Деревянная девочка, или Ди — королева кукол

Всё кончилось через минуту.

Тела, лежавшие на ковре, — тела, застывшие на экране… потом появилась заставка вечерних новостей, и наступившая вдруг тишина вывела меня из прострации…

Теперь — поступать строго по инструкции, которая сидела, казалось, не только в мозгу, но в каждом мускуле ног…

Глава вторая

Я бросилась через лестничную площадку к дверям женского туалета. Да, это был туалет для обслуживающего персонала. Захлопнув за собой дверь, опустила задвижку, как требовала инструкция, и нажала секретную кнопку на дверном косяке. Где-то внутри щёлкнул электронный запор.

Во множестве зеркал отражалось моё сосредоточенное, повзрослевшее в один миг лицо. Волосы, остриженные перед поездкой, встали дыбом и разлетались от бега — так быстро я мчалась к последней кабинке, где на двери должен быть изображён огнетушитель. Я дёрнула за дверную ручку, но дверь не открылась, тогда приложила мизинец к замочной скважине — и, оказавшись внутри, захлопнула за собой дверь.

В комнате стояли кушетка и столик с аптечкой для оказания медицинской помощи. На двери — зеркало и лампа инфракрасного света, а справа — конечно же, не окно. Стеклянная дверь, что ведёт на пожарную лестницу. На крюке висели два чёрных рабочих халата, под ними — коробка с обувью. Я выбрала «шпильки» и рабочие башмаки.

Сняв школьную форму, засунула её в рукав одного халата. Сорвала с пояса гримировочный пакет. Из рукава другого халата вытащила ажурное бельё и длинное вечернее платье и, быстро надев, подвернула платье до пояса, потом закрепила специальным ремешком. Затем занялась гримировочным пакетом. Надевая парик, вспомнила добрым словом директрису, заставившую нас с Региной обрезать волосы, — парик натянулся теперь так легко! Длинные светлые волосы, закрывавшие плечи и шею, непонятным образом изменили моё лицо. Перед зеркалом доведёнными до автоматизма движениями я молниеносно нанесла грим и выбросила пакет в мусорное ведёрко. Из зеркала на меня смотрела совершенно чужая, вызывающе накрашенная незнакомка.

Надев чёрный халат и завязав капюшон под подбородком, я похлопала себя по карманам — там были лёгкие босоножки на шпильке. Потом открыла окно и поставила ногу на пожарную лестницу.

Подо мной сиял голубой океан. Дух захватывало от высоты и воя ветра. С высоты сорок первого этажа сам айл казался чьей-то брошенной на воду шляпой. На площади всё так же стоял крошечный автомобильчик с кукольными фигурками распорядительниц благотворительного базара. По другую сторону белел купол Оперного театра и сияли разноцветной рекламой торговые кварталы… А дальше отражал солнечные лучи гранит набережных, извилистые венецианские каналы с голубой водой открывались прямо в океан. Г лядевшие в них дома были так прекрасны, что у меня ещё сильней захватило дух. Я различала портики и колонны, огромные окна дворцов… Говорят, что венецианские улицы точь-в-точь повторяли древний город, только эти дома были построены целиком из мрамора — белого, розового и разных золотистых оттенков. За домами, уже в воде, колебались в волнах, как три надувных матраца, красно-зелёные островки овощных плантаций — перца и томатов… А далеко в океане до самого горизонта темнели разбросанные в синеве чёрные точки: самая богатая и процветающая Пятая часть света — Айлы Нефтяных Эмиратов.

Ближайшие островки размером с футбольный мяч и с торчащими усиками нефтяных вышек были так хорошо видны, что различались окна в домах под кронами густых деревьев. Всё просматривалось — будто на ладони. Всё было так открыто и не защищено! Ведь сейчас уже не существовало созданных на Земле технологий. Все вернулось к нефти и электричеству. При желании, со всем этим было очень легко покончить. Почему же столько усилий затрачивалось только на то, чтобы уничтожить каких-то одиночек вроде Регины?..

Рассматривая океан с островами, я, тем не менее, не забывала, что нужно пристегнуть страховочный ремень на моём поясе. Ремень закреплялся на поручнях лестницы — особых вторых перилах — и скользил по ним, так что при необходимости можно было, повиснув на этих импровизированных качелях, сигануть вниз, словно с горы… Непросто было только затормозить, пользуясь довольно сложной верёвочной системой. Это было самым увлекательным во время тренировок — кататься с пожарных лестниц! После первых же занятий руки у нас с Региной стёрлись до крови, потом зажили, но на всю жизнь остались бугры на ладонях под указательным пальцем, и по этим мозолям можно было безошибочно найти нас с Региной — особу королевской крови и меня — среди всех прочих выпускниц колледжа. Впрочем, об этих мозолях знала лишь служба безопасности. А точней, ещё один человек…

Внезапно меня пригвоздил к лестнице страх. Вертолёт, который всё время гудел где-то на крыше, висел прямо надо мной: я увидела лицо водителя в открытом окне кабины и белые фигуры в других окошках.

Появление вертолёта решило все проблемы — «сигать» было нельзя, это сразу вызвало бы подозрение. Оставалось только медленно спускаться, переставляя ноги в рабочих башмаках, как положено горничной отеля, под которую я и маскировалась в своём чёрном форменном халате…

Я спускалась, пригнув голову в капюшоне, но косилась на вертолёт, не спуская глаз с окошка, где темнела голова водителя. И вдруг… У меня никогда не было галлюцинаций, но мне показалось, что голова исчезла… А ещё через какую-то секунду мотор заглох и в наступившей тишине вертолёт перевернулся. Он перевернулся ещё раз и, как пустая детская игрушка, камнем стал падать прямо в океан.

Я могла дать гарантию, что в вертолёте никого не было. Но зловещая чёрная голова лётчика, напряжённо глядевшего в океан и, как показалось мне, на меня секунду назад, когда вертолёт заслонил собой небо, — эта страшная голова отпечаталась в памяти навсегда. Даже черты лица были хорошо различимы… и сидели в памяти так отчётливо, что казались знакомыми, виденными уже когда-то.

Это теперь, покачиваясь на волнах бесконечно древнего — гораздо более древнего в сравнении с моей конкретной личностью и телесной оболочкой — моря, я могу испытывать это «чувство уже виденного» вполне оправданно… Даже потом, сидя в баре у телевизора и увидев того самого лётчика в программе новостей, я могла сказать, что вижу его не впервые, но вспомнить его лицо, переставляя ногу вниз, на следующую ступень пожарной лестницы, я решительно не могла. Вернее, не понимала тогда, отчего такое возможно…

У меня было вдоволь времени обдумать это, сидя в самом дальнем уголке бара у телевизора, куда я забилась, чувствуя себя довольно неловко в шикарном вечернем платье, каких я отроду не носила.

Я всё представляла и представляла, как пустой, совершенно пустой вертолёт, переворачиваясь в воздухе, падает в океан, как он поднимает сверкающий столб воды, раскачав на волнах две овощные плантации, словно два красно-зелёных надувных матраца…

И вспоминалось, как ноги гудят от бесконечного спуска и как продолжает казаться, что лестница сотрясается подо мной, когда вдруг внезапно закружилась голова, едва я ступила на твёрдую землю у мусорных ящиков на заднем дворе отеля. Оттуда были хорошо видны площадь и яркие дамы-благотворительницы в шикарном «классике»… Всё произошло так стремительно, что они ещё, кажется, ничего не знали. А я знала, что сюда уже спешат спасатели из Службы безопасности (мы их знали в лицо) и нужно поторапливаться к месту встречи, как предписано по инструкции… Но я завороженно наблюдала за дамами в ярких, как помидоры, шляпах. Зачем здесь автомобиль? На этом айле, который можно объехать за пять минут?

Пять минут, которые нужно было выждать, чтобы прийти в форму — совершенно прийти в себя, эти пять минут пролетели, и я направилась через служебный вход в подсобку, где сняла халат и, ещё раз оглядев в зеркале незнакомку в слишком открытом вечернем платье, направилась в незаметную дверь подземного перехода, который соединял отель с домом на другой стороне площади.

Из подсобки в нижнем этаже жилого дома, где был ресторан, я прошла мимо кухни и складских помещений прямо к маленькому туалету для обслуживающего персонала. Ещё одна незаметная дверь вывела меня в туалет для посетителей круглосуточно работающего бара… Шум, музыка, яркий свет в холле подействовали угнетающе, я чувствовала себя не в своей тарелке. Хорошо, что хоть людей в это время дня было немного, и приглушённый свет в контрасте с ослепительным сиянием в холле чуточку меня успокоил. И здесь, в самом тёмном дальнем углу у телевизора на стене, я сидела, как мышка, чтобы никто меня не заметил, а сама не спускала глаз с входной двери.