Чайка

— Мироздание состоит из частиц и квантов…

Она сейчас не думала, не расставляла слова по местам. Она смотрела на его руки и вспоминала: маленький Тете очень хотел, чтобы Санта-Клаус подарил ему на Рождество настоящий паровоз, и, когда игрушка действительно оказалась под елкой в гостиной, мальчик не удивился. Изумилась она, потому что не покупала эту игрушку. Подумала о муже, но он даже не знал о детской мечте сына.

— Мироздание состоит из частиц и квантов, — говорила она, не слыша себя. — Все кванты и частицы во Вселенной — единая физическая система. Раньше я не понимала, как это возможно, и не донимала тебя своими бреднями, а после работ Леметра поняла. Все началось в первоатоме.

— Да-да, — рассеянно сказал он, давая понять, что она уже говорила это.

— В замкнутой изолированной системе все частицы связаны друг с другом. В первоатоме все частицы и кванты были связаны. Они остались связаны, когда Вселенная расширилась, потому что мироздание — замкнутая изолированная система. Это так просто! Электрон, бегающий под твоей кожей, связан с фотоном в Андромеде.

— Частицы вступают в реакции, фотоны излучаются и поглощаются, — назидательным тоном произнес он, воображая, что этим очевидным утверждением разбивает ее аргумент.

— Конечно! Но связь сохраняется — теперь между другими частицами! Энергия ведь не исчезает никуда, превращаясь из кинетической в химическую или тепловую, верно? Может, существует закон сохранения связи, такой же всеобщий, как закон сохранения энергии в замкнутых системах?

— Скорость света… — начал он.

— Скорость света ни при чем! — воскликнула она. — Информация не передается, электрон под твоей кожей ничего не может сообщить фотону, летящему из туманности Андромеды. Меняется состояние частиц, это совсем другое…

— Ты говорила о чайке, — напомнил он и вздохнул. — У тебя скачут мысли, ты стала рассеяна…

— Нет! Чайка — результат эволюции. Камень на столе Тете, паровоз под елкой — помнишь? — тоже результаты эволюции. Эволюции в квантовом мире. Эволюции квантов и частиц, разнесенных так далеко в пространстве-времени, что никто пока не подумал… а ты и думать не хочешь, ты вообще решил, что квантовая физика — математическая фикция.

— Конечно, — пробормотал он так, чтобы она не услышала.

Она не услышала. Почувствовала.

— Паровоз под елкой, — сказала она, — результат эволюции. Электрон с Земли, атом железа из звезды Барнарда, еще один атом из туманности Конская Голова, фотон из той красивой туманности, что значится в каталоге Мессье под номером пятьдесят семь… Связанные друг с другом в те еще времена, когда первоатом взорвался, эти частицы миллионы, миллиарды лет искали новые связи друг с другом. Эти связи возникали и переходили к другим частицам и квантам — в том мире, о котором твои коллеги ничего не знают, а ты и знать не хочешь. И как однажды из неорганической материи возникла жизнь в океане, так и из этих частиц и квантов время от времени возникает нечто упорядоченное: причудливый камень, кусок металла, похожий на человеческий глаз…

— Паровоз, — насмешливо дополнил он, подмигнув ей, как бывало, когда много лет назад какая-нибудь ее мысль представлялась ему не то чтобы глупой, но, с точки зрения физики, смешной.

— Конечно, — кивнула она. — И паровоз. Потому что в квантовом мире любой процесс заканчивается…

Она замолчала, ожидая, что он продолжит фразу. Он всегда продолжал ее мысль, когда понимал принцип. Он молчал, смотрел на нее с любопытством.

— Наблюдением, — вздохнула она. — Наблюдением он заканчивается.

— Ах! — патетически воскликнул он, взмахнув руками. — Конечно. Узнаю голос Эрвина. Если никто не смотрит на обезьянку, то она занимается сразу всем, что физически возможно: спит, ест банан, прыгает на ветке, чешется, дерется… Только когда мы на нее бросаем взгляд, она прекращает все дела, кроме одного, и мы видим обезьянку, жующую банан… Вот почему квантовая физика не отражает реальности! Реальность одна, а решений уравнения состояния множество!

— Твоя мысль, — осуждающе сказала она, — мчится быстрее того паровоза, который…

— Естественно! Эволюция на квантовом уровне? Электрон в моей коже и фотон в галактике Андромеды? Никогда не слышал более нелепого…

— Паровоз под елкой Тете…

— Ты сама его туда положила! Признайся. Сейчас можешь это сделать — столько лет прошло.

— Камень, похожий на птицу, на его подушке… Пятно на скатерти, возникшее, когда ты не отводил от нее взгляда… Мои очки, вторая пара, помнишь: откуда они-то взялись, если у меня всегда была только одна? Камешки причудливой формы, которые Тете где-то доставал, часто просто протянув руку, из воздуха… Сейчас у него это получается реже, может, потому что он уже взрослый, а способность стимулировать эволюционные процессы в квантовом мире больше свойственна детям.

— Никогда не слышал большей ахинеи… — пробормотал он и не закончил фразу, не хотел ее обижать, не хотел произносить слово, которое она всегда ненавидела.

— Конечно. Но ты не станешь утверждать, что ничего этого не было: паровоза под елкой, камешков в руке Тете, второй пары очков…

— Паровоз купила ты, — упрямо произнес он. — Камни… Ну, знаешь, способность нашего Тете таскать домой всякую всячину известна тебе не хуже, чем мне… Послушай, — сказал он, помолчав, — я понимаю, ты всегда хотела… то есть у тебя всегда были свои соображения, которыми я, по твоему мнению, пренебрегал… но это не так, ты знаешь…

— Знаю, — с горечью сказала она. — Потому ты предпочел мне Эльзу.

— Оставим это, — прервал он. — Квантовая эволюция, говоришь? Предположим. Наблюдение, завершающее этот странный процесс? Допустим. Как видишь, сегодня я готов принять любые твои… э-э… идеи. И результат такой эволюции — камни Тете, паровоз под елкой? Если бы никто под елку не заглянул, паровоза там не было бы?

— Если бы Тете не хотел эту игрушку… Если бы в его мозгу кванты и частицы не завершили этот эволюционный процесс…

— Извини, — сказал он, бросив взгляд на часы, поднявшись и отряхнув с колен невидимые ему самому пылинки. — Мне пора на вокзал… — Знаешь, — добавил он, помогая ей подняться и впервые за много лет обняв ее располневшую талию, — наш разговор многое дал мне сегодня. Не то, на что ты, видимо, рассчитывала, но я подумаю. Проводить тебя?

Он надеялся на отрицательный ответ и получил его. Она покачала головой и убрала его руку со своей талии.

— Если ты так уверена в существовании квантовой эволюции и в том, что заканчивает этот процесс наблюдение, — сказал он с легкой насмешкой, — то почему бы тебе не сотворить такой же камень, что таскал домой Тете? Прямо здесь. Ну, попробуй! В физике, ты знаешь, все решает эксперимент. Наблюдение, да. Мало кто верил в общую относительность, пока сэр Эддингтон…

— Передай Эльзе привет, — сказала она. — Прощай, Иохонесль.

— Прощай, Доксерль.

Давно забытые прозвища, которые они дали друг другу… почти тридцать лет назад.

Они разошлись в разные стороны и ни разу не обернулись. Оба прекрасно понимали, что больше никогда не увидятся.

Милева вздохнула и направилась вдоль берега. Навстречу ей шел бродяга… или профессор? Поравнявшись с ней, он приподнял шляпу, тряхнул седой гривой, улыбнулся и сказал:

— Добрый день, фрау Эйнштейн. Всего вам хорошего.

Под мостом она постояла, глядя на воду, на чаек, на прогулочный катер, где тихо играла музыка. Протянула руку ладонью вверх, задумалась — и на ладони возникла чайка. Маленькая, каменная, белая в крапинку, расправившая крылья и готовая взлететь. Тяжелая. Милева опустила руку, и фигурка упала на гравий дорожки. Краешек крыла откололся.

— Иохонесль… — прошептал порыв ветра.