Зеро

Нас было тридцать шесть… Сначала — тридцать шесть, а потом становилось всё меньше и меньше. Как это началось? С чего? Никто уже не помнит… И я тоже не помню… Может, когда мы обнаружили, что на станции есть оружие? Нет…. значительно раньше — к тому времени мы уже разделились на группы. Как это произошло? Мы ведь все были одинаковы! Мы думали одинаково, нам нравилась одинаковая пища, мы даже спали в одинаковых позах…

С самим собой договориться легче всего? Какая чушь! Легко договориться, когда договариваешься с собой у себя в черепушке. А если "он-ты" напротив? Если тебя через некоторое время начинает раздражать в нём всё, даже как он снисходительно улыбается. Как тогда? И всё равно мы договаривались… мы объединялись… И они тоже договаривались и объединялись, но уже против нас…

Кто убил первым? Кого первым убили? Кто из нас вообще первый?

Важно ли это? Сейчас уже не важно, сейчас важно — сохранился ли мой тайник.

Потому что я ранен, потому что я хочу выжить, потому что, в конце концов, я просто хочу жить…

У меня ещё есть шанс. Он ранен, и ранен серьёзно. Ему нужны обезболивающие, и он первым делом попробует вскрыть свой тайник. Он будет занят, и это даст мне необходимое время. А вдруг он немного подождёт? Вдруг он пересилит боль, и будет продолжать контролировать дверь? Я бы потерпел? Скорее всего…. тем более, если от этого зависела бы моя жизнь. Значит, ждёт? О, господи, за что мне это?! Война с самим собой, где все ходы известны заранее, и где ни один ход не известен наверняка. Опять плясать от противного? А вдруг снова не получится? Эх, знать бы уровень его боли, почувствовать бы её…

Не мешкая, я закрепил "липучку" над входной дверью — под самым потолком, чтобы при взрыве осколки равномерно прошили бы всё помещение медблока.

Дистанционный взрыватель аккуратно закрепил на запястье. Теперь, в случае неожиданной атаки, я успею выпрыгнуть в противоположную дверь, а тот, кто ворвётся в эту, примет на себя град осколков, стоит мне лишь слегка надавить на кнопку.

Теперь можно и к тайнику… Тело уже свыклось с болью. Не привыкло, нет — болевые рецепторы не способны к адаптации, и боль как таковая никуда не исчезает. Просто, за прошедшие недели "активных боевых действий" сознание приспособилось к постоянному присутствию боли. Самым сложным было внушить себе, что боль — это всего лишь сигнал организма о том, что в таком-то месте что-то не в порядке. А если этот "непорядок" мне и так очевиден, то на этот сигнал внимания можно и не обращать.

И всё-таки, повязку поменять надо… И обезболивающего вколоть…

Вот тут я допустил непростительный промах.

Так и есть — дверь была чуть приоткрыта. Значит — за ней сюрприз. Я бы не стал ставить растяжку — самому в неё влететь можно… Я бы закрепил "липучку" над дверью, а руке бы держал дистанционник. Значит, второй выход из медблока открыт, и сваливать он собирается через него. Жаль, что мне туда не добраться.

Однако, и этот расклад не плох — теперь он уверен, что в безопасности, а значит

— полезет в тайник…

Я должен был догадаться, что мой тайник может быть обнаружен. И я догадался, потому и не ограничился лишь поверхностным осмотром. Я аккуратно ощупал кончиками пальцев обшивку стены в углу, за изуродованным автоматными очередями операционным столом. Кончиками пальцев, обретшими вдруг какую-то особую чувствительность, я не то, чтобы нащупал — а скорее почуял тончайшую, почти невидимую, но необычайно прочную молекулярную нить, натянутую в стыке стеновых панелей. Я внимательно осмотрел стену: крепление одной из бронепанелей обшивки было аккуратно срезано заподлицо. При открывании тайника она должна была упасть, и тогда захлестнувшаяся вокруг моего запястья петля, увлекаемая падающей двухсоткилограммовой бронеплитой, отхватила бы мне кисть руки напрочь…

Я аккуратно распутал нить и сильно толкнул плиту в сторону, открывая доступ к тайнику. Плита начала медленно, разворачиваясь, заваливаться набок…

Взрыв раздался неожиданно. Он что, подорвал сам себя? А может, это какая-то ловушка? Так да или нет? Я устал… Устал гадать, устал просчитывать. Почти ничего не соображая, с диким криком я влетел в медблок и прямо с порога стал поливать помещение длинными очередями…

Я нажал на кнопку случайно. Когда плита начала заваливаться в мою сторону, я опёрся об пол, пытаясь выскользнуть на свободное пространство, и задел кнопку.

Раздался взрыв, и осколки гранаты снопом вылетели из угла под потолком. Меня спасла бронеплита, которая приняла на себя предназначенные мне осколки. От них-то она меня спасла, но…

Как в замедленной киносъёмке, бронеплита ребром скользнула вдоль стены, поворачиваясь вокруг упёршегося в пол одного из углов, и рухнула на меня, в крошку раздробив суставы обеих ног. Я закричал и нажал на спусковой крючок…

Я выпустил почти весь рожок, но ни одна пуля его не задела. Я видел, как на него обрушилась плита, и обмер, услышав его душераздирающий крик… И закричал одновременно с ним, когда что-то острое и горячее тяжело ударило меня в живот…

Когда я очнулся, в медблоке было тихо. "Ушёл и не добил?" — мелькнула невероятная мысль. Рядом послышался стон. Я повернул голову: "чёрный" прижимал обе руки к животу и надрывно всхлипывал…

— Зачем? — услышал я слабый голос. "Красный" смотрел на меня, и по его щекам текли слёзы. — Скажи мне, зачем всё это? Кто мы? За что это нам?

— Вот и я хочу знать то же самое… Зачем это было нужно вам — "красным"? — прохрипел я, экономя силы.

— Красным? Ты об этом? — он содрал с рукава красную повязку, и остервенело, отшвырнул её в сторону. — Ну, и какой я теперь? Красный? Чёрный? Зеленый?

— Судя по цвету лица — зелёный, — усмехнулся я и тут же снова скривился от боли.

— Ты тоже зелен, — кивнул "красный".

— Вот и побратались… — тихо сказал я. — Против кого теперь воевать будем?

— Больше никого? — спросил он.

Я кивнул и потерял сознание.

— Что ты делаешь? — выдохнул я, увидев, как он пытается дотянуться до автомата.

"Красный" вздрогнул и повернул голову в мою сторону.

— Жив?! А я думал ты уже того: целый час в отключке был… Думаешь, добить тебя хочу? Пооригинальнее ничего в голову не приходит? — он зло усмехнулся. — Не тебя… не надейся… там только один патрон и тратить его на тебя я не собираюсь.

Он сделал рывок, раздался хруст костей и "красный" обмяк, успев в последний момент ухватиться за ремень автомата.

— Очнулся?

— Вроде как…

— Ты плиту сдвинуть не пытался?

— А толку? Всё одно ноги перебиты, да и неподъёмная она.

"Красный" подтащил к себе автомат и проверил наличие патрона в патроннике.

— Ну, что? Прощай…, - немного самодовольно, как мне показалось, сказал он.

— Жалко тебя здесь оставлять одного, но ведь ты этого и хотел?

— А ты?

— Может, хоть сейчас не будем?

Он приставил ствол себе к подбородку и зажмурил глаза.

— Подожди! А я?

— А ты как-нибудь сам, ладно? Тебе всего то, по моим прикидкам мучаться часов пять-шесть, а я буду умирать долго — мне из-под этой плиты никуда не деться.

— Мне больно… очень больно… помоги…

— Нет! — отрезал он, и снова приставил ствол к подбородку. — Это мой патрон и мой шанс.

— Но мы можем одновременно! Только помоги мне! Умоляю! — крикнул я из последних сил.

— Как? — к моему облегчению, он снял палец с пускового крючка.

— Там, — я протянул руку, указывая в противоположный угол. — Видишь, там возле шкафа? Это "липучка", не знаю, почему она не взорвалась, наверное, выпал запал, но если ту попадёшь в неё…. если попадёшь… — В животе в очередной раз полыхнуло огнём и у меня глазах потемнело от боли.