Зерно богоподобной силы

От отчаяния и бессилия Эду захотелось закрыть глаза. Но он сдержался и торопливо сказал:

— Так зачем вы меня вызывали, мистер Маллиген?

— Что? Ах, да. Что ты собираешься делать завтра вечером, Крошка Эд?

— У меня свидание. Завтра у меня выходной, мистер Маллиген. — Ну, так прихвати ее с собой. Послушай, ты когданибудь слышал о чудике по имени Йезекииль Джошуа Таббер?

— Не думаю. Такое имечко я бы запомнил. Только навряд ли я смогу отменить свидание.

Шеф не обратил на его слова никакого внимания.

— Он какой-то псих, помешанный на религии, или что-то в этом роде. Но все дело в том, что в наше Общество поступила пара писем и телефонный звонок с жалобами на этого типа, понятно? В них говорится, что он ведет подрывную деятельность.

— Вы, кажется, сказали, что он помешан на религии?

— Да, и вдобавок занимается подрывной деятельностью. Эти красные часто скрываются под личиной святош. Возьми хотя бы того архиепископа из Англии как там его… Или еврейских раввинов — они вечно подписывают воззвания против сегрегации. Так или иначе, на последнем собрании филиала было принято решение заняться этим Таббером. И я получил задание…

Эд уже знал, что последует дальше.

— Это свидание… — хватаясь за последнюю соломинку, начал он.

— Я ничего не смыслю в религиозных психах, зато ты на них собаку съел — ведь вся твоя программа держится на придурках. Так вот, завтра вечером отправляйся на собрание, которое устраивает этот Таббер. Вот адрес: пустырь на Хьюстон-стрит. Твой отчет мы заслушаем на следующем собрании филиала.

— Но поймите, мистер Маллиген, я бы не узнал человека, занимающегося подрывной деятельностью, даже если бы обнаружил его у себя под кроватью. Эд решил вытащить из рукава свой козырь. — И потом, у меня свидание с Элен.

— Что еще за Элен?

— Элен Фонтейн. Дочь Дженсена Фонтейна.

— Элен Фонтейн! И что могла мисс Фонтейн, классная девушка да еще из самых верхов, найти в…Шеф рыгнул и, не закончив вопроса, поджал толстые губы. — Послушай, — продолжил Маллиген после недолгого молчания, — а ты когда-нибудь говорил о своей передаче с мистером Фонтейном — ведь ты ведешь ее уже довольно долго?

— Он от нее просто без ума, — поспешно ответил Эд. — Не далее, как вчера, он сам сказал мне об этом. Мы с ним слегка выпили вместе — я ждал, пока Элен переоденется. — Вот оно что… — Шеф пожевал губами. — Что ж, мистер Фонтейн — член нашего филиала. И Элен, коли уж на то пошло, — тоже, хоть она появляется у нас не слишком часто. Так почему бы вам вдвоем не наведаться на это палаточное собрание всего-то на полчасика? Этого вполне хватит. — Палаточное собрание! — недоверчиво проговорила девушка. — Я-то думала, что с тебя хватило посещения съезда гадателей на кофейной гуще, но…

— Общества ясновидящих, — мрачно поправил ее Эд. — И используют они главным образом магический кристалл, а вовсе не кофейную гущу.

— …Но это уже чересчур! С чего ты взял, Крошка Эд Уандер, что я вместо свидания соглашусь отправиться на собрание какого-то общества религиозного возрождения?

Он пустился в торопливые объяснения. Сказал, что непременно поставил бы Маллигена на место, не упомяни он о задании Общества Стивена Декейтера. Что был уверен: она придет в восторг от возможности принести пользу Обществу. Что они уйдут по первому ее требованию. Что он может сходу определить агента, ведущего подрывную деятельность. Что он уже давно охотится за коммунистами. Что еще на третьем курсе разоблачил двух своих однокашников — тайных агентов красных. Этот последний аргумент убедил Элен, и она состроила недовольную гримаску.

— Так уж и быть, умник. Только постарайся, чтобы твою болтовню не услышал папуля. Он относится к Обществу очень серьезно.

Позже, уже сидя в «фольксфлаере», она сказала: — Слушай, Крошка Эд, когда ты, наконец, перестанешь торчать в студии по ночам? Я-то думала, ты подготовишь программу, а потом перенесешь ее на телевидение, на воскресное утро.

— Я тоже так думал, — ответил Эд, — только старый Толстяк Маллиген почему-то придерживается другого мнения. Он просто не понимает, как много людей падко на подобную дребедень. Да если на то пошло, большинство народа так или иначе верит в потустороннее — как раз эти чокнутые и проводят полжизни у своих дурацких ящиков. — Он откашлялся. — Вот если бы ты постаралась убедить отца замолвить за меня словечко…

— Видишь ли, папулю станция совершенно не интересует, — равнодушно проговорила Элен. — Что с того, что она ему принадлежит? Ему принадлежит много чего другого. Единственное, что интересует его по-настоящему, — это Общество.

Они добрались до расположенного на окраине заброшенного пустыря, почти в центре которого виднелась довольно большая палатка. Подлетев поближе, они заметили позади нее еще одну.

— Мама дорогая! — возмутилась Элен. — Неужели в них кто-то живет как… какие-нибудь цыгане?

Машин внизу, на площадке, очевидно, предназначенной для парковки, было немного. Эд посадил своего «жука» рядом с остальными и выключил фары.

— Похоже, уже началось, — сказал он.

— Скоро ты заведешь себе настоящую машину, Крошка Эд? — спросила Элен. — Когда я выползаю из твоей консервной банки, то ощущаю себя чем-то вроде таракана.

— Как только разбогатею, радость моя, — пробурчал себе под нос Эд, выбираясь из-за руля.

Взяв девушку за руку он повел ее туда, где виднелся вход в большую из двух палаток.

— Не забудь, — напомнила она, — мы только войдем — и быстренько назад. Они все подумают, что мы: им померещились.

У входа их ожидала небольшая группа встречающих: две не первой молодости особы и совсем юная девушка. Нельзя сказать, чтобы они загораживали проход, но все же пришлось ненадолго остановиться. Одна из дам постарше изобразила на лице нечто, отдаленно напоминающее улыбку, и поинтересовалась: — Вы, возлюбленные, тоже странники на пути, в Элизиум?

Эд на мгновение задумался, а потом ответил: — Пожалуй, нет.

— Я-то уж, черт возьми, точно нет, — добавила Элен.

Обстановку неожиданно разрядила девушка. Тихонько рассмеявшись, она проговорила:

— Боюсь, что и вправду нет, во всяком случае, пока. — Потом протянула руку. — Я Нефертити Таббер. Сегодняшний Глашатай Мира — мой отец.

— И не только сегодняшний, — вставила одна из ее спутниц. — Иезекииль Джошуа Таббер — истинный Глашатай Мира. Проводник на пути в Элизиум.

— Нести Слово может каждый, Марта, — негромко ответила Нефертити.

— Я перестаю понимать, о чем речь, — заметила Элен. — Пойдем, наконец, взглянем на представление.

Уандер пожал протянутую руку Нефертити и пришел в замешательство: она оказалась одновременно и твердой, и мягкой.

Девушка улыбнулась, и Эд проследовал за Элен в палатку и дальше, к расставленным в первом ряду стульям. «Да, Элен сегодня явно в ударе, подумал юн. — Сам бы я предпочел остаться где-нибудь в тени».

Собрание уже шло полным ходом, и первое время слова оратора не доходили до них. Эд помог Элен снять пальто и усесться на шаткий складной деревянный стул, мысленно поплевав при этом через левое плечо.

Десятка два слушателей — такова была аудитория — не производили впечатления религиозных фанатиков, готовых сжечь любых святотатцев на костре, и все же собрание верующих — последнее место, где бы он решился устроить заварушку.

Элен повернулась к нему и произнесла громким отчетливым шепотом:

— С этой бородой он больше смахивает на Авраама Линкольна, чем на проповедника.

— Ш-ш-ш! — прошипел Эд. — Давай послушаем, что он говорит.

Кто-то из публики тоже сказал: «Ш-ш-ш!» и Элен, обернувшись, пронзила его взглядом. «Сказать по правде, сравнение, которое пришло в голову Элен, не так уж далеко от истины», — решил Эд. Действительно было что-то линкольновское в стоявшем на кафедре старикане, какая-то, нездешняя красота проглядывала в его почти уродливых чертах. И бесконечная печаль.

Эд прислушался.

— …независимо от того, какова система представительства или делегирования правительственных функций, — говорил оратор, — в любом случае неизбежно присутствует частичное отчуждение свобод и средств граждан…