Платье было сшито из дорогого виссона, без всяких, однако, знаков различия: такое обычно носили людей богатые, но в небольших чинах, и господин Айцар должен был оценить такт гостя.

- А сколько, ты думаешь, вооруженных людей может поместиться в торговой шестирядке? - обратился он к Шавашу, оглядывая свой туалет в последний раз.

- Нисколько, - ответил Шаваш, - Айцар торговец, а не военачальник.

- А у горцев, - сказал Нан, - только один товар, - военная сила. Частное имущество начинается с частного войска.

Шаваш внимательно глядел на инспектора. Кончик носа у него был розовый, а крылья носа побелели: признак внутренней злобы. Лицо, конечно, сохраняло невозмутимость. Да! Видно, не любо Нану принимать сторону аравана Нарая, однако прав-то, пожалуй, Нарай...

Нан был зол на аравана Нарая за то, что тот оказался прав, и компрометирующие наместника документы доподлинно существовали, так же как и его глупая страсть к дочери покойного судьи. Но более всего господин Нан злился на некоего Дэвида Н.Стрейтона. Это с точки зрения Стрейтона господину Айцару полагалось заниматься производительной деятельностью, а не государственными переворотами. А с точки зрения инспектора Нана?

Наместник пускает под город горского князя, а в усадьбу его дядюшки по ночам приходят шестирядки из горского лагеря... Господин Айцар человек неглупый, и понимает, что на Вее люди зажиточные - что-то вроде гусей, откармливаемых для праздника правосудия. Уже бывали времена, когда империя рассыпалась на части, - похоже, они настают вновь. Недаром господин Айцар кормит народ: народ будет его опорой, а горцы - защитой... А судья? Если подвесить тутошнего секретаря Бахадна к потолочной балке и дать ему двадцать палок, то верно, сразу узнаешь, какие документы о заговоре против империи попали судье в руки...

- Удивительно, сколько старых игрушек нынче приспособили в дело, говорил господин Айцар, разглядывая богато отделанную луковицу карманных часов - почтительное подношение столичного инспектора.

Часовая пружинка была известна давно, но служила лишь для забавы. Жизнь потребности в ней не имела. Живое время деревни зависело от восходов и облаков, а не от однородного скрипа колесиков, а в городе время было государственным, и начальники цехов частенько с ним мухлевали. Люди в цехах давно работали не треть суток, как полагается, а едва ли не половину, и утаенный излишний продукт сбывали на рынках Нижнего Города. Так что однородное время было без надобности и в деревнях, и в цехах.

- Но время в личной собственности! Время, которое можно положить в карман. Хлопнул в ладоши, вызывая паланкин, и прибавил:

- Все знают, что я обожаю показывать гостям свои мастерские, а это ведь тоже коллекция бывших игрушек. А заодно и поговорим наедине.

Да, господин Айцар был невоспитанным человеком. Воспитанный человек не пригласил бы гостя полюбоваться масляным прессом или столярным станком, воспитанный человек пригласил бы гостя полюбоваться цветеньем харайнских крокусов.