Девушка по имени семнадцать

Это был высокий мужчина с кругленьким брюшком и лысиной, которую он пытался скрыть, зачесывая черные блестящие волосы набок. Белая рубашка потемнела под мышками от пота. Надсмотрщик шел вдоль строя, свирепо глядя на людей и давая зуботычины каждому, кто осмеливался прямо посмотреть ему в глаза. Семнадцать глядела себе под ноги, и ее колотило от страха и злости. Надсмотрщик дошел до конца шеренги, повернулся и заорал:

— Слушайте все! Сюда приедут одни из самых важных людей на планете! Они могут уничтожить Фабрику, если захотят! Вы отдадите! за них жизнь, если потребуется! Вы отдадите все, что у вас есть, — сразу и с радостью! Они кастрируют вас, вырежут сердца у ваших детей! А вы — вы должны отвечать громко и ясно, или я всех отправлю на рудники! Еще раз!

— НЕ ЗНАЮ, БОСС! — отозвался строй.

Доктор рассказал ей кое-что о прибывающих Хозяевах. У него имелись портреты каждого из них, он знал, к какому клану кто принадлежал, а также место каждого в сложной иерархии. Это были мужчины, все очень молодые. Похоже, никто из них не знал, что такое работа. Они восходили на вершины Северного Полюса, проводили зимы на просторных пляжах Архипелага. Для нее они все были одинаковы — загорелые лица, широкие белозубые улыбки, коротко стриженые светлые волосы, крепкие скулы, волевые подбородки. Она лучше запоминала числа, а не лица. Когда Хозяева приехали, она все еще нетвердо знала их имена.

Вся Фабрика получила выходной. Впервые за сто лет машины остановились. Тишина оглушила Семнадцать. «Интересно, а наверху так же тихо?» — подумалось ей. Сменные мастера раздали флажки и вымпелы, и люди махали ими, пока кавалькада лимузинов неслась по главной улице к домам, где жили надсмотрщики.

В ту ночь состоялся фейерверк, и разноцветные веера взрывались под куполом, разлетаясь в разные стороны ярко-красными, ядовито-желтыми, сияюще-синими и зелеными звездами. А потом наступил следующий день, и началась охота на жуков.

Семнадцать оказалась в команде с двумя мужчинами постарше, которые сразу дали понять, что им не до нее. Ей было наплевать. Она знала, что заметить должны ее одну, а не всю команду. Ей незачем было смотреть на проржавевшие таблички, отмечавшие каждое пересечение туннелей — она знала здесь каждый дюйм. Семнадцать быстро шла по периметру пространства, отведенного ее команде, описывая широкую дугу, центр которой находился за установками по переработке мусора. Здесь всегда была пропасть мидий, гнездились крабы.

В туннелях было темно и тепло. Работало только несколько светильников, да неровная цепь тусклых красных сигнальных лампочек тянулась под изогнутым низким потолком. Семнадцать передвигалась по грязной пенистой жиже, доходившей до колен. Крабьи гнезда, сооруженные из обрезков пластика и металла, блестели над самой поверхностью воды. Входное отверстие каждого жилища было закрыто огромной, словно распухшей, клешней обитателя. Она прошла совсем рядом с колонией мидий-бритв и остановилась у развилки труб.

Одно ответвление вело к впускному отверстию установки для охлаждения воды, другое — к лабиринту дренажных трубок под чанами с древесной пульпой. Что-то двигалось впереди, приближаясь к развилке. Она почти с головой ушла под воду, прислушиваясь к хлюпающим шагам. Но это было что-то совсем неизвестное — гораздо опаснее, чем призрачник или жук.

Это был один из Хозяев.

— Эй! — позвал он почти неслышно. — Я видел знак там, позади. Параллельные царапины на кирпиче крыши. Давай пробирайся ко мне. Мой радар подает слишком много сигналов из-за течений, но это должно быть близко, как по-твоему?

Семнадцать кивнула, разом позабыв все уроки «этикета».

— Поэтому ты и здесь, — усмехнулся Хозяин. — Ты из моей команды. Думаешь, он где-то здесь, так?

Она снова кивнула. Мужчина казался выше Дока, поджарый, мускулистый и очень молодой. Его гидрокостюм — черный с розовым — был чистеньким и новым, без царапин и заплаток. Из-за широкого плеча выглядывало ружье, за спиной был закреплен дыхательный аппарат. Улыбка казалась ослепительно белой на загорелом лице, а волосы — светлыми, будто бумажными. Даже через вонь туннелей она ощутила запах его одеколона.

— Спорю, что ты знаешь здесь каждый сантиметр. Мы своего добьемся. То-то Раф разъярится. Как ты думаешь, где он может быть?

Семнадцать показала на туннель, который вел к установке для охлаждения.

— Веди меня, — велел Хозяин. И продолжал болтать, пока они шлепали вдоль течения. — Ты давно здесь живешь? Нет, постой, спорю, что ты живешь здесь с рождения. Знаешь, я путешествовал к северу отсюда, но тут климат гораздо суровее, чем на полюсе. Здесь только леса и океан, покрытый шапкой льда. И шахты, уходящие вглубь. Я видел трубы, улавливающие железную пыль в воздухе, — они извиваются, прямо как змеи ползут меж стволов. Я видел это до того, как установилась погода. Мокрый снег и молнии. Думаю, скалы здесь прячут немало железа. Неудивительно, что это место закрыто куполом — снаружи могут жить только призрачники, упыри и жуки. Ну, куда мы двинемся отсюда?

Они достигли другой развилки. Оба туннеля круто уходили вверх. Огромный, в половину Фабрики, водозаборный комплекс нагнетал морскую воду из-за бетонных волнорезов к охладительной системе. Семнадцать никогда раньше не подходила, так близко к поверхности и не знала, куда следует идти. Однако, не желая осрамиться, она показала в сторону левого туннеля. Не успели они сделать несколько шагов, как оказались у очередной развилки.

Хозяин заметил ее смущение и мягко сказал:

— Я пойду направо, а ты — налево. Встретимся здесь через десять минут. А, да у тебя и часов-то нет! Держи. — Он снял черный хронометр с запястья. — У меня есть сенсор. А это так, побрякушка.

Семнадцать взяла часы. Они были очень тяжелыми, корпус — из хромированной стали или какого-то невиданно редкого сплава. Конечно же, циферблат, под которым ползли стрелки, был сделан из искусственного алмаза.

— Я не знаю, как тебя зовут, — сказал Хозяин.

— Катрина, — ответила она, не задумываясь.

— Катрина, — сказал Хозяин и дурашливо поклонился, — я счастлив охотиться с вами. Если вы увидите что-нибудь примечательное, извольте дуть погромче в свисток, и я тотчас примчусь.

Не успела она сделать и нескольких шагов, как поняла, что при-зрачник близко. Крабьи гнезда вокруг были разрушены. Везде — на стенах и на потолке — виднелись царапины, оставленные его колючками. Холодный ветер дул девушке в лицо и был так же свеж, как одеколон Хозяина — чистый, привольный. Запах свободы. Свет впереди был светом дня.

Призрачник прятался в конце туннеля. Он уже откинул заслон первого люка и пытался прорваться сквозь второй. Его силуэт выделялся в сером свете. Вокруг твари кружилось множество белых хлопьев — шел снег.

Богомол повернулся к ней чрезвычайно проворно и широко развел челюсти. Ростом он был с Хозяина и такой же тонкий, как Док. Пружинистое тело изгибалось одновременно под несколькими углами. Панцирь отливал красным и золотым. Густые пучки бронзовых щетинок росли у сочленений и вокруг шипов на теле. Ноги были тонкими, как проволока, и чудовищно длинными. Призрачник был невероятно, сказочно красив.

Семнадцать так и застыла. Что у нее есть из снаряжения? Осветительные ракеты, радар, электрошоковое ружье, бессмысленное при дневном свете, и свисток. И ничего больше — хотя бы лома. Она могла обжечь призрачника вспышкой ракеты, но знала, что не убьет его, а только разозлит. Конечно, не беда, если несколько загонщиков погибнут, в то время как Хозяева охотятся на славу. Она стояла неподвижно. Призрачник отвернулся и снова стал бросаться на заслоны. Семнадцать заметила, что тварь, пытаясь выбраться, расшатывала проржавевшие болты.

С потолка свисали трубы. Сгнившая обшивка болталась, словно лоскуты кожи прокаженного. В тот момент, когда тварь закружилась волчком, Семнадцать разбежалась, подпрыгнула и развернулась на девяносто градусов, оказавшись над головой создания. Ее ботинки с треском Обрушились на заслон, и насекомое, заскрипев, сделало выпад. Его тонкие лапы, увенчанные когтями, вцепились в ее гидрокостюм. Обезумев от страха, девочка умудрилась освободиться и начала исступленно молотить ногами воздух. Призрачник истерически скрежетал внизу, потом упал на все лапы и бросился на заслон.