Потаенные ландшафты разума

Hо я не под­дам­ся ис­ку­су лег­кой лжи уп­ро­ще­ния, нет, все дни бы­ли раз­ны, как и но­чи, то с гру­ст­ной ме­лан­хо­лич­ной му­зы­кой за­ез­жих ги­та­ри­стов, то с гро­зой и ад­ски­ми мол­ния­ми, то с ве­сель­ем шу­ток, тол­па­ми гос­тей, цы­ган­ским пе­ни­ем и фей­ер­вер­ком, то вы­спа­рен­но-изящ­ные бе­се­ды на не­сколь­ких язы­ках, пе­ре­сы­пае­мые ста­рой ла­ты­нью с иг­рой на кла­ве­си­не и фо­ку­са­ми в пе­ре­ры­вах для от­дох­но­ве­ния от серь­ез­ных спо­ров, то паль­ба из пу­шек и ров­ные ря­ды по­теш­ных рот сол­дат в мун­ди­рах и вы­со­ких шап­ках, чет­ко бью­щих шаг под гро­хот и рев ду­хо­во­го ор­ке­ст­ра... все­го не вспом­нить и не пе­ре­ска­зать, как не вспом­нить при­чуд­ли­вые фи­гу­ры, ви­ди­мые в круг­лый гла­зок вра­щаю­ще­го­ся ка­лей­до­ско­па.

И вот те­перь я сно­ва в этой за­ле... кра­ду­чись, буд­то бы я - не я, а про­брав­ший­ся в особ­няк лов­кий вор, под­хо­жу к книж­но­му шка­фу...

Гла­ва II

Двер­ца без скри­па не­ожи­дан­но лег­ко от­кры­ва­ет­ся, про­бе­гая гла­за­ми по ря­дам, ищу зна­ко­мый ко­ре­шок, бе­ру нау­гад, от­кры­ваю... точ­но, она. Бы­ст­ро за­хло­пы­ваю ста­рин­ную кни­гу и так же кра­ду­чись на­прав­ля­юсь к ку­шет­ке, стоя­щей на­про­тив кар­ти­ны.

Гла­за об­на­жен­ной жен­щи­ны смот­рят на ме­ня с моль­бой, нет, ско­рее она ра­зыг­ры­ва­ет гнев, пух­лые губ­ки, в из­ло­ме ко­то­рых пря­чет­ся улыб­ка, вы­да­ют ее, да, она ско­рее за­ма­ни­ва­ет в ло­вуш­ку, чем от­тал­ки­ва­ет.

- Негодный, я так дав­но жду... По­ди, по­ди сю­да... ну, ско­рее...

Пах­нет ла­ван­дой, ро­зой и чуть-чуть ее на­гим те­лом.

- Ты еще не раз­дел­ся... с кни­гой. Брось ее.

Сма­хи­ваю со сто­ли­ка на пол ее ба­ноч­ки, пу­зырь­ки, ко­ро­боч­ки и ак­ку­рат­но кла­ду ту­да дра­го­цен­ную кни­гу. Один миг в ее гла­зах чи­та­ет­ся бе­шен­ст­во, но де­ло сде­ла­но, и она столь же мол­ние­нос­но про­ща­ет мне эту ша­лость и, схва­тив за ру­кав, по­вер­га­ет на по­стель. Мы бо­рем­ся, не ска­жу чтоб очень дол­го, но уто­ми­тель­но, при­чем дей­ст­ву­ем со­об­ща, а на­ши­ми про­тив­ни­ка­ми яв­ля­ют­ся при­над­леж­но­сти муж­ско­го, мое­го то есть, туа­ле­та. Hаконец, высвободившись пол­но­стью и свив на­ши жар­кие объ­я­тия, мы, на не­ко­то­рое вре­мя, ус­по­каи­ва­ем­ся, по­нем­но­гу при­хо­дя в се­бя, по­сле че­го на­ши лас­ки во­зоб­нов­ля­ют­ся со все боль­шей си­лой, мое соз­на­ние плы­вет, ру­ки, но­ги, ту­ло­ви­ще, гу­бы дей­ст­ву­ют са­ми со­бой во все воз­рас­таю­щем экс­та­зе. В ка­кой-то миг вдруг ока­зы­ва­ет­ся, что мир пе­ре­вер­нул­ся...

...ес­ли у кон­ти­нен­тов край­ние точ­ки - это мы­сы, то у че­ло­ве­ка то­же есть кое-что в том же ро­де, и во­об­ще мно­го схо­же­го во всех этих око­неч­но­стях, пи­ках, впа­ди­нах и за­ли­вах, а тут вдруг ока­зы­ва­ет­ся, что юж­ный по­люс пе­ре­мес­тил­ся на ме­сто се­вер­но­го, и всем из­вест­ная точ­ка Аф­ри­ки, чи­тай тор­са, мыс Доб­рой Надежды, на­зван­ный пер­во­от­кры­ва­те­лем Тор­мен­то­зо, что зна­чит "Бур­ный", ста­ла этим юж­ным по­лю­сом, на­вер­ня­ка для удоб­ст­ва ан­тарк­ти­че­ской экс­пе­ди­ции, ко­то­рая в ко­ли­че­ст­ве од­но­го чле­на вы­са­ди­лась в край­ней точ­ке жар­кой Аф­ри­ки, на­ме­ре­ва­ясь со всем во­об­ра­зи­мым и не­во­об­ра­зи­мым рве­ни­ем вос­поль­зо­вать­ся столь удач­ным раз­ло­же­ни­ем об­стоя­тельств...

Ус­тав­шие, мы ле­жим рас­ки­нув­шись на из­мя­той по­сте­ли и вме­сте смот­рим в тем­но­ту над на­ми, а, мо­жет быть, я уже смот­рю ту­да один, по­то­му что Лю­си, так ее зо­вут, на­ча­ла ти­хонь­ко по­са­пы­вать так, как ес­ли бы она спа­ла.

 Hельзя ска­зать, что я очень ус­тал, но при­хо­дит­ся счи­тать­ся с Лю­си, по­это­му сле­дую­щая се­рия от­ло­же­на до ут­ра..., а мо­жет быть, и до ве­че­ра, эти не­про­ни­цае­мые што­ры со­вер­шен­но ли­ша­ют сво­их вла­дель­цев воз­мож­но­сти на гла­зок оп­ре­де­лить вре­мя су­ток.

 Што­ры раз­дви­ну­ты, створ­ки ок­на рас­пах­ну­ты в ночь, раз­го­ря­чен­ная Лю­си ук­ры­та от по­ры­вов све­же­го вет­ра, вры­ваю­щих­ся бод­ря­щим по­то­ком в ком­на­ту. Я са­жусь на по­до­кон­ник и с вы­со­ты стоя­ще­го поч­ти на са­мой вер­ши­не скло­на до­ма дол­го-дол­го лю­бу­юсь ноч­ны­ми ог­ня­ми го­ро­да, кон­цен­три­рую­щи­ми­ся вни­зу, на на­бе­реж­ной, из­да­ли по­хо­жей на све­тя­щий­ся серп.

Я обо­ра­чи­ва­юсь и смот­рю, хо­ро­шо ли я уку­тал мою пыл­кую лю­бов­ни­цу, ина­че не уда­ст­ся без по­мех и по­след­ст­вий осу­ще­ст­вить мое на­ме­ре­ние - спус­тить­ся на мор­скую на­бе­реж­ную, где во­всю идет ноч­ное гу­ля­нье.

Гла­ва III

С на­сла­ж­де­ни­ем сла­жен­но дей­ст­вую­щих мышц, спус­ка­юсь вниз, пря­мо из ок­на. Hевысоко, вто­рой этаж. Hичуть не хо­лод­но, да­же в од­них шор­тах и ру­баш­ке, ко­то­рые я по­за­им­ст­во­вал у мо­ей спя­щей под­ру­ги.

Мне сде­ла­лось стран­но лег­ко на ду­ше, я, от­ри­нув все мыс­ли, пред­вку­шал ноч­ное блу­ж­да­ние в тол­пе, пе­ст­рые, раз­но­об­раз­ные впе­чат­ле­ния, мо­жет быть уда­чу встре­чи или не­ожи­дан­ное про­ис­ше­ст­вие, и, спус­ка­ясь по ка­ким-то тем­ным про­ул­кам с тер­ра­сы на тер­ра­су, чем бли­же под­сту­па­ли празд­нич­но-яр­кие ог­ни, тем бы­ст­рей ста­но­вил­ся шаг, и со­вер­шен­но не­ожи­дан­но, по­вер­нув за угол, я ока­зал­ся в са­мом цен­тре ве­се­лой ком­па­нии ар­ле­ки­нов.

- Здо­ро­во, при­ятель! - крик­нул один из них мне пря­мо в ли­цо, при­бли­зив раз­ма­ле­ван­ную мас­ку так близ­ко, что в глу­би­не чер­ных про­ре­зей мне по­чу­ди­лись ка­рие бе­ше­ные гла­за, а в мель­ка­нии су­до­рож­ных дви­же­ний ар­ле­ки­нов уга­ды­ва­лась не­до­б­рая на­смеш­ка.

- Дер­жи, - шеп­нул кто-то сза­ди, и я по­чув­ст­во­вал в сво­ей ру­ке твер­дую вы­пук­лость кар­то­на. Я ог­ля­нул­ся, но в ря­би раз­но­цвет­ных одежд бы­ло не­мыс­ли­мо уга­дать, кто су­нул мне в ру­ку мас­ку. А это бы­ла имен­но мас­ка.

Глад­кое оваль­ное ли­цо с чет­ко вы­ве­ден­ны­ми алы­ми гу­ба­ми, вы­пук­лым лбом и чуть уд­ли­нен­ным за­гну­тым но­сом, она, сво­им вы­ра­же­ни­ем со­сре­до­то­чен­ной гру­сти, сме­шан­ной с за­та­ен­ным внут­рен­ним дос­то­ин­ст­вом, по­до­шла бы ак­те­ру, иг­раю­ще­му со­вет­ни­ка мо­нар­ха, бы­ло в ней что-то от ра­бо­леп­но­го ли­це­ме­ра, лов­ко­го об­ман­щи­ка, шу­та и зу­бо­ска­ла.

Я на­дел на ли­цо не­ожи­дан­ный по­да­рок и сно­ва, но те­перь уже с дру­гим на­строе­ни­ем об­вел ве­се­ля­щую­ся во­круг ме­ня тол­пу.

- Эй, при­ятель, ты где? - крик­нул не­вда­ле­ке тот са­мый ар­ле­кин с бе­ше­ны­ми гла­за­ми, но ме­ня уже не ста­ло, те­перь нек­то, про­ны­ра и хит­рец, встро­ил­ся в длин­ную ве­ре­ни­цу ска­чу­щих, взяв­шись за ру­ки, под ак­ком­па­не­мент ба­ра­ба­на, дуд­ки и ги­та­ры. Ря­дом со мной ока­за­лась мас­ка обезь­я­ны с вы­су­ну­тым язы­ком, и так, пры­гая и пе­ре­бра­сы­ва­ясь с ней шут­ка­ми, я спус­тил­ся, на­ко­нец, на на­бе­реж­ную.

Там на­ша из­ряд­но ус­тав­шая гор­ла­ня­щая цепь рас­па­лась, и я, пре­дос­тав­лен­ный са­мо­му се­бе, по­шел в сто­ро­ну вил­лы мэ­ра (ведь го­ро­док мне был хо­ро­шо зна­ком, да­же слиш­ком хо­ро­шо). Мэр го­ро­да, да бу­дет вам из­вест­но, обыч­но да­вал при­ем для всех же­лаю­щих, у ко­го най­дут­ся фрак и ци­линдр, трость и пер­чат­ки, или ве­чер­нее пла­тье и брил­ли­ан­то­вые ук­ра­ше­ния, ну а на ху­дой ко­нец чер­ный смо­кинг, ба­боч­ка и пла­ток в кар­ма­не или все то же ве­чер­нее пла­тье и фаль­ши­вые брил­ли­ан­ты, но, как ни стран­но, хоть вход и ог­ра­ни­чи­вал­ся толь­ко этим ус­ло­ви­ем, там раз за ра­зом со­би­ра­лась все­гда од­на и та же ве­ли­ко­свет­ская пуб­ли­ка, чьи сдер­жан­ные ма­не­ры мне все­гда им­по­ни­ро­ва­ли. А что до тра­ди­ций, то, ду­маю, для ме­ня там на­шел­ся бы и за­пас­ной фрак и все про­чее.

Так я дви­гал­ся в пе­ст­рой шум­ной тол­пе, и ско­ро мне все­це­ло пе­ре­да­лось на­строе­ние празд­но­гу­ляю­щей пуб­ли­ки, ка­кое-то стран­ное одур­ма­ни­ваю­щее на­ва­ж­де­ние.