О вы, маловерные

Воздетыми руками Нивен машинально делал слабые гребки — ощущения возникали в сознании помимо воли.

Он бессильно тонул в густой, как кисель, жидкости, но вот в какой-то миг его движение к недостижимому дну закончилось.

Теперь сквозь толщу вонючей жижи Нивен двигался к поверхности — и где-то далеко наверху даже разглядел неясный свет.

Вечность. Там, там. Туда он теперь из последних сил стремился — и, когда казалось, что все уже кончено, достиг-таки края. Полумертвый от слабости, Нивен толкнулся сквозь черную жижу. Голова вырвалась на поверхность — и он оказался в подземной пещере. Долго же Нивен выблевывал теплую зловонную жидкость!

Долго, мучительно долго лежал он наполовину на каменном выступе, а наполовину в воде, пока кто-то его не вытащил. Нивен лежал на брюхе, заново учась жить, а его спаситель молча стоял рядом в ожидании. Потом Нивену помогли встать. Он никак не мог разглядеть, кто ему помогает, хотя и разобрал в полумраке длинную мантию и какой-то светящийся кружок — вроде короны — над головой этого человека. Поддерживаемый своим спасителем, Нивен кое-как перебирал ногами, и они долго поднимались меж каменных стен к внешнему миру.

И вот Нивен стоял на свету — грустный, смертельно усталый и ослепленный всем тем, во что он не верил. Затем тот человек покинул его — и Нивен узнал наконец и бороду, и одеяния, и бесконечно печальные глаза, и даже нимб над головой.

Иисус покинул его с печальной улыбкой — а Нивен так и остался стоять. Стоял там долгое, тягостно долгое долгое и пустое время.

Поздним вечером Нивену показалось, что он слышит, как по этому призрачному краю разносится гулкий рог Одина. Но уверенности не было. А потом он услышал неподалеку чью-то мягкую, кошачью поступь. Открыв глаза, он увидел женщину с кошачьей головой. Нивен решил, что это Баст [1]. Женщина легко скользнула прочь — во тьму, — так и не сказав ему ни слова. Ближе к утру в небе показалось что-то очень похожее на колесницу Гелиоса. Возницей был Фаэтон. Все это, впрочем, могло объясняться последствиями купания в болоте, голодом и тоской. Нивен ни в чем не мог быть уверен.

Так он блуждал — и время не двигалось в стране без названия. Звали его Джерри Нивен, но имя это значило не больше, чем Аполлон, Вишну или Ваал. Не то это было имя, в которое люди могли бы поверить. Оно лишь принадлежало человеку, который не верил и сам. А если нельзя вернуть назад богов с известными именами, то как мог вернуться человек, чье имя и не известно-то никому?

Божеством для Нивена была Берта. Но он не дал ей поверить в него. Не внушил он ей веру. Оттого и не было теперь верящих в человека по имени Джерри Нивен — как не осталось и истинно верующих в Персея, Сераписа или Мумму.

Поздним вечером следующего дня Нивен понял, что останется здесь навсегда — Навечно. И безо всякой надежды на возвращение. Вечно будет-жить на этой жуткой Планете Изгнания, куда приходят умирать старые боги. Боги, которые так никогда с ним и не заговорят.

Ибо если Нивен не верил ни в одного бога… то и ни один бог не верил в него.