Лекарство от всего

"Позвоните в "Интернейшнл Фармацевтикал"", сказала она и услышала, что голос ее дрожит. "Заставьте их выкрутить ему руки".

"Я не могу", сказал он. "Это не общественный проект. Считается, что нас здесь вообще нет. Предполагалось, что мы их заберем и доставим до нужного места. Мы не должны были останавливаться, но пришлось целый день чинить грузовик." Он протянул руки, словно все болезни мира, а не только Люкноу, лягут на ее плечи, если она откажется солгать для него. "Помогите нам", сказал он. "Скажите своему боссу, что в Шавантине все прекрасно."

Она не могла заставить себя что-то сказать. Она не могла заставить себя ему поверить.

Он придвинулся еще ближе. "Вы не пожалеете", сказал он тихим голосом. "Сделайте это, и я позабочусь о том, чтобы вы никогда не пожалели".

x x x

Она повела его обратно в приемное отделение и сказала Хорасу, что "Хиллер", похоже, законная операция, что в Шавантине имеется район прибытия, и что этот район допустим в соответствии со стандартами "Plano de Desenvolvimento". Хорас ворчал, курил и делал все более раздраженные замечания о том, что Шингу это дешевый мотель на шоссе, ведущем в промышленное будущее Бразилии. И только около часа ночи он затоптал последний окурок в грязь и отправился в постель, оставив Марию запирать помещение.

Мария показала Н'Ликли и водителю-мексиканцу где они могут улечься спать, а потом сошла к Зоне С, чтобы получше разглядеть Лекарство-От-Всего.

Коттеджи заповедника Шингу нельзя, конечно, сравнивать с отелем, но для спасающихся бегством племен плетеные навесы, чистая вода и очаги были пятизвездочными удовольствиями. Изгороди отделяли зоны коттеджей друг от друга. Межплеменные конфликты прекрасно существуют в эпоху бульдозеров и нарезных винтовок.

Мария миновала охранника, который прищурился на нее, а потом махнул рукой, пропуская. Ближе к Зоне С она с удивлением наткнулась на второго охранника. Низкорослый парень - она догадалась, что это водитель грузовика скроенный, словно валун, и слишком плотный для своей форменной куртки с надписью "Хиллер".

Его глаза расширились при виде Марии, и он перекрестился. "Вам нельзя сюда входить".

"Я работаю здесь", огрызнулась Мария.

"Все спят", сказал охранник, но Мария сделала еще шаг к нему, позволяя хорошо взглянуть в свое бледное, как у призрака, лицо, и его решимость, похоже, испарилась. "Микробы", сказал он. "Вы можете их заразить".

"У меня есть все нужные прививки", огрызнулась она, продолжая шагать.

x x x

Они не спали. Было слишком темно, чтобы различить подробности, но из своего тайника в тени дерева Мария видела семь-восемь человек, сидящих у ближайшего костра и разговаривающих друг с другом. Никаких отличий от сотен других принимаемых индейцев. Измученные маленькие дети спроважены под навесы. Взрослые останутся бдить неизвестные опасности вплоть до самого рассвета.

Мария, невидимая, пригнулась в листьях и слушала. Пятьсот лет изолированного существования популяции может означать неведомый диалект. Она сможет разобрать слово-другое. Но доказательство проекта Хиллера может оказаться в том, что она услышит, но не поймет. До конца ночи у нее есть время решить, не лжет ли Н'Ликли, и если она решит, что он лжет, то утром все как есть расскажет Хорасу. Она назовет ему точное название своей призрачности и расскажет, что именно пообещал ей Н'Ликли. Хорас должен понять.

Она сощурилась в голубоватый дымок костра. Тон разговора вокруг огня повышался, переходя в спор. Молодой мужчина делал широкие, гневные жесты. Что-то сверкало в его ухе, яркое, рубиново красное, и Марии показалось, что она различила слово на тупи-гуарани, означающее пленников.

Напротив него удивительно старая женщина тыкала тростью утрамбованную глину. Костер освещал ее почти нагое тело - высохшие груди и жилистые мускулы - раскрашенное здесь и там желтыми полосами. И в ее ухе тоже отсвечивало красным.

Старуха еще сильнее ткнула тростью, подняв тучи пыли. Пламя подпрыгнуло, на мгновение дав Марии увидеть полдесятка старейшин с заплетенными волосами и в перьях, в ушных раковинах у каждого сверкал рубиновый огонек. Их древние лица фокусировались на несогласном молодом человеке. А тот закричал, испустив стаккато гортанных высоких звуков, из всех известных Марии языков бассейна Амазонки наиболее близких к китайской опере. Старуха обеими руками сделала явственный отпускающий жест. Сочувственный. Молодой человек вскочил на ноги и зашагал прочь. Старейшины смотрели, как он уходит. Старуху освещал костер, никто не произносил ни слова.

В темноте, окруженная москитами и густой, влажной жарой, Мария выпрямилась из своего неудобного положения. Жуки заползли в ее носки. Левую ногу свела судорога, она сдерживала дыхание, но чувствовала, как меняется ее тело. Она становится прочнее и ярче, чем прежде. Ее жизнь в качестве призрака закончилась. Прямо здесь. На этом самом месте. Ее невидимость и ее изоляция. Ее старательно не зачатые, со сросшимися пальцами, дети-мутанты, прятавшиеся в ее снах так много лет, плыли вокруг нее, рассеиваясь, словно дым, и Мария ощущала деревья, почву, насекомых, ночных птиц - все вокруг полным жизни и надежды, положительного возрождения - в первый раз в своей жизни.

Она встала на ноги, шатаясь от оптимизма, повернулась и увидела его.

Он смотрел на нее так же, как смотрели все. Она взглянула в ответ на широко поставленные глаза и честный рот. Лицо, раскрашенное желтым, и яркие перья попугая-макао. Рубиновая серьга в ухе вовсе не была украшением, а крошечным цифровым устройством, помигивающее комбинациями цифр, шевелящихся в такт дыханию. Она пыталась сказать себе, что он не тот, о котором говорил Н'Ликли. Что это не лицо и не гибкое тело Лекарства-От-Всего.

Но это был он.

Мои микробы, подумала она и сделала нетвердый шаг назад.

Он подошел к ней и сказал на сдавленном португальском: "Ты видела, как я говорю. Ты слышала меня".

Она кивнула.

Он выдохнул через зубы: "Пожалуйста, увези меня отсюда, Джамарикума."

Еще одно слово с древними корнями из тупи-гуарани. Джамарикума: мать мощных женских духов.