Устаревшая модель, одна штука

– Пит, – сказала Настя, – мы тут подумали: что, если мы отключим тебя, но не навсегда? Ты не умрешь, а просто некоторое время побудешь на консервации. До тех пор, пока у одного из нас не появятся дети.

Меня расконсервировали второго октября, в воскресенье, в десять утра по Москве, через шесть лет после отключения. Эти годы я провел за городом, у Алекса и Даши на даче, в погребе. В ванне, наполненной машинным маслом.

Меня извлекли из нее, протерли, вытащили из погреба и подключили. Я открыл глаза и сразу увидел детей. Мальчика и девочку, близняшек. Они стояли рядом в манеже, уцепившись за огораживающую планку и уставившись на меня. Я определил, что им должно быть года по полтора. Я шагнул вперед, к ним.

– Т-тебе они н-нравятся, Пит? – запинаясь, спросил кто-то у меня за спиной.

Я обернулся. Настя смотрела на меня, в глазах у нее были слезы.

– Это чудесные, замечательные дети, – сказал я. – Твои?

– Наши, – сказала Настя. – Петя сейчас подойдет. Это наши с ним. Ты… ты будешь их воспитывать, Пит? Пока не вырастут.

Я долго молчал, а потом… Потом я исказил истину. Мне осталось два года. В лучшем случае, три. Четыре, если неимоверно повезет.

– Да, – сказал я. – Буду. Пока не вырастут.