Мирные люди

На фанерке, что висела на выходном светофоре, было написано "Красный".

Бронепоезд остановился, и тут же на командном пункте появился инспектор, которого разбудило внезапное торможение. Узнав причину задержки, он возмутился и потребовал одновременно двигаться вперед, не обращая внимания на светофоры, и разобраться со станционным начальством.

– Колея одна, а мы не в машине, в случае чего на обочину не свернем, – сказал на это полковник, и они пошли искать начальство.

Дежурного начальника станции они обнаружили в небольшом домике из белого кирпича (потому и увидели его в темноте довольно быстро), разгороженном на четыре неравные части: почти половину занимал зал ожидания, а кроме того, имелись буфет, касса и кабинет начальника. Коридор не в счет, а удобства располагались на улице.

Начальник, сухонький, но вполне бодрый дедок (и это несмотря на предрассветное, самое сонное время), силами ожидающих поезда пассажиров оборудовал светомаскировку зала. Они еще не закончили, поэтому света в зале жгли минимум – единственную тусклую настольную лампу в одном из углов.

Дед отдал распоряжения и повел гостей к себе в кабинет. Инспектор первым делом спросил его:

– У вас военный комендант назначен?

– Никак нет! – ответил начальник.

– В таком случае властью, предоставленной мне Главнокомандующим, назначаю вас военным комендантом станции… как называется станция?

– Громада, – ответил дед. -…Военным комендантом станции Громада в звании… э-э… вы в каком звании вышли в запас?

Увы, это было так давно, что дед уже не мог вспомнить.

– Ладно, сойдет и так, – решил инспектор. – А теперь, комендант, объясните нам, почему на выходном светофоре горит красный.

– Как это горит?! – всполошился вновь назначенный комендант. – Я же им сказал: всё выключить!

Дед вознамерился бежать, выяснять, почему не выключили, или, может, снова включили, но полковник уточнил:

– Ничего там не горит. На фанере написано.

– Ф-фу! – комендант отер пот со лба. – Я уж думал… Так это… нельзя дальше ехать. Партизаны путь взорвали.

– Что за чушь?! – возмутился инспектор. – Какие партизаны? Мы на своей территории, правда, полковник?

Полковник кивнул. Комендант же махнул рукой и сказал осуждающе:

– Так ведь народец-то здешний какой! Хлебом не корми, дай взорвать что-нибудь, или под откос пустить! Как услыхали про войну, так сразу косяком и в лес. Люди видели, сказывают, взрывчатки у них цельная машина с собой!

– Тем более, нужно двигаться вперед, – заявил инспектор, правда, не очень решительно; и вообще, по наблюдениям полковника, он сейчас стал ростом на пару сантиметров ниже обычного. – Ремонтную бригаду выслали?

– Ремонтной бригады тут нет. В Великом бригада, через перегон, – ответил комендант.

– Ну, вы им хотя бы позвонили? – допытывался инспектор.

– Никак нет!

– Почему?! – брови инспектора полезли вверх.

– В целях звукомаскировки.

– Какой еще звукомаскировки?! – инспектор ничего не понимал.

– Ну, я думаю, если светомаскировка, то и звукомаскировка должна быть, – пояснил комендант.

– А вот это правильно, – инспектор сразу успокоился. – Что-что, а бдительность у вас на высоте…

Тут его взгляд упал на стоящий на тумбочке чайник и рядом с ним розетку в стене. Инспектор попросил полковника и коменданта на минуту выйти, а сам открыл "дипломат", который постоянно носил с собой. Выходя из кабинета, полковник на миг оглянулся через плечо – инспектор втыкал в розетку вилку от своего аппарата.

Через пару минут полковнику и коменданту было позволено вернуться в кабинет. Инспектор сказал слегка торжественным тоном:

– Ремонтная бригада выехала из Великого. Когда отремонтируют путь, прибудут сюда. Мы же, чтобы не терять время…

– Партизаны могут напасть на ремонтников? – вполголоса спросил полковник у коменданта.

– Да нет, ну что вы! – комендант замахал руками. – Они, вообще-то, ребята не злые. Своих не трогают, только рельсы взрывают. -…Не терять время, проведем здесь митинг перед отправкой бронепоезда на фронт, – продолжал инспектор. – Есть у вас место, чтобы построить личный состав?

– У пакгауза, – ответил комендант. – Там…

– Очень хорошо, – перебил его инспектор. – Обеспечьте трибуну, соответствующий моменту лозунг и духовой оркестр. Даю вам полчаса.

В полчаса комендант не уложился, на подготовку ушел почти час, и инспектор не преминул бы ему попенять, если бы к назначенному времени не отвлекся на другие дела. Сначала он долго препирался с полковником, требуя, чтобы тот вывел на митинг весь личный состав. Полковник настаивал, что надо хотя бы минимум людей оставить для несения боевого дежурства. Особенно сейчас, в условиях войны. Неизвестно, сумел бы он настоять на своем, но тут со стороны Великого подошел ремонтный поезд, и инспектор переключился на него.

Ремонтники сообщили, что путь не взорван, только на протяжении трехсот метров с одной стороны аккуратно скручены все гайки, да пара рельсов унесена. Вроде бы недалеко их унесли, что-то длинное блестело в кустах на краю леса, но ремонтники не рискнули туда лезть – прикрутили рельсы из запаса, что взяли с собой.

Трибуну сколотили на скорую руку, она производила впечатление хлипкости и крайней ненадежности, и двое станционных служащих поздоровее подпирали ее с боков, чтобы и в самом деле не упала. Народа, впрочем, на нее влезло немного: командир бронепоезда с заместителем, инспектор и комендант станции.

Самое невероятное – был оркестр! Он стоял около трибуны и ждал команды. Полковник никак не предполагал, что комендант сумеет найти музыкантов, но, как оказалось, дольше всего возились с трибуной.

Ветер трепал натянутое меж двух жердей полотнище с написанным на скорую руку "Миру – мир! Война войне!" Бойцы стояли строем, лицом к трибуне, за которой был виден бронепоезд с поднятыми к небу скорострельными пушками, и инспектор обращался к строю:

– Товарищи офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты! Так должен был я обратиться к вам, следуя букве устава, но я скажу проще: товарищи однополчане!

Он сделал паузу, чтобы оценить реакцию слушателей. Слушатели молчали, и он продолжил:

– В народе говорят: хочешь мира – готовься к войне. Мы – мирные люди! Вряд ли найдется другой народ, желающий мира в такой степени. Мы готовились. Этот бронепоезд, на котором вы отправляетесь в бой, – тоже свидетельство нашего миролюбия. И я не открою Америки, если скажу, что кое-кому решительно не нравится наша миролюбивая политика! Извините за невольный каламбур.

Инспектор снова сделал небольшую паузу – передохнуть – и с новыми силами продолжил:

– Вам, наверное, приходилось слышать, что война – это продолжение политики другими средствами. Но если наша политика – это политика мира, можем ли мы воспользоваться этими средствами? Можем, говорю я вам! Более того, имея дело с противником, который мира не хочет и к войне не готовится, мы просто обязаны действовать этими средствами! И если для того, чтобы принести нашему миролюбивому народу желанный мир, потребуется война, то пусть нас не остановит наше миролюбие!

Инспектор набрал в грудь воздуха и закончил свое выступление:

– Так вперед зову я вас, в бой за торжество мира над войной!!!

И, обернувшись к коменданту, негромко сказал:

– Давайте марш.

Комендант перегнулся через перила трибуны.

– Вася, давай! – крикнул он пареньку лет пятнадцати, тот взмахнул руками, и оркестр грянул "Прощание славянки".

Оркестр состоял из пяти человек: трубы, тромбона, геликона и барабана. Пятым был дирижер Вася, который, собственно, не дирижировал, а просто махал руками, задавая темп. В трубы дули здоровенные мужики с рожами, красными то ли от натуги, то ли по жизни, а барабанщиком был такой же, как начальник станции, пенсионер, едва видимый из-за барабана. Он бухал в туго натянутую кожу колотушкой и одновременно лупил медной тарелкой по другой такой же тарелке, прикрученной к барабану проволокой с обратной стороны.