Он любил вас. Девушка из Пантикапея (сборник).

Федор улыбается мальчишкам и снова спрашивает девушку:

— А в каком месте там платформа, на Западной?

— В конце улицы Попова, — опять бойко отвечает тот же мальчишка. — Возле «Радиотоваров».

Девушка молча улыбается и слегка прикусывает губу.

— Ну, ты, брат, прямо все знаешь, — говорит Федор мальчишке.

— А мы здесь часто катаемся, — отвечает его товарищ, более высокий и темноглазый. — Нам на мороженое дают деньги, а мы сюда ходим.

Веснушчатый сердито дергает его за рукав. Видимо, темноволосый сказал то, о чем говорить не следовало.

Подходит кабина. Она увозит всех, кто стоял впереди. Федор оказывается первым у невысокой алюминиевой вертушки.

Следующая кабина подходит через минуту.

Федор бросает в щель вертушки монету, выходит на край платформы и садится в переднюю часть кабины. Мальчишки устраиваются вместе в задней. Девушка с красивыми серыми глазами садится рядом с Федором.

Закрыв дверь, она поворачивает голову назад и спрашивает:

— Ребята, у вас все в порядке?

— Поехали, тетенька! — отзывается веснушчатый.

— Дверь заперли?

— Конечно!

— Ну, поехали!

Девушка нажимает ногой педаль. Кабина плавно трогается, заворачивает налево и с легким треском скользит над домами, над улицами. Федор — летчик. На каких только современных самолетах он не летал! Мало, наверно, таких. Федор — космонавт. Он уже летал вокруг Земли на ракете и сажал в Кара-Кумах вторую, управляемую ракету. Ту, в которой роботы. Это была тренировка. Обычная теперь уж тренировка для космонавтов. Как и о всякой тренировке, о ней ничего не писали в газетах, и имя Федора осталось таким же неизвестным, каким оно было раньше.

И несмотря на то, что Федор был в космосе, он испытывает сейчас какое-то почти детское удовольствие от того, что медленно плывет над давно знакомыми кварталами к громадному жилому массиву на Западной Поляне.

Западная Поляна — самое высокое место в Пензе. Одна только улица — узкая и крутая Лермонтовская — связывает ее со всем остальным городом. Как ни пляши, а бурного движения на Лермонтовской не устроишь — начинаются аварии. Слишком круто. Слишком узко. Особенно зимой, в гололед. Поэтому сообщение с Западной Поляной всегда было проблемой. Когда-то были очереди на остановках автобусов и маршрутных такси. Когда-то многие сотни людей шли после работы на Западную пешком — в гору, через лес.

Теперь вот построили фуникулер из самого центра города. Только решает ли это проблему?

— Сколько всего кабинок в фуникулере, вы не знаете? спрашивает Федор свою сероглазую соседку.

Он спрашивает тихо: боится, что услышат и снова ответят мальчишки.

— Шестнадцать, — говорит девушка.

«Восемнадцать минут на полный оборот, — считает в уме Федор. — По восемь человек в оба конца… Солидно выходит около пятисот человек в час…»

— И большие очереди бывают на фуникулер? — снова спрашивает Федор.

— Когда как… Обычно — быстро. Вы же видели… Иначе бы не пользовались; всем дорого время. А вы, видимо, приезжий? Откуда?

— Как сказать… — Федор пожимает плечами. — Вообще-то я пензяк… Но живу в Москве. В отпуск вот приехал… К маме.

— А я вообще москвичка, — говорит девушка. — живу вот в Пензе.

— Как же это у вас получилось?

— Папин институт перевели. Мы и переехали.

— Учитесь?

— В политехническом.

— Кем будете?

— Специализируюсь на электронике… А вы, вероятно, тоже инженер?

— Нет. Летчик.

— Гражданский?

Девушка окидывает быстрым взглядом светлый костюм Федора.

— Был когда-то гражданским. Теперь военный.

Впереди уже видны две платформы для кабинки. На одной из платформ ждут люди.

— Ну вот и приехали, — говорит девушка. — Вы, наверно, обратно поедете?

— Нет. Я поброжу тут. А потом зайду к другу.

Федор выходит на левую платформу и держит дверь, пока не выйдет девушка.

Мальчишки выскакивают сзади и, размахивая сумками, бегут прямо на правую платформу.

— Ну, мне на Ленинградскую, — говорит девушка и поворачивает направо. — Всего хорошего.

— Мне вообще-то тоже надо бы на Ленинградскую. — Федор глядит в ее прозрачные серые глаза и улыбается. — Мой друг живет там.

Федор спокойно глядит в ее глаза. Костя Ибрагимов на самом деле живет на Ленинградской. Но, даже если бы он там не жил, Федор все равно сказал бы, что он там живет.

— Тогда идемте.

Федор идет рядом с девушкой по широкой и какой-то удивительно светлой улице. Наверно, светлой от майского солнца и от белых, вольно стоящих зданий по сторонам.

Над головой шелестят листьями тополя. Совсем еще молоденькие тополя, которые, видимо, и высажены здесь года три — четыре назад, не больше.

— А вы что, живете на Ленинградской? — спрашивает Федор.

— Нет. Там живет моя подруга. Я иду к ней заниматься. У нас ведь сейчас зачеты.

— А где вы живете?

— На Кировской. Возле детской поликлиники.

— Ну, мы почти соседи! Я живу над хозяйственным магазином… Вверху, знаете?

— Вы там живете или ваша мама?

Девушка улыбается. Одна темная, густая бровь у нее поднимается выше другой, и от этого все лицо становится немного лукавым и еще более милым.

— Разумеется, мама…

Федор улыбается ей в ответ и все глядит, глядит на нее. Удивительное у нее лицо! Умное, доброе, очень серьезное и в то же время по-девичьи лукавое. Очень трудно отвести взгляд от такого лица.

— В вашем доме живет моя подруга, — говорит девушка.

— Может, я ее знаю?

— Лена Новицкая. В восьмой квартире.

— Я знаю Катю Новицкую. Мы с ней учились в одном классе… Помню — у нее была сестренка…

— Вот это и есть Лена.

Девушка останавливается возле подъезда.

— Ну вот я и пришла. Всего хорошего.

Федор глядит на дом, на подъезд. Здесь очень много одинаковых домов… Стиль той эпохи, когда их строили, как бараки, и считали, что иметь свое лицо — это слишком дорого для дома… И еще Федор был невнимателен, когда шел сюда… Но все-таки это дом Кости. И его подъезд.

— Мой друг живет в этом же подъезде, — говорит Федор. — В третьей квартире.

— И мне в третью! — говорит девушка.

— Странно!

— Почему — странно?

— Вы, кажется, говорили о подруге…

— Да.

— Тогда — до свидания… Я зайду к своему другу завтра.

Неожиданная и очень грустная догадка мелькает в голове Федора. Ведь Костя живет в этой квартире один. Ведь квартира — однокомнатная. Он уже поворачивается и хочет уйти. Но требовательный, звонкий голос девушки останавливает его:

— Подождите! Подождите!

Федор снова поворачивается к ней и ожидающе смотрит в ее прозрачные, такие красивые серые глаза. Он уже догадывается, кто имеет право целовать эти глаза…

У девушки пылают щеки. Видно, она поняла, что он догадался.

— Я жду…

— Как зовут вашего друга?

— Костя Ибрагимов.

— Я иду к его жене. Мы вместе учимся… Так что вам незачем откладывать свой визит до завтра.

— Он женился? А я не знал…

Улыбка расползается по лицу Федора. Он понимает, что улыбка выдает его. Он хочет согнать ее с лица. Но улыбка, как назло, не уходит.

— Нам определенно везет на общих знакомых, — улыбаясь, говорит девушка. — В Москве такое бывало редко. А здесь — часто… Никак не привыкну.

— Ну, раз уж у нас столько общих знакомых… — Федор разводит руки. — Нам бы не мешало тоже познакомиться… Федор.

— Ася. Ну, идемте?

Она решительно входит в подъезд и нажимает кнопку звонка возле третьей квартиры.

— А вы уверены, что нам обоим это на самом деле нужно?

Асины глаза строго и требовательно глядят в лицо Федора. Сейчас, вечером, они кажутся темными и какими-то очень глубокими.

— Уверен.

Ася отступает в сторону, и они снова идут по набережной Суры, залитой голубоватым сиянием светильников.