Научная фантастика и фантастическая наука

Существует мир, в котором ты проживаешь жизнь иначе, чем здесь. Существует мир, в котором ты можешь изменить свою судьбу, поступить не так, как поступил в «реальной» жизни. Чтобы попасть в тот, другой мир, нужно сделать лишь шаг, нужно открыть маленькую зеленую дверь в стене и оказаться «там». Оба мира существуют как бы рядом — именно «как бы», потому что «на самом деле» мы не можем сказать, где тот, другой мир находится. Мы просто знаем, что он существует и не менее реален, чем наше привычное мироздание.

Для фантастики идея «Двери в стене» была столь же революционна, как идея Эверетта (высказанная 62 года спустя!) для физики. Фантастическая наука также не сразу приняла идею параллельных миров на вооружение — как и физики далеко не сразу признали возможную правильность идей Эверетта.

15 лет спустя после уэллсовской «Двери в стене» был опубликован рассказ русского автора Николая Морозова «На границе неведомого» — идея «иномирия» была повторена, но дальнейшего развития пока не получила.

Еще через восемь лет, в 1923 году, Герберт Уэллс вернулся к идее параллельного мироздания и поместил туда свою утопическую страну, куда отправляются неожиданно для себя персонажи романа «Люди как боги». Сам роман не принадлежит к числу лучших произведений Уэллса, но идея существования мира, чье развитие происходит иным образом, выражена в романе «Люди как боги» вполне определенно. Это было требование «литературной науки» — необходимо было разработать новые утопические ситуации. Раньше достаточно было отправить героев на остров в океане, но в ХХ веке это уже не проходило, нужно было новое литературное пространство — вот Уэллс его и открыл.

Роман не остался не замеченным. В 1926 году появился рассказ Г.Дента «Император страны «Если», а еще два года спустя — «Катастрофа пространства» С.Красновского и «Бесцеремонный Роман» трех авторов: В.Гиршгорна, И.Келлера и Б.Липатова.

Эти три произведения также выдающимися литературными качествами не обладали, но идею параллельных миров развили и повели фантастическую науку дальше — разрешая противоречия и создавая новые. В рассказе Дента впервые возникает идея о том, что могут существовать страны (миры), история которых могла пойти не так, как история реальных стран в нашем мире. И миры эти не менее реальны, чем наш. А в «Бесцеремонном Романе» идея получает дальнейшее развитие — персонажи этого произведения попадают в прошлое, вмешиваются в исторические события, в результате чего направление развития меняется, возникает иной мир, «боковая линия», отличающаяся от нашей. По сути, эта идея — аналог эвереттовской идеи ветвления мировых линий. Фантастическая наука опережала «обычную» примерно на тридцать лет.

Нужно учесть, конечно, что развитие фантастической науки зависит не только от качества выдвигаемых идей, но и — в очень значительной степени — от качества текста. Понятно, что сильное литературное произведение производит не только на читателей, но и на коллег-фантастов гораздо большее впечатление, чем плохой текст, пусть даже с замечательной научно-фантастической идеей. Фантастическая наука, конечно, свое возьмет, идея не пропадает (рукописи, возможно, все-таки горят, но идеи уж точно — нет). Однако — темп! Темп, конечно, теряется.

«Бесцеремонный Роман» и «Император страны «Если» могли бы стать вехами в научной фантастике и фантастической науке, но — не стали. Дальнейшее развитие идеи параллельных миров и ветвления исторического процесса задержалось на полтора десятилетия.

В 1944 году Хорхе Луис Борхес опубликовал в своей книге «Вымышленные истории» рассказ «Сад расходящихся тропок». Литературный талант Борхеса несоизмерим с возможностями авторов «Императора…» и «Бесцеремонного Романа». В рассказе Борхеса идея ветвления времени, впоследствии развитая Эвереттом, выражена с предельной ясностью:

«Стоит герою любого романа очутиться перед несколькими возможностями, как он выбирает одну из них, отметая остальные; в неразрешимом романе Цюй Пэна он выбирает все разом. Тем самым он творит различные будущие времена, которые в свою очередь множатся и ветвятся…

В отличие от Ньютона и Шопенгауэра ваш предок не верил в единое, абсолютное время. Он верил в бесчисленность временных рядов, в растущую головокружительную сеть расходящихся, сходящихся и параллельных времен… Вечно разветвляясь, время ведет к неисчислимым вариантам будущего».

И тут фантастическая наука делает любопытный кульбит. Точнее, кульбит-то заключается в том, что никакого кульбита на самом деле не было. Идея ветвящегося времени и существования множества миров, развивающихся по собственным законам, выраженная Борхесом предельно ясно, не вызвала у авторов-фантастов ни малейшего интереса и по сути пропала для фантастической науки втуне. Почему? Почему сразу после «Сада расходящихся тропок» не появилось ни одного фантастического произведения, в котором идея ветвления (богатейшая для фантастики идея!) получила бы свое естественное развитие? Почему лишь через 17 лет после Борхеса и через 33 года после советских авторов «Бесцеремонного Романа» идея многомирия и ветвления вновь вернулась в фантастику с тем уже, чтобы никогда больше не покидать литературного поля?

Тайна сия велика есть. Можно было бы сказать, что фантастическая наука все эти годы была занята разработкой других проблем (например, исследованием парадокса близнецов, освоением дальнего космоса, а тут еще и кибернетика зародилась, возникли первые азимовские роботы…). На самом деле все это — не причина и даже не повод: авторов много, интересы у них различны, а идея параллельных миров достойна того, чтобы ее детально разрабатывать. Похоже, что, более чем в «нормальной» науке, в науке фантастической довольно существенна роль личности — собственно, этого и следовало ожидать, поскольку «ученый-фантаст» все же в большей степени литератор, а фантастические открытия делают литературные персонажи, чей личный опыт и предпочтения гораздо более значительны для процесса «фантастического познания», чем личный опыт и предпочтения ученого-физика из МГУ. Надо учесть и политические процессы — советская фантастика тридцатых-пятидесятых годов и не могла описывать параллельные миры, как не описывала ничего, кроме электрических тракторов и подводных нефтепроводов.

Впрочем, вряд ли сказанное является объяснением того, почему на протяжении почти тридцати лет писатели-фантасты на Западе практически не обращались к теме многомирия. Зато в конце пятидесятых-начале шестидесятых годов начался бум фантастической науки о параллельных вселенных и многочисленных мирах, отпочковавшихся от нашего и развивающихся по своим собственным законам.

Одним из первых романов о параллельной истории стал «Человек в высоком замке» Филиппа Дика (1962). Идея ветвления исторического процесса впервые здесь была разработана на высоком художественном уровне. Действие романа происходит не в нашем мире, где Гитлер во Второй мировой войне был побежден и покончил с собой, а в мире, где Германия и Япония победили своих противников и оккупировали США; восточная часть досталась Германии, западная — Японии.

В том же 1962 году был опубликован роман английского писателя Джона Браннера «Времена без числа» — о мире, в котором Испанская армада не погибает во время морского перехода, а благополучно добирается до берегов Англии, высаживает десант и побеждает.

Как и в реальной науке, в науке фантастической один удачный эксперимент вызывает к жизни серию экспериментов в том же направлении — если в «нормальной» науке многочисленные эксперименты, проводимые в разных лабораториях, призваны подтвердить правильность первого опыта и доказать правильность полученных закономерностей, то в науке фантастической каждый последующий удачный мысленный эксперимент фантастов призван убедить читателей в том, что выбранное направление перспективно. Выдающееся фантастическое открытие, будучи осознанно писателями, порождает новое направление в фантастике: уэллсовская «Машина времени» открыла фантастам и читателям новый мир путешествий в прошлое и будущее, «Война миров» породила массу произведений о контактах цивилизаций, приводящих к военным столкновениям, где далеко не каждое кончается так же благополучно, как в романе Уэллса… Идея существования параллельных и разветвляющихся миров не менее богата в литературном плане, нежели идеи путешествия во времени и контакта цивилизаций. Можно очень долго заниматься одним лишь перечислением произведений, посвященных параллельным вселенным. Проблема в том, что для развития науки (в том числе фантастической) важно не простое повторение тех или иных экспериментов (в том числе мысленных), но постановка качественно новых опытов, обнаружение качественно новых, неизвестных ранее деталей тех миров, в которых происходит действие, миров, в которых живут и умирают литературные персонажи, вынужденные «на своей шкуре» проверять правильность и художественную достоверность тех или иных фантастических идей.